Автор: Tinka1976
Бета: dragonseul
Фандом: CSI: Miami
Категория: РАЗНОЕ (31)
Написано в январе 2014 года.
Размер: мини, 6414 слов
Рейтинг: PG-13
Пейринг/Персонажи: Горацио Кейн/ОЖП, немножко Фрэнк Трипп, Келли Дюкейн, Наталья Боа Виста, ОЖП, ОМП
Жанр: романс, драма
Место и время действия: Майами, 2013 год - Нью-Йорк, 1993 год - Майами, 2013, 2020 годы
Краткое содержание: Однажды вечером на пороге дома Горацио Кейна объявляется девушка - дочь женщины, с которой у него двадцать лет назад были близкие отношения.
читать дальшеМайами, 2013 год
Нельзя сказать, что Горацио жил совсем уж отшельником. Конечно, лейтенант криминалистической лаборатории Майами-дейд проводил дома не слишком много времени, но – отчасти в силу профессиональной привычки, отчасти в силу природной открытости и добродушия – соседей знал, даже тех, с кем никогда не встречался лично. Тем не менее, навещал его кто-либо достаточно редко, разве что соседские ребятишки в Хэллоуин и на Рождество или какой-нибудь курьер из службы доставки. Женщины, с которой могли бы поболтать или одолжить какую-то хозяйственную мелочь соседки, в этом доме не водилось; инструменты для ремонта машины или починки домашней утвари проще было взять у Билла или Тома, которые всегда бывают дома вечерами, а с вопросами полицейского толка – обратиться к бывшему судье мистеру Лауди, который вышел на пенсию несколько лет назад и с тех пор целыми днями сидит в кресле-качалке на своей веранде или подстригает газон.
В результате звонок в дверь, раздавшийся однажды вечером, оказался полной неожиданностью и даже заставил Горацио слегка растеряться. Он как раз умудрился задремать, и от этого звук показался слишком резким. Несколько минут после пробуждения Горацио совершал какие-то хаотичные и малоосмысленные действия: поправил сползшие очки, которые в последнее время требовались ему для чтения, затем сдёрнул их и отложил в сторону вместе с тем журналом, который он читал, когда заснул; выхватил из ящика пистолет, передёрнул затвор, отложил пистолет поверх журнала, снова схватил… Закончилось всё тем, что он жутко разозлился сам на себя за это замешательство, секунду постоял, зажмурившись и крепко сжав кулаки, затем выдохнул, взял пистолет и пошёл наконец открывать.
Девушка обернулась на звук открывающейся двери, но Горацио остался в убеждении, что она не собиралась уходить, отчаявшись дождаться хозяина, а просто рассматривала двор, пытаясь справиться с волнением. Объёмистая спортивная сумка стояла у её ног, но что-то в облике девушки не соответствовало образу коммивояжёра, решившего освоить новый район.
Продолжая держать руку с пистолетом за спиной, Горацио высоко поднял брови: девушка молча его разглядывала с каким-то странным одобрительным интересом, а в её вздохе, казалось, прозвучало настоящее облегчение.
– Я не… – мотнула головой девушка, заметив наконец его заведённую за спину руку, и запнулась.
Горацио показалось, что она хотела сказать "не причиню вреда", и он невольно улыбнулся. Должно быть, человек, открывающий дверь с пистолетом наизготовку, выглядит довольно забавно, но он предпочитал показаться параноиком или даже трусливым стариком, но не оказаться мёртвым глупцом, беззаботно уверовавшим в собственную безопасность в стенах своего дома.
– Меня зовут Сэнди, – девушка улыбнулась и кивнула, заметив, как Горацио прищурился, с новым вниманием вглядываясь в черты её лица. – Я дочь Натали Льюис, – сказала она.
Нью-Йорк, 1993 год
Когда со всех сторон раздались возгласы и восхищенные посвистывания, Горацио решил, что сегодня Молли превзошла саму себя в тяге к экстравагантным нарядам. Но потом глаза Джимми так выразительно округлились, что сразу стало понятно: дело не в симпатичной официанточке или её привычке кокетничать со всеми офицерами ближайшего полицейского участка, заглядывающими сюда в пересменок и после работы. Горацио с напарником сидели в дальнем углу зала, отнюдь не между дверью и стойкой бара, и заказ им уже принесли, а судя по мимике Джимми, событие, вызвавшее столь бурную реакцию, перемещалось в их направлении.
– Детектив Кейн?
Этот мелодичный голос с лёгкой хрипотцой не мог принадлежать никому иному, и Горацио торопливо обернулся, сдвигая брови:
– Что-то случилось, мисс Сабрина?
Допросы свидетелей стрельбы в ночном клубе закончились буквально полчаса назад, и появление главной свидетельницы, а заодно и едва не состоявшейся жертвы этого налёта не сулило ничего хорошего.
– Меня зовут Натали Льюис, – улыбнулась певица. – Сабрина – всего лишь сценический псевдоним.
– Натали? – прищурился Горацио. – Или Наташа? – с некоторым трудом правильно выговорив непривычный звук, уточнил он. Дело могло оказаться куда серьёзнее, чем показалось на первый взгляд. Разборки на национальной почве всегда проходили с какой-то отчаянной жестокостью и заканчивались большей кровью, нежели обычный передел территории между группировками.
– О Боже, вы меня пугаете, детектив! – картинно прижав руку к груди, певуче воскликнула она. – Неужели у меня есть акцент?
Горацио отрицательно покачал головой, хотя его слух действительно уловил с детства знакомые нотки. В Квинсе всегда было много выходцев из России, и иногда Горацио даже самому говорили, что его речь чем-то похожа на речь человека с русскими корнями: такие же сглаженные или наоборот жёсткие звуки.
– Хорошо-хорошо, каюсь! – по-детски замахав руками, сказала Натали. – Мой дед – Питер… Нет, как это правильно звучит? Пьетер Льюсоф. О, Боже, – она притопнула ногой в притворном гневе и старательно выговорила: – П'ётр Лусов. И имена детям в нашей семье действительно дают созвучные русским…
– Так что случилось, мисс Льюис? – Горацио понимал, что женщина может продолжать в том же духе ещё долго, пока не иссякнет внимание зрителей, но его такая перспектива не устраивала – во всяком случае, до тех пор, пока он не знает, какая роль отводится в этом представлении ему самому.
– О, пока ничего не случилось, детектив, кроме давешней ужасной стрельбы, – Натали многозначительно взглянула на Джимми, предлагая ему подвинуться, чтобы она могла присесть, что он тут же охотно и сделал. – Но…
– Но давайте поговорим об этом в другом месте, – перебил её Горацио, поднимаясь. Если свидетельница действительно могла сообщить что-то важное, то это ни к чему слышать всем зевакам, с удовольствием наблюдающим за представлением, а если на самом деле сообщать ей нечего, то и подавно пора заканчивать эту комедию. Джимми сделал движение, словно собирался пойти с ними, но Горацио чуть приметно покачал головой. Джимми понимающе усмехнулся и подмигнул, заставив его мысленно выругаться. Уж кто-кто, а напарник мог бы и понимать, что Горацио сейчас не до амуров, зато проследить, не увяжется ли за ними кто-то из присутствующих в кафе, действительно необходимо.
– Мэм? – Горацио протянул руку замешкавшейся женщине. Казалось, она секунду усиленно о чём-то размышляла, но потом её лоб снова разгладился, а на лицо вернулась маска беззаботности. Натали вспорхнула с места, едва коснувшись кончиками пальцев раскрытой ладони Горацио, зато через несколько шагов, сделав вид, что лавирует в тесном пространстве между столиками, она ловко подхватила детектива под руку и игриво прижалась к нему. В результате из кафе Горацио вышел в состоянии, близком к бешенству, с пылающими щеками и отчаянно бьющимся сердцем. Словно почувствовав что-то, Натали ускорила шаг, пожертвовав ради этого соблазнительностью походки.
Горацио уже хотел вырвать руку и зло поинтересоваться, куда его тащат, когда, свернув за угол, женщина вдруг сама выпустила его, отступая назад и как-то вся съёживаясь. Горацио невольно схватился за пистолет, судорожно оглядываясь по сторонам. Он ничуть не удивился бы, увидев сейчас в глубине переулка пару молодчиков с автоматами, но ничего похожего там не было. Чуть поодаль, за мусорными баками, куда почти не проникал свет с улицы, ворочался какой-то бомж, ругаясь на крыс, которые не только покушались на его еду, но и лишили тепла – прогрызли пальто, пока он спал. Медленно падали на землю одинокие снежинки, даже не пытаясь собраться в какое-то подобие сугробов за полной и очевидной бесплодностью подобной попытки. Из приоткрытого окна струйкой пара поднималось вверх тепло, пушистым инеем оседая на проводах и перилах пожарной лестницы.
– Чего вы хотите? – грубо спросил Горацио, всё ещё настороженно оглядываясь.
– Мне действительно нужно кое-что сказать вам, детектив, – сказала Натали и жалобно добавила: – Но не здесь же нам разговаривать?
Горацио тяжело вздохнул, слегка расслабляясь. Возвращаться в кафе будет глупо, говорить в клубе женщина по каким-то причинам не захотела, в участок тоже не пошла. Что остаётся?
– Идёмте, – ещё раз вздохнув, сказал он.
Натали послушно пошла за ним, по-детски уцепившись за руку и осторожно переступая через разбросанный мусор.
***
Эффектный наряд Натали оказался не слишком-то приспособлен для прогулок по зимним нью-йоркским улицам. Руки сравнялись цветом с красными лайковыми перчатками после десятиминутной прогулки, а кинув укоризненный взгляд на тонкую подошву модельных сапожек и взвесив в руках тонкое пальтишко, Горацио покачал головой и принёс из спальни толстый плед, в который и укутал гостью.
– Вот, – заварив чай и вручив ей кружку, он уселся напротив. Немного подумав, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, ослабил, а потом и вовсе снял галстук. Раз свидетельница не захотела идти в участок, ни к чему, чтобы разговор сейчас напоминал допрос.
– Спасибо, – кивнула Натали, обнимая чашку двумя руками. – Вы знаете, детектив…
– Меня зовут Горацио.
– Горацио?
– В честь Горацио Алджера, – улыбнулся он. По глазам Натали было понятно, что это имя ей ни о чём не говорит, но она вежливо улыбнулась в ответ и кивнула.
– Вы знаете, я…
– Кое-что утаили во время допроса, – уверенно закончил за неё Горацио.
Натали испуганно вскинула на него глаза. У Горацио даже возникло ощущение, что она готова выскочить на улицу, в чём есть, лишь бы избежать какой-то неведомой опасности. Он неторопливо откинулся на спинку кресла, чтобы увеличить дистанцию и немного успокоить перепуганную женщину, и нахмурился. Дело представлялось всё более серьёзным.
– А, всё равно, – внезапно с отчаянной решимостью сказала Натали. – Добром это не закончится, так что пусть уж поскорее. Вы работаете на них? Покрываете?
Горацио вдруг почувствовал, что ему не хватает воздуха.
– То, что у них есть прикрытие в полиции… В нашем участке… Это предположение? Или?..
– Я слышала один разговор, – призналась Натали. – Но я не знаю, в каком участке работает "их" коп, если честно.
– Так… – Горацио потёр лицо. – И чем они занимаются? Нелегальная продажа спиртного? Оружие?
– Мне кажется, это наркотики, – прошептала Натали. – За ними приезжает один человек… Страшный…
Горацио невольно улыбнулся. Встал, отошёл к окну.
– Думаете, за нами следят? – трагическим шёпотом спросила Натали.
– Что?
Горацио чуть не рассмеялся.
– Послушайте, – он снова сел напротив, взял руки Натали в свои. – Поймите одну вещь: ничего из ряда вон выходящего не происходит. Я понимаю, что вам в силу… ммм… вашего таланта сложно воспринимать подобные вещи как обыденность. Но поверьте мне – подобное происходит достаточно часто. И не сопровождается такими шпионскими страстями, которые вы себе напридумывали…
– Значит, ты меня защитишь? – подаваясь ему навстречу, спросила Натали.
Горацио невольно отпрянул, но женщина не остановилась. Она выскользнула из пледа и оказалась на коленях практически лежащего в кресле Горацио так ловко, что расстояние между их лицами оставалось почти неизменным во время всего этого манёвра.
– Это моя работа, – придержав Натали за плечи, несколько напряжённо сказал Горацио. – Служить… и защищать.
Его голос невольно дрогнул, поскольку Натали изогнулась, и её роскошное тело оказалось плотно прижато к телу Горацио, лишь её лицо и плечи ему как-то удалось удержать на некотором расстоянии. В такой позе скрыть реакции собственного тела было бы немыслимо, но Горацио и не собирался их скрывать, поскольку давно уже не стеснялся – вероятно, с тех самых пор, как осознал, что это не даёт женщине никакого преимущества, лишь усиливает для неё горечь разочарования в том случае, когда он считает нужным отказать.
Проблема заключалась в том, что в данном случае Горацио не понимал, действительно ли это нужно. С одной стороны, спать со свидетельницей было крайне непрофессионально, и могло закончиться каким-нибудь неприятным сюрпризом в суде. С другой стороны, он вполне допускал мысль, что "страшный человек" был просто выдуман ради того, чтобы оказаться здесь. Разумеется, и то, что Натали могли под него банально "подложить", тоже не стоило скидывать со счетов. Но вот в чём штука: Горацио всегда старался строить дело так, чтобы оно не держалось на показаниях единственного свидетеля, а если Натали затеяла какую-то игру, то в его интересах было выяснить, что это за игра, и для этого следовало подыграть. Если же Натали просто выбрала такой экстравагантный способ оказаться в его постели, то он не имел ничего против. Последние годы ему действительно было не до амуров, но упускать случай, который сам идёт в руки? Горацио всегда был весьма практичным человеком, а Натали Льюис – на редкость красивой женщиной.
Поэтому ей потребовалось совсем немного усилий для того, чтобы руки Горацио разжались. Он закрыл глаза и некоторое время, казалось, просто позволял себя целовать, но Натали не успела удивиться его пассивности или усомниться в собственной привлекательности, так как ощутила, что под плавным нажимом его ладоней подол её платья как-то незаметно оказался где-то в районе талии. Руки Горацио скользнули вверх по её спине, и секунду спустя "молния" на платье столь же плавно разошлась, заставив Натали изумиться: ещё ни одному мужчине на её памяти не удавалось проделать этот фокус, не прищемив ни пряди распущенных волос. В этот момент Горацио открыл глаза, и Натали внезапно осознала, что во время расследования и даже сегодня вечером он выглядел озабоченным и усталым, часто хмурился или смотрел куда-то в пространство с пронзительной тоской, поставив брови домиком, – и от этого показался ей почти старым. Сейчас же стало понятно, что он совсем ещё молод, едва за тридцать, и от ощущения кроющейся в его теле силы и страсти Натали пробрало сладостной дрожью.
Она подняла руки, подбирая волосы, и Горацио потянул платье вверх, но едва показалась грудь – остановился. Натали попыталась сама освободиться от платья, но Горацио неожиданно властно сжал её руки, не позволяя открыть лицо и заставив выгнуться ему навстречу. Она так и не поняла, сама ли расстегнулась застёжка на бюстгальтере, но когда почувствовала дыхание, а потом и прикосновение губ к соску своей так призывно выставленной груди, перестала сопротивляться. Не пытаясь выпутаться из платья, откинулась назад, выгибаясь – и чуть не упала, Горацио едва успел удержать её за талию. Вторая его рука замерла, перестав ласкать её грудь, Натали услышала, как Горацио пробормотал что-то вроде "так дело не пойдёт" – и тут она окончательно потеряла равновесие. Вскрикнула, но "полёт" был как-то слишком долог, а в конце пути её встретил не пол, а что-то гораздо более приятное и мягкое на ощупь.
Наконец-то освободившись от платья, Натали обнаружила, что они уже переместились в спальню – совсем крохотную, тут едва помещались кровать и тумбочка, но в данный момент это было всё, что нужно. Кровать была слишком просторна для одного и тесновата для двоих, на легкой занавеске мигали разноцветные огни уличной рекламы, где-то неподалёку, лязгая, дребезжа и рассыпая снопы искр, проехал поезд метро. Горацио скинул рубашку и с неподражаемым плутоватым выражением лица потянул с ноги Натали чулок.
***
Неделю спустя детективы убедились, что Натали Льюис не солгала. И даже насчёт "страшного человека" не так уж преувеличила: Рой Подмётка держал в страхе несколько кварталов Нью-Йорка, а найти людей, готовых свидетельствовать против него, было невероятно трудно. Вычислить "грязного копа" пока не удавалось, и Горацио прилагал невероятные усилия для того, чтобы имя Натали не фигурировало ни в одном отчёте. Даже уговорил её на время прекратить выступления. Не смог только уговорить уехать, как ни старался. Точнее, почти уговорил, но в ту ночь ему, как назло, приснился кошмар, будто он вернулся домой с работы и нашёл Натали уже мёртвой на полу залитой кровью кухни – точно так же, как нашёл мать за четыре года до того. Его крики разбудили Натали, а кошмар был так ярок и страшен, что Горацио не сумел вовремя совладать с собой и рассказал всё: не только приснившееся, но и о том, что случилось с его родителями. Тогда-то, целуя его мокрое от слёз лицо, Натали и сказала, что ни за что на свете не оставит его с этим наедине, чего бы ей это ни стоило.
Горацио мысленно содрогнулся: по всем законам мелодрамы после таких слов героиню ждала верная смерть. Но они, по счастью, не были героями мелодрамы. Ещё три недели были отданы кошмарным снам и постоянному ожиданию беды, которая так и не пришла. Рой Подмётка был взят с поличным, а на попытке заставить одного из арестовавших его парней отказаться от свидетельства погорел и прикрывавший его "грязный коп", оказавшийся, к огромному облегчению для Горацио, не из его участка.
В канун Рождества полицейские сшивали многочисленные тома уголовного дела, а Натали Льюис снова пела в своём ночном клубе. Горацио появился ближе к концу её выступления и тихо сел в самом дальнем уголке переполненного зала. Отсюда эстраду практически не было видно, но его это мало расстраивало. Горацио слушал голос Натали, невольно вздрагивал, краснея и ощущая волной проходящий по телу жар, когда в её голосе проскальзывали те же нотки, которые он слышал порой по ночам.
Натали мурлыкала что-то и по дороге домой, а когда начала зажигать свечи на праздничном столе, это мурлыканье вдруг сложилось в "ночь тиха, ночь свята…". Если и существовал на свете способ заставить Горацио почувствовать себя полностью счастливым, то это, вероятно, был именно рождественский гимн, напеваемый его женщиной в его доме – впервые за много лет украшенном к Рождеству доме.
– И с улыбкой Младенец глядит… – Натали наконец обернулась к Горацио и нежно улыбнулась ему.
Он же смотрел так, словно готов был пасть ниц перед ней. Впрочем, это почти так и было. Но вместо этого он дождался, пока стихнет последняя нота, и спросил:
– Так как, ты говоришь, принято называть детей в вашей семье?
– Чтобы было созвучное русское имя, – пожала плечами Натали, поправляя на столе салфетку. – Ник, Майк, Питер, Анна, Мария… Я всегда хотела назвать дочку Александра. Саша.
– Сашья, – неуверенно повторил Горацио.
– Нет, – рассмеялась Натали. – Са-ша. Такой же слог, как в Наташа. У тебя же отлично получилось тогда. – Она подошла к Горацио и села ему на колени, обняв за шею. – Но зачем тебе учиться выговаривать русские имена?
– Если ты согласишься выйти за меня замуж, мы назовём нашу дочь Саша, – пообещал Горацио, произнеся имя совершенно отчётливо и верно.
– Здорово! – восхитилась Натали, в первый момент даже не осознав смысла фразы, настолько обыденным тоном она была произнесена. – Что?
– Мне нужно встать на колено и сделать предложение как положено? – улыбнулся Горацио. – Или, может быть, ты хочешь подумать? – сдвигая домиком брови, уточнил он через минуту.
– Нет. То есть да! – Натали замотала головой, рассмеялась, уткнулась лбом в плечо Горацио, снова подняла лицо и тихо-тихо сказала: – Да, я согласна.
Услышать её было несложно, расстояние между их лицами не превышало пары дюймов, а через несколько секунд не стало и этого.
Майами, 2013 год
– Сэнди – это Александра? – тяжело сглотнув, спросил Горацио, в растерянности опуская руку с пистолетом. – Саша?
Имя резануло забытой уже горечью несбывшихся надежд.
– Да, мама меня так называла, – девушка чуть прищурилась, словно от неприятного воспоминания. – Но я предпочитаю имя Сэнди. Друзья зовут меня Санни, – тряхнув гривой ярко-рыжих волос, добавила она.
– Я…
– Да я знаю, что вы не в курсе обо мне, – неожиданно кивнула она. – Мне просто… Ну, познакомиться хотелось, – она подхватила свою сумку, и это заставило Горацио выйти из ступора.
– Нет-нет, – торопливо сказал он. – Подожди. Я просто… Проходи, – он отступил в сторону, открывая дверь шире. – Давно ты в Майами?
– Нет, сегодня прилетела.
– Ммм… Тогда, наверное… – Горацио убрал пистолет на место и обернулся, пытаясь сообразить, что делать дальше. – Хочешь перекусить?
– Не откажусь.
– Выбор у меня небогатый, – остановившись перед холодильником, сказал Горацио.
Честно сказать, было удачей уже то, что у него сегодня вообще дома была хоть какая-то еда, обычно он проводил большую часть дня на работе, а потом заезжал куда-нибудь поужинать.
– О, с креветками! – девушка достаточно бесцеремонно заглянула через его плечо, выхватила одну из коробочек с купленной накануне китайской лапшой, понюхала её содержимое, кивнула с видом знатока и плюхнулась на табурет, сразу же принимаясь ловко орудовать палочками.
Горацио сел напротив и воспользовался паузой, чтобы рассмотреть… дочь? Теоретически это было вполне возможно, на вид ей было как раз девятнадцать лет. Волосы не такие рыжие, как у самого Горацио в молодости, да и глаза более светлого оттенка, скорее голубые, чем сине-серые. Фигурка хоть и стройная, но достаточно спортивная, ни Натали, ни Горацио таким сложением не отличались. Черты лица… Сложно сказать.
Но всё это пронеслось в его голове в первые же секунды, а потом на первый план вышла мысль, заставившая сердце сжаться от боли: неужели судьба была так жестока, что оба его ребёнка росли без него? Эта мысль делала воспоминания о том, как пришлось поступить с Натали, совершенно непереносимыми.
– Саша…
– Если вы не возражаете, лучше зовите меня Санни, – коротко поморщившись, попросила она, замялась, но закончила, – сэр.
– Ну тогда уж точно не сэр, – нервно усмехнувшись, сказал Горацио.
Санни вскинула на него глаза – жест показался знакомым, но вот на кого похожим, Горацио затруднился бы определить.
– Наверное, ты можешь называть меня Эйч, – решил он.
– Эйч?
– По первой бук… Ты ведь знаешь, как меня зовут, не так ли?
– А, ну да, – кивнула Санни. Смяла пустую коробочку, огляделась и прицельным броском отправила её в мусор. Чуть откинувшись назад, открыла холодильник, практически не глядя извлекла оттуда банку газировки, видимо, присмотренную ранее. – Я знаю, что вас зовут Горацио Кейн, – сделав несколько глотков, сказала она. – Знаю, что вы родом из Нью-Йорка, что вам сейчас чуть за пятьдесят, что вы – коп. Ну и что в моей метрике вы записаны как отец.
Горацио, открывший было рот, чтобы поправить её насчёт рода своих занятий, поперхнулся воздухом. Санни, во время перечисления смотревшая в окно, теперь внимательно наблюдала за его смятением, склонив голову к плечу.
– И ты приехала в Майами только для того…
– Ну… – пожала плечами Санни. – Не только. Я выбрала Майами, потому что хотела вас увидеть, но вообще я собираюсь здесь жить.
– Санни… – Горацио стиснул переносицу. – Прости меня, но… Мне нужно время, чтобы немного освоиться с этой ситуацией. Если ты не против, оставайся пока здесь, в моём доме. Я живу один, ты никому не помешаешь, – сказал он, заметив, как сдвинулись брови девушки. – Займёшь дальнюю спальню или останешься внизу, в гостиной?
– Я понимаю, – кивнула Санни. – Не переживай, Эйч, мне тоже слегка не по себе, а я ведь всегда знала. Дальняя спальня – звучит неплохо.
***
Нетрудно догадаться, что уснуть Горацио не смог. Он вспоминал Нью-Йорк, он вспоминал свои детские мечты о семье, он вспоминал историю Кайла… Подумать только, почти двадцать лет он прожил, отчаянно желая того, что уже у него было, а он этого не видел и не знал!
Под утро он чувствовал себя таким измученным, словно эта ночь длилась те самые двадцать лет. Впрочем, сожаления достаточно быстро отступили, стоило ожившим мечтам столкнуться с реальными воспоминаниями. Джулия сама оставила его, к тому же оказалась не только аферисткой, но и убийцей. Натали Льюис оставлять его не хотела, но…
Вскоре после Рождества Горацио зашёл за Натали в клуб, на правах её жениха воспользовавшись служебным входом. Сначала он даже не понял, почему при его появлении так резко смолкли разговоры и смех, почему так побледнела Натали. Только через несколько секунд – непозволительный непрофессионализм – Горацио увидел белые полоски на стеклянном столике и заметил нездоровый блеск глаз собравшейся компании.
Потом Натали бежала вслед за ним по улице, гладила дома по щеке, заглядывала в глаза и очень убедительно лгала о том, что это был первый и последний раз, что парень с "дурью" – залётный гость, что всё в порядке, правда же, в порядке…
Через два месяца Горацио отправил за решётку двоюродного брата Натали, одного из совладельцев клуба. Это его скромному бизнесу помешал Рой Подмётка, и тогда-то Ник Льюис придумал поистине гениальный план: расправиться с конкурентом при помощи полиции. Натали Льюис совершенно ничего не грозило во время того налёта: ведь он был срежиссирован от начала и до конца лично Ником. Разумеется, его не слишком обрадовало известие, что его кузина собралась замуж за копа, к тому же за копа с такой репутацией, но пение Натали было той изюминкой, которая заставляла людей ходить именно сюда, тем самым обеспечивая как легальный, так и нелегальный доход.
Все два месяца Горацио не виделся со своей бывшей невестой, хотя Натали несколько раз предпринимала попытки подкараулить его возле дома. Но она совершенно не умела прятаться, и Горацио только в первый раз едва не попался, лишь в последний момент отступив обратно за угол. В тот вечер он долго стоял в нише двери пожарной лестницы, наблюдая за Натали. Сердце боролось с рассудком. Он всё ещё безумно любил эту женщину, несмотря ни на что.
Встреча состоялась лишь в день суда, да и то – больше потому, что Горацио решил: пришло время поговорить.
– Но ты не можешь бросить меня сейчас! – воскликнула Натали, убедившись, что слёзы и мольбы о прощении не оказывают никакого эффекта. – Я…
– Почему ты решила, что я хочу тебя бросить? – искренне удивился Горацио. – Я не могу связаться с наркоманкой, вот и всё. Я уже узнавал: тебя хоть завтра примут в программу, а потом я увезу тебя туда, где твои родственники нас не достанут.
Мысль о том, чтобы перебраться в Майами, поближе к Рэю, день ото дня казалась ему всё более привлекательной.
– Но мне не нужна никакая программа! – Натали театрально сжала виски руками. – Ты что, не слышишь меня? Я беременна!
Горацио долго молчал, пристально глядя на неё и играя желваками.
– Что ж, поздравляю, – сказал он наконец, отвернулся и пошёл к машине.
Не поверил словам Натали ни на секунду, только разозлился. Её дрожь, волнение, слёзы, наполнившие её глаза – всё казалось ему таким же спектаклем, как и в тот, самый первый вечер.
Но что, чёрт побери, помешало Натали показать ему Санни, едва та родилась? Если бы она пришла к нему с ребёнком – дальше всё сложилось бы совсем иначе. Хотя… Если Санни была зачата тогда на Рождество, то на свет она появилась осенью. Как раз тогда Горацио лежал в госпитале с ножевым ранением, подвешенный между жизнью и смертью. К нему очень долго не пускали никого из посторонних. Это был один из поворотных этапов в деле Уолтера Рездена и его собственной жизни. Ведь именно из-за него он вскоре был вынужден перебраться в Майами. И вот теперь дочь Натали Льюис приехала повидать человека, которого считает своим отцом.
Горацио перевернулся на другой бок, понял, что уже различает очертания предметов, а значит, близится рассвет. Пора было вставать. Впрочем, за то время, пока он принимал душ и чистил зубы, стало понятно, что ночь раздумий не прошла даром. Свою вину перед Натали Горацио считал практически искупленной: наказанием за это служил тот факт, что он даже не знал о дочери и не смог растить Санни. Конечно, этого он вернуть уже не сможет, да и факт родства, разумеется, требует проверки, но теперь Горацио понимал абсолютно ясно: он в любом случае поможет Санни всем, чем сумеет. Как бы то ни было, она всё равно будет дочерью женщины, которую он любил. Любил настолько, что собирался на ней жениться.
***
Меньше всего Горацио ожидал встретить на своей кухне полураздетую девицу, особенно в это время суток. На плите что-то шипело, кажется, омлет, а Санни, стоя босиком и в едва прикрывающей ягодицы футболке, что-то напевала, упихивая в тостер очередную порцию хлеба.
– Завтрак почти готов, – весело сказала она, заметив замершего в дверях Горацио.
– Ммм…
Сначала он хотел отказаться, попросив только чашку кофе, но аппетитные запахи и заразительная улыбка Санни заставили его передумать.
– Ты всегда так рано встаёшь? – поинтересовался он.
– Люблю бежать и смотреть, как меняется мир вокруг с восходом солнца, – кивнула она.
– Ещё и бегаешь. Ведёшь здоровый образ жизни?
– Вообще-то, – садясь напротив, сказала Санни, – я готовлюсь поступать в полицейскую академию.
Она пыталась сохранить лёгкость тона, но у неё плохо получилось. Горацио сдвинул брови и опустил взгляд. Девушка надеялась на его протекцию?
– Я надеялась, что ты сможешь подсказать мне, как лучше подготовиться. Что почитать, какие упражнения делать, ну и так далее. – Санни легко выдержала испытующий взгляд и продолжила: – Но если ты считаешь, что хочу слишком…
– Нет, – остановил её Горацио. – В этом я охотно тебе помогу. Сейчас я должен ехать. Вот, – он порылся в ящике и кинул девушке ключи. – Запасные ключи от дома. Второй машины у меня нет, так что если тебе нужно что-нибудь в городе, придётся ждать до вечера, городской транспорт в этом квартале практически не ходит.
– Хочешь сказать, вторая половина гаража стоит без дела? – недоверчиво переспросила Санни. – Ух ты! – завопила она, спустившись вслед за Горацио в гараж и увидев "жильца" второй его половины. – Да это же настоящий "харлей"?!
– Где ты видела парня из Нью-Йорка, не мечтающего о крутом байке? – усмехнулся Горацио.
Санни немедленно взгромоздилась на мотоцикл и даже нахлобучила шлем.
– И не только парня, – вздохнула она, нежно оглаживая изгибы "харлея".
Учитывая тот факт, что переодеться она так и не удосужилась, зрелище получилось… мягко говоря, эротичным.
– Сумеешь вдохнуть в него жизнь – он твой, – пытаясь скрыть смущение, пообещал Горацио. В ту же секунду он убедился, что выбрал не лучший способ избавиться от смущения, поскольку Санни взвизгнула и бросилась ему на шею. Впрочем, она быстро отстранилась, позволив Горацио неловко откашляться и уехать-таки на работу.
***
– Я думала, ты веришь мне.
Почему-то Горацио не ждал сложностей на этом этапе, думал, что Санни поймёт его желание знать точно.
– Доверяй, но проверяй, – пожал плечами он. – Это же просто…
Он осёкся, заметив, как исказилось лицо Санни. Какое-то мгновение казалось, что она просто плюнет в лицо Горацио и уйдёт. Он даже успел ощутить лёгкое дежавю, но Санни совладала с собой. Преувеличенно тщательно поводила ватной палочкой за щекой, с треском закрыла крышечку и только потом позволила себе с силой швырнуть тест на стол.
– Не переживайте, сэр, эти стены видели множество подобных сцен, – утешила его работница центра, когда Санни выскочила за дверь. – Если она действительно ваша дочь, вы помиритесь, а если нет… Ну, тогда она вам никто.
Горацио аккуратно защёлкнул крышечку своего теста и не стал объяснять, что эта девушка при любом раскладе не станет для него никем.
Заполнив необходимые бумаги, Горацио вышел на улицу и убедился, что припаркованный рядом с его машиной "харлей" исчез. Он невольно улыбнулся, вспомнив, с какой гордостью Санни демонстрировала вчера вечером мощный рык байка, и покачал головой при мысли о том, как рискованно без подстраховки возвращаться домой на машине, которая может в любую минуту заглохнуть. Оставалось надеяться, что Санни попытается вернуться домой тем же самым путём, каким они добирались сюда, и, проехав обратным маршрутом, Горацио сможет помочь ей в случае неприятностей.
***
Он успел к самому началу и всё же опоздал. Вывернув из-за угла, Горацио сначала заметил Санни, ходившую кругами вокруг стоящего на обочине байка, понял, что так и не подобрал слова, которые позволят ему помириться с девушкой, не обещая ей ничего сверх того, что он готов пообещать, и только потом увидел эту машину и трёх выходящих из неё парней. В руках одного из них блеснуло что-то металлическое, и Горацио отреагировал, ещё не успев разглядеть, что это – нож или пистолет: вдавил педаль газа до упора, выкрикивая в телефон код ситуации и просьбу о подкреплении. Пока машина летела по улице, парни успели окружить попятившуюся Санни, двое ухватили её под руки, заставив приподняться на носки, а третий встал перед ней, поигрывая ножом.
Горацио понял, что не успевает, но тут… Парень, стоящий перед Санни, всего на секунду отвёл глаза, отвлёкшись на визг тормозов, но этого хватило, чтобы его нож серебристой рыбкой взлетел вверх. Парню слева достался удар головой в лицо, мгновенно расквасивший ему нос, а парню справа – великолепный удар снизу в челюсть освободившейся левой рукой. Лязгнув зубами, он опрокинулся навзничь, а Санни на развороте добавила локтем правой руки в живот парню слева и обратным движением с устрашающим выдохом, казалось, просто толкнула пытающегося поймать свой нож парня в солнечное сплетение раскрытой ладонью. Парень моментально забыл про нож и согнулся пополам.
Горацио застыл с пистолетом наизготовку, внимательно оглядывая поверженных нападавших, и так же застыла Санни, не разжимая кулаков и не распрямляя полусогнутых ног.
– Моё кун-фу сильнее, – усмехнулась она, наконец расслабляясь.
– Ты в порядке? – спросил Горацио, переводя прицел с одного парня на другого и ногой отбрасывая нож подальше. – Санни, ты в порядке?
Санни бросила на него быстрый взгляд исподлобья – видимо, решая, продолжить ли злиться или уже хватит. Ответить ей не дали полицейские машины: подоспело подкрепление. Парней рассадили по машинам и увезли, Горацио поручил одному из патрульных доставить заглохший "харлей" к нему домой, а сам повёз Санни в участок. Она так ничего и не ответила, молчала всю дорогу, но и уйти не порывалась. Только на лице почему-то всё яснее проступало выражение какой-то обречённости.
***
– Полицейская академия, говоришь? – Фрэнк Трипп сверлил опустившего голову Горацио изучающим взглядом. – Да по твоей крошке тюрьма строгого режима плачет! Как она тебя во сне не прирезала – загадка просто.
– Фрэнк…
Горацио страдальчески поморщился, но по сути возразить ему было нечего: досье Александры Льюис, белой девятнадцатилетней уроженки Нью-Йорка, было открыто, и на экране, надо признать, оно не помещалось. Вот только Горацио не мог поверить, что всё это – про Санни. А ещё – ему не хотелось, чтобы Фрэнк копался в этом деле. Где-то очень глубоко на дне души Горацио старательно прятал сейчас жгучий стыд за то, что его дочь точно так же, как когда-то сын, предстала перед глазами его коллег и друзей малолетней преступницей. Правда, изрядную долю этого чувства точнее было бы назвать виной – за то, что его не было рядом. Ведь только поэтому его детям пришлось защищать себя самостоятельно. Детям редко удаётся сделать это без последствий для биографии. Не их это дело, а его – лейтенанта Горацио Кейна. Мужчины. Отца.
– Сейчас она ничего противозаконного не сделала, не так ли, Фрэнк?
– Ну… Так. Чистая самозащита, да и не покалечила она никого, – буркнул Трипп.
– Значит, мы можем ехать? – поднимая взгляд, спросил Горацио.
Трипп открыл было рот, но передумал, помотал головой и отошёл. Сказать-то он мог многое, но очень уж не любил, когда глаза Горацио приобретали такой прозрачно-пронзительный оттенок студёной воды.
***
– Мне собираться? – спросила Санни, едва переступив порог дома.
– Ну… Это зависит от того, зачем же ты на самом деле приехала в Майами.
Горацио вздохнул и легонько подтолкнул Санни в спину, предлагая пройти на кухню. Выгонять девушку, не выслушав, не входило в его планы.
– Будешь кофе? – буднично спросила она, будто забывшись на миг.
Горацио покачал головой, и Санни налила кофе только себе. Он подождал, пока она устроится за столом, перевернул стул спинкой вперёд и сел напротив.
– Я… Не лгала тебе, – дёрнув уголком рта, сказала Санни, водя пальцем по ободку кружки. – Ну, в смысле, в этом – не лгала. Я правда хочу поступить в полицейскую академию. Только в Нью-Йорке мне ничего не светит. А тут… – Её пальцы стиснули ручку кружки. – Ты должен мне помочь. Ты ведь правильный, а, Эйч?
– Неужели? – холодно спросил Горацио.
Против всех законов физики сначала он почувствовал тёплые брызги на щеке и только потом услышал треск разбивающейся о стену кружки. Он не двинулся с места, лишь прищурился.
– Ну ты даёшь, – с неожиданной усмешкой покачала головой Санни, садясь обратно. – Научишь?
– Посмотрим.
– Ладно. Извини. Ну, давай считать, что это у меня типа курса мозгоправства. Как там… Шаг пятый. Мы признали перед Богом, собой и другим человеком…
У Горацио словно нервной судорогой свело лицо, дёрнулась верхняя губа:
– Ты… Ты принимала наркотики? Санни?
– Да. – Она с вызовом вздёрнула подбородок. – Мама долго держалась, но потом… так и не смогла с них слезть, до самой смерти. – Санни поднялась, отошла к окну, обхватила себя руками. – А я… Когда мне было десять, вернулся дядя Ник. Стал водить дружков. Он считал, что мама ему должна. Из-за тебя. Ну и мне доставалось под горячую руку. А мать сидела и улыбалась. Потом я сама начала нюхать. Чтобы тоже улыбаться. Ничего не чувствовать, ничего не помнить. Ну и… Потом, когда с парнями начала встречаться, выяснилось, что я уже не девственница, а я и не помню, как…
Горацио казалось, что он сейчас примёрзнет к стулу: так оледенело всё внутри.
– А тебя я хотела убить, – призналась Санни, оборачиваясь. – Считала, что это ты виноват во всём.
– Потому что бросил?..
– Да по всему у меня тогда выходило, – пожала плечами она. – Потому что бросил маму, потому что не защитил меня, потому что был копом… В пятнадцать я ушла из дома, прибилась к одной компании. Не лучший выбор в моей жизни. Зато научилась всему: машину водить, драться, стрелять. Но думала только о том, как отомстить. Всем вам. Однажды нас замели, мне светило участие в вооружённом ограблении. С моей-то историей… Сам понимаешь, чем это мне грозило. Но там был один коп, он много со мной разговаривал тогда и уговорил-таки пойти в программу. Сказал, что я напоминаю ему одного старого друга, и он хочет поступить со мной так, как поступил бы тот человек. Знаешь, – Санни опять отвернулась к окну, – меня такой ужас пробирает при мысли, что я могла приехать тогда, как задумывала, спрятаться здесь возле дома, выстрелить… А потом только узнать, что ты за человек. И скольких спас. Я же не понимала ещё, что один человек не может защитить всех. Что мне просто… Не повезло.
Горацио подошёл и неуверенно положил руки ей на плечи. Санни вздрогнула, но затем подалась назад, позволяя себя обнять.
– Я ведь правда хочу в полицейскую академию, – прошептала она, прижимаясь щекой к руке Горацио. – Мне надо, понимаешь?
– Чтобы спасти? Таких, как ты?
– Думаешь, я совсем дура? – резко развернувшись, спросила Санни. – Я знаю, что всех не спасти. Но чем больше будет тех, кто будет пытаться, тем меньше останется тех, кому не повезло.
– Значит, ты мудрее меня, – помолчав, тихо сказал Горацио. Снова привлёк её к себе, думая о том, что даже теперь, когда Санни получила возможность высказать всё это ему в лицо, ей будет непросто пройти психологический тест. Но будь он проклят, если не сделает всё от него зависящее, чтобы ей в этом помочь. Потому что эта девочка не просто умом знает, но и действительно понимает те вещи, которые совершенно необходимо знать хорошему полицейскому. Что правда у каждого своя. Что месть бесплодна. Что всех не спасти.
Майами, 2020 год
Горацио вышел из машины и поморщился. Место преступления ему не нравилось. С виду – вполне приличный район, но он-то отлично знал, как мало среди здешних обитателей таких, кто ещё тянется к свету, к нормальной, честной жизни. Горацио поднимался по лестнице, а они шуршали за спиной, словно крысы.
Фрэнк Трипп обернулся – и Горацио показалось, что Фрэнк хотел бы видеть на его месте кого угодно другого. Он ускорил шаг – и вдруг остановился. Ярко-рыжие волосы лежащей поперёк коридора женщины в полицейской форме выбились из-под форменной фуражки. Лица не было видно, но реакция Триппа на его появление лишила Горацио возможности надеяться ещё хоть пару минут. Он сделал оставшиеся несколько шагов и упал на колени, наконец решившись взглянуть в лицо. Так же, как когда-то в кошмарном сне упал возле тела Натали, так же, как в реальности, показавшейся кошмарным сном, упал возле тела матери. Сейчас это снова не было сном. Только казалось: из-за спокойствия, застывшего на лице Санни, из-за того, что крови не было видно, только дыра с опалёнными краями над левым нагрудным карманом.
– Почему… Почему она работала без бронежилета в таком районе?
– Это тебе не спецназ, – ворчливо отозвался Фрэнк. – Обычный поквартирный обход. В подвале соседнего дома вчера девочку нашли…
– Это ей бы и не помогло, – Келли со всеми необходимыми предосторожностями извлекла из стены почти неповреждённую пулю и показала её Горацио.
– "Убийца полицейских", – кивнул он.
– Он всего один выстрел сделал, – глядя на дырку в двери, сказал Трипп. – Знал, гнида, где будет стоять постучавший в дверь коп…
Горацио казалось, что к голосам вдруг присоединились надрывные звуки волынки. Пока они звучали только в его голове, но всё это ещё будет: каменные ангелы и надгробия, чёрные костюмы и скорбные лица, залпы салюта, свёрнутый американский флаг. Горацио вдруг как наяву увидел: вот мужу Санни вручают этот флаг, и Кэсси рассматривает и осторожно трогает эту странную неудобную куклу, которую папа зачем-то так крепко прижимает к груди. Затем малышка оглядывается и несмело улыбается, словно спрашивая: "А почему вы все такие хмурые? Почему всё время плачете? И… скажите, пожалуйста, а где мама?" В два года очень сложно понять, что мама теперь будет улыбаться только с фотографии.
У Горацио дома стоит такая. А под ней лежит так и нераспечатанный конверт с результатами генетического анализа. Когда ему вручили этот конверт, Наталья Боа Виста очень удивилась: почему он не сделал этот анализ тут, в лаборатории, зачем было ждать два месяца? Кажется, тогда он ответил, что ему нужно время – понять, что он хочет увидеть там. А теперь… Пожалуй, теперь этот конверт можно выбросить. Потому что в тот день, когда Санни рассказала ему о своей жизни, всё изменилось. А сегодня изменилось окончательно и, увы, бесповоротно.
Хотя, есть ведь ещё Кэсси. Возможно, однажды она захочет вскрыть этот конверт.
– Райли сообщили?
– Ещё нет.
– Тогда я сам, – Горацио наконец позволил себе протянуть руку и погладить выбившуюся из-под фуражки прядь волос Санни. – Позаботьтесь… о ней.
Том Ломан молча кивнул. Походка Горацио оказалась такой неровной, что коллеги долго ещё смотрели ему вслед.
– Не надо бы ему сейчас за руль, – покачала головой Келли.
Но Горацио не послушал бы, даже если б услышал. Он-то знал, что ему очень нужно сейчас быть в том доме. Поддержать Райли. Побыть с Кэсси.
Может быть, однажды она и поинтересуется, дед он ей или нет. Для самого Горацио это не имело никакого значения.
Ведь ещё семь лет назад ему перестало быть важно, дочь ли ему Санни, или она только дочь Натали. Дочь женщины, которую он любил.
И никогда не станет важно, внучка ли ему Кэсси, или она только дочь Санни. Дочь девочки, которую он не защитил.
Бета: dragonseul
Фандом: CSI: Miami
Категория: РАЗНОЕ (31)
Написано в январе 2014 года.
Размер: мини, 6414 слов
Рейтинг: PG-13
Пейринг/Персонажи: Горацио Кейн/ОЖП, немножко Фрэнк Трипп, Келли Дюкейн, Наталья Боа Виста, ОЖП, ОМП
Жанр: романс, драма
Место и время действия: Майами, 2013 год - Нью-Йорк, 1993 год - Майами, 2013, 2020 годы
Краткое содержание: Однажды вечером на пороге дома Горацио Кейна объявляется девушка - дочь женщины, с которой у него двадцать лет назад были близкие отношения.
читать дальшеМайами, 2013 год
Нельзя сказать, что Горацио жил совсем уж отшельником. Конечно, лейтенант криминалистической лаборатории Майами-дейд проводил дома не слишком много времени, но – отчасти в силу профессиональной привычки, отчасти в силу природной открытости и добродушия – соседей знал, даже тех, с кем никогда не встречался лично. Тем не менее, навещал его кто-либо достаточно редко, разве что соседские ребятишки в Хэллоуин и на Рождество или какой-нибудь курьер из службы доставки. Женщины, с которой могли бы поболтать или одолжить какую-то хозяйственную мелочь соседки, в этом доме не водилось; инструменты для ремонта машины или починки домашней утвари проще было взять у Билла или Тома, которые всегда бывают дома вечерами, а с вопросами полицейского толка – обратиться к бывшему судье мистеру Лауди, который вышел на пенсию несколько лет назад и с тех пор целыми днями сидит в кресле-качалке на своей веранде или подстригает газон.
В результате звонок в дверь, раздавшийся однажды вечером, оказался полной неожиданностью и даже заставил Горацио слегка растеряться. Он как раз умудрился задремать, и от этого звук показался слишком резким. Несколько минут после пробуждения Горацио совершал какие-то хаотичные и малоосмысленные действия: поправил сползшие очки, которые в последнее время требовались ему для чтения, затем сдёрнул их и отложил в сторону вместе с тем журналом, который он читал, когда заснул; выхватил из ящика пистолет, передёрнул затвор, отложил пистолет поверх журнала, снова схватил… Закончилось всё тем, что он жутко разозлился сам на себя за это замешательство, секунду постоял, зажмурившись и крепко сжав кулаки, затем выдохнул, взял пистолет и пошёл наконец открывать.
Девушка обернулась на звук открывающейся двери, но Горацио остался в убеждении, что она не собиралась уходить, отчаявшись дождаться хозяина, а просто рассматривала двор, пытаясь справиться с волнением. Объёмистая спортивная сумка стояла у её ног, но что-то в облике девушки не соответствовало образу коммивояжёра, решившего освоить новый район.
Продолжая держать руку с пистолетом за спиной, Горацио высоко поднял брови: девушка молча его разглядывала с каким-то странным одобрительным интересом, а в её вздохе, казалось, прозвучало настоящее облегчение.
– Я не… – мотнула головой девушка, заметив наконец его заведённую за спину руку, и запнулась.
Горацио показалось, что она хотела сказать "не причиню вреда", и он невольно улыбнулся. Должно быть, человек, открывающий дверь с пистолетом наизготовку, выглядит довольно забавно, но он предпочитал показаться параноиком или даже трусливым стариком, но не оказаться мёртвым глупцом, беззаботно уверовавшим в собственную безопасность в стенах своего дома.
– Меня зовут Сэнди, – девушка улыбнулась и кивнула, заметив, как Горацио прищурился, с новым вниманием вглядываясь в черты её лица. – Я дочь Натали Льюис, – сказала она.
Нью-Йорк, 1993 год
Когда со всех сторон раздались возгласы и восхищенные посвистывания, Горацио решил, что сегодня Молли превзошла саму себя в тяге к экстравагантным нарядам. Но потом глаза Джимми так выразительно округлились, что сразу стало понятно: дело не в симпатичной официанточке или её привычке кокетничать со всеми офицерами ближайшего полицейского участка, заглядывающими сюда в пересменок и после работы. Горацио с напарником сидели в дальнем углу зала, отнюдь не между дверью и стойкой бара, и заказ им уже принесли, а судя по мимике Джимми, событие, вызвавшее столь бурную реакцию, перемещалось в их направлении.
– Детектив Кейн?
Этот мелодичный голос с лёгкой хрипотцой не мог принадлежать никому иному, и Горацио торопливо обернулся, сдвигая брови:
– Что-то случилось, мисс Сабрина?
Допросы свидетелей стрельбы в ночном клубе закончились буквально полчаса назад, и появление главной свидетельницы, а заодно и едва не состоявшейся жертвы этого налёта не сулило ничего хорошего.
– Меня зовут Натали Льюис, – улыбнулась певица. – Сабрина – всего лишь сценический псевдоним.
– Натали? – прищурился Горацио. – Или Наташа? – с некоторым трудом правильно выговорив непривычный звук, уточнил он. Дело могло оказаться куда серьёзнее, чем показалось на первый взгляд. Разборки на национальной почве всегда проходили с какой-то отчаянной жестокостью и заканчивались большей кровью, нежели обычный передел территории между группировками.
– О Боже, вы меня пугаете, детектив! – картинно прижав руку к груди, певуче воскликнула она. – Неужели у меня есть акцент?
Горацио отрицательно покачал головой, хотя его слух действительно уловил с детства знакомые нотки. В Квинсе всегда было много выходцев из России, и иногда Горацио даже самому говорили, что его речь чем-то похожа на речь человека с русскими корнями: такие же сглаженные или наоборот жёсткие звуки.
– Хорошо-хорошо, каюсь! – по-детски замахав руками, сказала Натали. – Мой дед – Питер… Нет, как это правильно звучит? Пьетер Льюсоф. О, Боже, – она притопнула ногой в притворном гневе и старательно выговорила: – П'ётр Лусов. И имена детям в нашей семье действительно дают созвучные русским…
– Так что случилось, мисс Льюис? – Горацио понимал, что женщина может продолжать в том же духе ещё долго, пока не иссякнет внимание зрителей, но его такая перспектива не устраивала – во всяком случае, до тех пор, пока он не знает, какая роль отводится в этом представлении ему самому.
– О, пока ничего не случилось, детектив, кроме давешней ужасной стрельбы, – Натали многозначительно взглянула на Джимми, предлагая ему подвинуться, чтобы она могла присесть, что он тут же охотно и сделал. – Но…
– Но давайте поговорим об этом в другом месте, – перебил её Горацио, поднимаясь. Если свидетельница действительно могла сообщить что-то важное, то это ни к чему слышать всем зевакам, с удовольствием наблюдающим за представлением, а если на самом деле сообщать ей нечего, то и подавно пора заканчивать эту комедию. Джимми сделал движение, словно собирался пойти с ними, но Горацио чуть приметно покачал головой. Джимми понимающе усмехнулся и подмигнул, заставив его мысленно выругаться. Уж кто-кто, а напарник мог бы и понимать, что Горацио сейчас не до амуров, зато проследить, не увяжется ли за ними кто-то из присутствующих в кафе, действительно необходимо.
– Мэм? – Горацио протянул руку замешкавшейся женщине. Казалось, она секунду усиленно о чём-то размышляла, но потом её лоб снова разгладился, а на лицо вернулась маска беззаботности. Натали вспорхнула с места, едва коснувшись кончиками пальцев раскрытой ладони Горацио, зато через несколько шагов, сделав вид, что лавирует в тесном пространстве между столиками, она ловко подхватила детектива под руку и игриво прижалась к нему. В результате из кафе Горацио вышел в состоянии, близком к бешенству, с пылающими щеками и отчаянно бьющимся сердцем. Словно почувствовав что-то, Натали ускорила шаг, пожертвовав ради этого соблазнительностью походки.
Горацио уже хотел вырвать руку и зло поинтересоваться, куда его тащат, когда, свернув за угол, женщина вдруг сама выпустила его, отступая назад и как-то вся съёживаясь. Горацио невольно схватился за пистолет, судорожно оглядываясь по сторонам. Он ничуть не удивился бы, увидев сейчас в глубине переулка пару молодчиков с автоматами, но ничего похожего там не было. Чуть поодаль, за мусорными баками, куда почти не проникал свет с улицы, ворочался какой-то бомж, ругаясь на крыс, которые не только покушались на его еду, но и лишили тепла – прогрызли пальто, пока он спал. Медленно падали на землю одинокие снежинки, даже не пытаясь собраться в какое-то подобие сугробов за полной и очевидной бесплодностью подобной попытки. Из приоткрытого окна струйкой пара поднималось вверх тепло, пушистым инеем оседая на проводах и перилах пожарной лестницы.
– Чего вы хотите? – грубо спросил Горацио, всё ещё настороженно оглядываясь.
– Мне действительно нужно кое-что сказать вам, детектив, – сказала Натали и жалобно добавила: – Но не здесь же нам разговаривать?
Горацио тяжело вздохнул, слегка расслабляясь. Возвращаться в кафе будет глупо, говорить в клубе женщина по каким-то причинам не захотела, в участок тоже не пошла. Что остаётся?
– Идёмте, – ещё раз вздохнув, сказал он.
Натали послушно пошла за ним, по-детски уцепившись за руку и осторожно переступая через разбросанный мусор.
***
Эффектный наряд Натали оказался не слишком-то приспособлен для прогулок по зимним нью-йоркским улицам. Руки сравнялись цветом с красными лайковыми перчатками после десятиминутной прогулки, а кинув укоризненный взгляд на тонкую подошву модельных сапожек и взвесив в руках тонкое пальтишко, Горацио покачал головой и принёс из спальни толстый плед, в который и укутал гостью.
– Вот, – заварив чай и вручив ей кружку, он уселся напротив. Немного подумав, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, ослабил, а потом и вовсе снял галстук. Раз свидетельница не захотела идти в участок, ни к чему, чтобы разговор сейчас напоминал допрос.
– Спасибо, – кивнула Натали, обнимая чашку двумя руками. – Вы знаете, детектив…
– Меня зовут Горацио.
– Горацио?
– В честь Горацио Алджера, – улыбнулся он. По глазам Натали было понятно, что это имя ей ни о чём не говорит, но она вежливо улыбнулась в ответ и кивнула.
– Вы знаете, я…
– Кое-что утаили во время допроса, – уверенно закончил за неё Горацио.
Натали испуганно вскинула на него глаза. У Горацио даже возникло ощущение, что она готова выскочить на улицу, в чём есть, лишь бы избежать какой-то неведомой опасности. Он неторопливо откинулся на спинку кресла, чтобы увеличить дистанцию и немного успокоить перепуганную женщину, и нахмурился. Дело представлялось всё более серьёзным.
– А, всё равно, – внезапно с отчаянной решимостью сказала Натали. – Добром это не закончится, так что пусть уж поскорее. Вы работаете на них? Покрываете?
Горацио вдруг почувствовал, что ему не хватает воздуха.
– То, что у них есть прикрытие в полиции… В нашем участке… Это предположение? Или?..
– Я слышала один разговор, – призналась Натали. – Но я не знаю, в каком участке работает "их" коп, если честно.
– Так… – Горацио потёр лицо. – И чем они занимаются? Нелегальная продажа спиртного? Оружие?
– Мне кажется, это наркотики, – прошептала Натали. – За ними приезжает один человек… Страшный…
Горацио невольно улыбнулся. Встал, отошёл к окну.
– Думаете, за нами следят? – трагическим шёпотом спросила Натали.
– Что?
Горацио чуть не рассмеялся.
– Послушайте, – он снова сел напротив, взял руки Натали в свои. – Поймите одну вещь: ничего из ряда вон выходящего не происходит. Я понимаю, что вам в силу… ммм… вашего таланта сложно воспринимать подобные вещи как обыденность. Но поверьте мне – подобное происходит достаточно часто. И не сопровождается такими шпионскими страстями, которые вы себе напридумывали…
– Значит, ты меня защитишь? – подаваясь ему навстречу, спросила Натали.
Горацио невольно отпрянул, но женщина не остановилась. Она выскользнула из пледа и оказалась на коленях практически лежащего в кресле Горацио так ловко, что расстояние между их лицами оставалось почти неизменным во время всего этого манёвра.
– Это моя работа, – придержав Натали за плечи, несколько напряжённо сказал Горацио. – Служить… и защищать.
Его голос невольно дрогнул, поскольку Натали изогнулась, и её роскошное тело оказалось плотно прижато к телу Горацио, лишь её лицо и плечи ему как-то удалось удержать на некотором расстоянии. В такой позе скрыть реакции собственного тела было бы немыслимо, но Горацио и не собирался их скрывать, поскольку давно уже не стеснялся – вероятно, с тех самых пор, как осознал, что это не даёт женщине никакого преимущества, лишь усиливает для неё горечь разочарования в том случае, когда он считает нужным отказать.
Проблема заключалась в том, что в данном случае Горацио не понимал, действительно ли это нужно. С одной стороны, спать со свидетельницей было крайне непрофессионально, и могло закончиться каким-нибудь неприятным сюрпризом в суде. С другой стороны, он вполне допускал мысль, что "страшный человек" был просто выдуман ради того, чтобы оказаться здесь. Разумеется, и то, что Натали могли под него банально "подложить", тоже не стоило скидывать со счетов. Но вот в чём штука: Горацио всегда старался строить дело так, чтобы оно не держалось на показаниях единственного свидетеля, а если Натали затеяла какую-то игру, то в его интересах было выяснить, что это за игра, и для этого следовало подыграть. Если же Натали просто выбрала такой экстравагантный способ оказаться в его постели, то он не имел ничего против. Последние годы ему действительно было не до амуров, но упускать случай, который сам идёт в руки? Горацио всегда был весьма практичным человеком, а Натали Льюис – на редкость красивой женщиной.
Поэтому ей потребовалось совсем немного усилий для того, чтобы руки Горацио разжались. Он закрыл глаза и некоторое время, казалось, просто позволял себя целовать, но Натали не успела удивиться его пассивности или усомниться в собственной привлекательности, так как ощутила, что под плавным нажимом его ладоней подол её платья как-то незаметно оказался где-то в районе талии. Руки Горацио скользнули вверх по её спине, и секунду спустя "молния" на платье столь же плавно разошлась, заставив Натали изумиться: ещё ни одному мужчине на её памяти не удавалось проделать этот фокус, не прищемив ни пряди распущенных волос. В этот момент Горацио открыл глаза, и Натали внезапно осознала, что во время расследования и даже сегодня вечером он выглядел озабоченным и усталым, часто хмурился или смотрел куда-то в пространство с пронзительной тоской, поставив брови домиком, – и от этого показался ей почти старым. Сейчас же стало понятно, что он совсем ещё молод, едва за тридцать, и от ощущения кроющейся в его теле силы и страсти Натали пробрало сладостной дрожью.
Она подняла руки, подбирая волосы, и Горацио потянул платье вверх, но едва показалась грудь – остановился. Натали попыталась сама освободиться от платья, но Горацио неожиданно властно сжал её руки, не позволяя открыть лицо и заставив выгнуться ему навстречу. Она так и не поняла, сама ли расстегнулась застёжка на бюстгальтере, но когда почувствовала дыхание, а потом и прикосновение губ к соску своей так призывно выставленной груди, перестала сопротивляться. Не пытаясь выпутаться из платья, откинулась назад, выгибаясь – и чуть не упала, Горацио едва успел удержать её за талию. Вторая его рука замерла, перестав ласкать её грудь, Натали услышала, как Горацио пробормотал что-то вроде "так дело не пойдёт" – и тут она окончательно потеряла равновесие. Вскрикнула, но "полёт" был как-то слишком долог, а в конце пути её встретил не пол, а что-то гораздо более приятное и мягкое на ощупь.
Наконец-то освободившись от платья, Натали обнаружила, что они уже переместились в спальню – совсем крохотную, тут едва помещались кровать и тумбочка, но в данный момент это было всё, что нужно. Кровать была слишком просторна для одного и тесновата для двоих, на легкой занавеске мигали разноцветные огни уличной рекламы, где-то неподалёку, лязгая, дребезжа и рассыпая снопы искр, проехал поезд метро. Горацио скинул рубашку и с неподражаемым плутоватым выражением лица потянул с ноги Натали чулок.
***
Неделю спустя детективы убедились, что Натали Льюис не солгала. И даже насчёт "страшного человека" не так уж преувеличила: Рой Подмётка держал в страхе несколько кварталов Нью-Йорка, а найти людей, готовых свидетельствовать против него, было невероятно трудно. Вычислить "грязного копа" пока не удавалось, и Горацио прилагал невероятные усилия для того, чтобы имя Натали не фигурировало ни в одном отчёте. Даже уговорил её на время прекратить выступления. Не смог только уговорить уехать, как ни старался. Точнее, почти уговорил, но в ту ночь ему, как назло, приснился кошмар, будто он вернулся домой с работы и нашёл Натали уже мёртвой на полу залитой кровью кухни – точно так же, как нашёл мать за четыре года до того. Его крики разбудили Натали, а кошмар был так ярок и страшен, что Горацио не сумел вовремя совладать с собой и рассказал всё: не только приснившееся, но и о том, что случилось с его родителями. Тогда-то, целуя его мокрое от слёз лицо, Натали и сказала, что ни за что на свете не оставит его с этим наедине, чего бы ей это ни стоило.
Горацио мысленно содрогнулся: по всем законам мелодрамы после таких слов героиню ждала верная смерть. Но они, по счастью, не были героями мелодрамы. Ещё три недели были отданы кошмарным снам и постоянному ожиданию беды, которая так и не пришла. Рой Подмётка был взят с поличным, а на попытке заставить одного из арестовавших его парней отказаться от свидетельства погорел и прикрывавший его "грязный коп", оказавшийся, к огромному облегчению для Горацио, не из его участка.
В канун Рождества полицейские сшивали многочисленные тома уголовного дела, а Натали Льюис снова пела в своём ночном клубе. Горацио появился ближе к концу её выступления и тихо сел в самом дальнем уголке переполненного зала. Отсюда эстраду практически не было видно, но его это мало расстраивало. Горацио слушал голос Натали, невольно вздрагивал, краснея и ощущая волной проходящий по телу жар, когда в её голосе проскальзывали те же нотки, которые он слышал порой по ночам.
Натали мурлыкала что-то и по дороге домой, а когда начала зажигать свечи на праздничном столе, это мурлыканье вдруг сложилось в "ночь тиха, ночь свята…". Если и существовал на свете способ заставить Горацио почувствовать себя полностью счастливым, то это, вероятно, был именно рождественский гимн, напеваемый его женщиной в его доме – впервые за много лет украшенном к Рождеству доме.
– И с улыбкой Младенец глядит… – Натали наконец обернулась к Горацио и нежно улыбнулась ему.
Он же смотрел так, словно готов был пасть ниц перед ней. Впрочем, это почти так и было. Но вместо этого он дождался, пока стихнет последняя нота, и спросил:
– Так как, ты говоришь, принято называть детей в вашей семье?
– Чтобы было созвучное русское имя, – пожала плечами Натали, поправляя на столе салфетку. – Ник, Майк, Питер, Анна, Мария… Я всегда хотела назвать дочку Александра. Саша.
– Сашья, – неуверенно повторил Горацио.
– Нет, – рассмеялась Натали. – Са-ша. Такой же слог, как в Наташа. У тебя же отлично получилось тогда. – Она подошла к Горацио и села ему на колени, обняв за шею. – Но зачем тебе учиться выговаривать русские имена?
– Если ты согласишься выйти за меня замуж, мы назовём нашу дочь Саша, – пообещал Горацио, произнеся имя совершенно отчётливо и верно.
– Здорово! – восхитилась Натали, в первый момент даже не осознав смысла фразы, настолько обыденным тоном она была произнесена. – Что?
– Мне нужно встать на колено и сделать предложение как положено? – улыбнулся Горацио. – Или, может быть, ты хочешь подумать? – сдвигая домиком брови, уточнил он через минуту.
– Нет. То есть да! – Натали замотала головой, рассмеялась, уткнулась лбом в плечо Горацио, снова подняла лицо и тихо-тихо сказала: – Да, я согласна.
Услышать её было несложно, расстояние между их лицами не превышало пары дюймов, а через несколько секунд не стало и этого.
Майами, 2013 год
– Сэнди – это Александра? – тяжело сглотнув, спросил Горацио, в растерянности опуская руку с пистолетом. – Саша?
Имя резануло забытой уже горечью несбывшихся надежд.
– Да, мама меня так называла, – девушка чуть прищурилась, словно от неприятного воспоминания. – Но я предпочитаю имя Сэнди. Друзья зовут меня Санни, – тряхнув гривой ярко-рыжих волос, добавила она.
– Я…
– Да я знаю, что вы не в курсе обо мне, – неожиданно кивнула она. – Мне просто… Ну, познакомиться хотелось, – она подхватила свою сумку, и это заставило Горацио выйти из ступора.
– Нет-нет, – торопливо сказал он. – Подожди. Я просто… Проходи, – он отступил в сторону, открывая дверь шире. – Давно ты в Майами?
– Нет, сегодня прилетела.
– Ммм… Тогда, наверное… – Горацио убрал пистолет на место и обернулся, пытаясь сообразить, что делать дальше. – Хочешь перекусить?
– Не откажусь.
– Выбор у меня небогатый, – остановившись перед холодильником, сказал Горацио.
Честно сказать, было удачей уже то, что у него сегодня вообще дома была хоть какая-то еда, обычно он проводил большую часть дня на работе, а потом заезжал куда-нибудь поужинать.
– О, с креветками! – девушка достаточно бесцеремонно заглянула через его плечо, выхватила одну из коробочек с купленной накануне китайской лапшой, понюхала её содержимое, кивнула с видом знатока и плюхнулась на табурет, сразу же принимаясь ловко орудовать палочками.
Горацио сел напротив и воспользовался паузой, чтобы рассмотреть… дочь? Теоретически это было вполне возможно, на вид ей было как раз девятнадцать лет. Волосы не такие рыжие, как у самого Горацио в молодости, да и глаза более светлого оттенка, скорее голубые, чем сине-серые. Фигурка хоть и стройная, но достаточно спортивная, ни Натали, ни Горацио таким сложением не отличались. Черты лица… Сложно сказать.
Но всё это пронеслось в его голове в первые же секунды, а потом на первый план вышла мысль, заставившая сердце сжаться от боли: неужели судьба была так жестока, что оба его ребёнка росли без него? Эта мысль делала воспоминания о том, как пришлось поступить с Натали, совершенно непереносимыми.
– Саша…
– Если вы не возражаете, лучше зовите меня Санни, – коротко поморщившись, попросила она, замялась, но закончила, – сэр.
– Ну тогда уж точно не сэр, – нервно усмехнувшись, сказал Горацио.
Санни вскинула на него глаза – жест показался знакомым, но вот на кого похожим, Горацио затруднился бы определить.
– Наверное, ты можешь называть меня Эйч, – решил он.
– Эйч?
– По первой бук… Ты ведь знаешь, как меня зовут, не так ли?
– А, ну да, – кивнула Санни. Смяла пустую коробочку, огляделась и прицельным броском отправила её в мусор. Чуть откинувшись назад, открыла холодильник, практически не глядя извлекла оттуда банку газировки, видимо, присмотренную ранее. – Я знаю, что вас зовут Горацио Кейн, – сделав несколько глотков, сказала она. – Знаю, что вы родом из Нью-Йорка, что вам сейчас чуть за пятьдесят, что вы – коп. Ну и что в моей метрике вы записаны как отец.
Горацио, открывший было рот, чтобы поправить её насчёт рода своих занятий, поперхнулся воздухом. Санни, во время перечисления смотревшая в окно, теперь внимательно наблюдала за его смятением, склонив голову к плечу.
– И ты приехала в Майами только для того…
– Ну… – пожала плечами Санни. – Не только. Я выбрала Майами, потому что хотела вас увидеть, но вообще я собираюсь здесь жить.
– Санни… – Горацио стиснул переносицу. – Прости меня, но… Мне нужно время, чтобы немного освоиться с этой ситуацией. Если ты не против, оставайся пока здесь, в моём доме. Я живу один, ты никому не помешаешь, – сказал он, заметив, как сдвинулись брови девушки. – Займёшь дальнюю спальню или останешься внизу, в гостиной?
– Я понимаю, – кивнула Санни. – Не переживай, Эйч, мне тоже слегка не по себе, а я ведь всегда знала. Дальняя спальня – звучит неплохо.
***
Нетрудно догадаться, что уснуть Горацио не смог. Он вспоминал Нью-Йорк, он вспоминал свои детские мечты о семье, он вспоминал историю Кайла… Подумать только, почти двадцать лет он прожил, отчаянно желая того, что уже у него было, а он этого не видел и не знал!
Под утро он чувствовал себя таким измученным, словно эта ночь длилась те самые двадцать лет. Впрочем, сожаления достаточно быстро отступили, стоило ожившим мечтам столкнуться с реальными воспоминаниями. Джулия сама оставила его, к тому же оказалась не только аферисткой, но и убийцей. Натали Льюис оставлять его не хотела, но…
Вскоре после Рождества Горацио зашёл за Натали в клуб, на правах её жениха воспользовавшись служебным входом. Сначала он даже не понял, почему при его появлении так резко смолкли разговоры и смех, почему так побледнела Натали. Только через несколько секунд – непозволительный непрофессионализм – Горацио увидел белые полоски на стеклянном столике и заметил нездоровый блеск глаз собравшейся компании.
Потом Натали бежала вслед за ним по улице, гладила дома по щеке, заглядывала в глаза и очень убедительно лгала о том, что это был первый и последний раз, что парень с "дурью" – залётный гость, что всё в порядке, правда же, в порядке…
Через два месяца Горацио отправил за решётку двоюродного брата Натали, одного из совладельцев клуба. Это его скромному бизнесу помешал Рой Подмётка, и тогда-то Ник Льюис придумал поистине гениальный план: расправиться с конкурентом при помощи полиции. Натали Льюис совершенно ничего не грозило во время того налёта: ведь он был срежиссирован от начала и до конца лично Ником. Разумеется, его не слишком обрадовало известие, что его кузина собралась замуж за копа, к тому же за копа с такой репутацией, но пение Натали было той изюминкой, которая заставляла людей ходить именно сюда, тем самым обеспечивая как легальный, так и нелегальный доход.
Все два месяца Горацио не виделся со своей бывшей невестой, хотя Натали несколько раз предпринимала попытки подкараулить его возле дома. Но она совершенно не умела прятаться, и Горацио только в первый раз едва не попался, лишь в последний момент отступив обратно за угол. В тот вечер он долго стоял в нише двери пожарной лестницы, наблюдая за Натали. Сердце боролось с рассудком. Он всё ещё безумно любил эту женщину, несмотря ни на что.
Встреча состоялась лишь в день суда, да и то – больше потому, что Горацио решил: пришло время поговорить.
– Но ты не можешь бросить меня сейчас! – воскликнула Натали, убедившись, что слёзы и мольбы о прощении не оказывают никакого эффекта. – Я…
– Почему ты решила, что я хочу тебя бросить? – искренне удивился Горацио. – Я не могу связаться с наркоманкой, вот и всё. Я уже узнавал: тебя хоть завтра примут в программу, а потом я увезу тебя туда, где твои родственники нас не достанут.
Мысль о том, чтобы перебраться в Майами, поближе к Рэю, день ото дня казалась ему всё более привлекательной.
– Но мне не нужна никакая программа! – Натали театрально сжала виски руками. – Ты что, не слышишь меня? Я беременна!
Горацио долго молчал, пристально глядя на неё и играя желваками.
– Что ж, поздравляю, – сказал он наконец, отвернулся и пошёл к машине.
Не поверил словам Натали ни на секунду, только разозлился. Её дрожь, волнение, слёзы, наполнившие её глаза – всё казалось ему таким же спектаклем, как и в тот, самый первый вечер.
Но что, чёрт побери, помешало Натали показать ему Санни, едва та родилась? Если бы она пришла к нему с ребёнком – дальше всё сложилось бы совсем иначе. Хотя… Если Санни была зачата тогда на Рождество, то на свет она появилась осенью. Как раз тогда Горацио лежал в госпитале с ножевым ранением, подвешенный между жизнью и смертью. К нему очень долго не пускали никого из посторонних. Это был один из поворотных этапов в деле Уолтера Рездена и его собственной жизни. Ведь именно из-за него он вскоре был вынужден перебраться в Майами. И вот теперь дочь Натали Льюис приехала повидать человека, которого считает своим отцом.
Горацио перевернулся на другой бок, понял, что уже различает очертания предметов, а значит, близится рассвет. Пора было вставать. Впрочем, за то время, пока он принимал душ и чистил зубы, стало понятно, что ночь раздумий не прошла даром. Свою вину перед Натали Горацио считал практически искупленной: наказанием за это служил тот факт, что он даже не знал о дочери и не смог растить Санни. Конечно, этого он вернуть уже не сможет, да и факт родства, разумеется, требует проверки, но теперь Горацио понимал абсолютно ясно: он в любом случае поможет Санни всем, чем сумеет. Как бы то ни было, она всё равно будет дочерью женщины, которую он любил. Любил настолько, что собирался на ней жениться.
***
Меньше всего Горацио ожидал встретить на своей кухне полураздетую девицу, особенно в это время суток. На плите что-то шипело, кажется, омлет, а Санни, стоя босиком и в едва прикрывающей ягодицы футболке, что-то напевала, упихивая в тостер очередную порцию хлеба.
– Завтрак почти готов, – весело сказала она, заметив замершего в дверях Горацио.
– Ммм…
Сначала он хотел отказаться, попросив только чашку кофе, но аппетитные запахи и заразительная улыбка Санни заставили его передумать.
– Ты всегда так рано встаёшь? – поинтересовался он.
– Люблю бежать и смотреть, как меняется мир вокруг с восходом солнца, – кивнула она.
– Ещё и бегаешь. Ведёшь здоровый образ жизни?
– Вообще-то, – садясь напротив, сказала Санни, – я готовлюсь поступать в полицейскую академию.
Она пыталась сохранить лёгкость тона, но у неё плохо получилось. Горацио сдвинул брови и опустил взгляд. Девушка надеялась на его протекцию?
– Я надеялась, что ты сможешь подсказать мне, как лучше подготовиться. Что почитать, какие упражнения делать, ну и так далее. – Санни легко выдержала испытующий взгляд и продолжила: – Но если ты считаешь, что хочу слишком…
– Нет, – остановил её Горацио. – В этом я охотно тебе помогу. Сейчас я должен ехать. Вот, – он порылся в ящике и кинул девушке ключи. – Запасные ключи от дома. Второй машины у меня нет, так что если тебе нужно что-нибудь в городе, придётся ждать до вечера, городской транспорт в этом квартале практически не ходит.
– Хочешь сказать, вторая половина гаража стоит без дела? – недоверчиво переспросила Санни. – Ух ты! – завопила она, спустившись вслед за Горацио в гараж и увидев "жильца" второй его половины. – Да это же настоящий "харлей"?!
– Где ты видела парня из Нью-Йорка, не мечтающего о крутом байке? – усмехнулся Горацио.
Санни немедленно взгромоздилась на мотоцикл и даже нахлобучила шлем.
– И не только парня, – вздохнула она, нежно оглаживая изгибы "харлея".
Учитывая тот факт, что переодеться она так и не удосужилась, зрелище получилось… мягко говоря, эротичным.
– Сумеешь вдохнуть в него жизнь – он твой, – пытаясь скрыть смущение, пообещал Горацио. В ту же секунду он убедился, что выбрал не лучший способ избавиться от смущения, поскольку Санни взвизгнула и бросилась ему на шею. Впрочем, она быстро отстранилась, позволив Горацио неловко откашляться и уехать-таки на работу.
***
– Я думала, ты веришь мне.
Почему-то Горацио не ждал сложностей на этом этапе, думал, что Санни поймёт его желание знать точно.
– Доверяй, но проверяй, – пожал плечами он. – Это же просто…
Он осёкся, заметив, как исказилось лицо Санни. Какое-то мгновение казалось, что она просто плюнет в лицо Горацио и уйдёт. Он даже успел ощутить лёгкое дежавю, но Санни совладала с собой. Преувеличенно тщательно поводила ватной палочкой за щекой, с треском закрыла крышечку и только потом позволила себе с силой швырнуть тест на стол.
– Не переживайте, сэр, эти стены видели множество подобных сцен, – утешила его работница центра, когда Санни выскочила за дверь. – Если она действительно ваша дочь, вы помиритесь, а если нет… Ну, тогда она вам никто.
Горацио аккуратно защёлкнул крышечку своего теста и не стал объяснять, что эта девушка при любом раскладе не станет для него никем.
Заполнив необходимые бумаги, Горацио вышел на улицу и убедился, что припаркованный рядом с его машиной "харлей" исчез. Он невольно улыбнулся, вспомнив, с какой гордостью Санни демонстрировала вчера вечером мощный рык байка, и покачал головой при мысли о том, как рискованно без подстраховки возвращаться домой на машине, которая может в любую минуту заглохнуть. Оставалось надеяться, что Санни попытается вернуться домой тем же самым путём, каким они добирались сюда, и, проехав обратным маршрутом, Горацио сможет помочь ей в случае неприятностей.
***
Он успел к самому началу и всё же опоздал. Вывернув из-за угла, Горацио сначала заметил Санни, ходившую кругами вокруг стоящего на обочине байка, понял, что так и не подобрал слова, которые позволят ему помириться с девушкой, не обещая ей ничего сверх того, что он готов пообещать, и только потом увидел эту машину и трёх выходящих из неё парней. В руках одного из них блеснуло что-то металлическое, и Горацио отреагировал, ещё не успев разглядеть, что это – нож или пистолет: вдавил педаль газа до упора, выкрикивая в телефон код ситуации и просьбу о подкреплении. Пока машина летела по улице, парни успели окружить попятившуюся Санни, двое ухватили её под руки, заставив приподняться на носки, а третий встал перед ней, поигрывая ножом.
Горацио понял, что не успевает, но тут… Парень, стоящий перед Санни, всего на секунду отвёл глаза, отвлёкшись на визг тормозов, но этого хватило, чтобы его нож серебристой рыбкой взлетел вверх. Парню слева достался удар головой в лицо, мгновенно расквасивший ему нос, а парню справа – великолепный удар снизу в челюсть освободившейся левой рукой. Лязгнув зубами, он опрокинулся навзничь, а Санни на развороте добавила локтем правой руки в живот парню слева и обратным движением с устрашающим выдохом, казалось, просто толкнула пытающегося поймать свой нож парня в солнечное сплетение раскрытой ладонью. Парень моментально забыл про нож и согнулся пополам.
Горацио застыл с пистолетом наизготовку, внимательно оглядывая поверженных нападавших, и так же застыла Санни, не разжимая кулаков и не распрямляя полусогнутых ног.
– Моё кун-фу сильнее, – усмехнулась она, наконец расслабляясь.
– Ты в порядке? – спросил Горацио, переводя прицел с одного парня на другого и ногой отбрасывая нож подальше. – Санни, ты в порядке?
Санни бросила на него быстрый взгляд исподлобья – видимо, решая, продолжить ли злиться или уже хватит. Ответить ей не дали полицейские машины: подоспело подкрепление. Парней рассадили по машинам и увезли, Горацио поручил одному из патрульных доставить заглохший "харлей" к нему домой, а сам повёз Санни в участок. Она так ничего и не ответила, молчала всю дорогу, но и уйти не порывалась. Только на лице почему-то всё яснее проступало выражение какой-то обречённости.
***
– Полицейская академия, говоришь? – Фрэнк Трипп сверлил опустившего голову Горацио изучающим взглядом. – Да по твоей крошке тюрьма строгого режима плачет! Как она тебя во сне не прирезала – загадка просто.
– Фрэнк…
Горацио страдальчески поморщился, но по сути возразить ему было нечего: досье Александры Льюис, белой девятнадцатилетней уроженки Нью-Йорка, было открыто, и на экране, надо признать, оно не помещалось. Вот только Горацио не мог поверить, что всё это – про Санни. А ещё – ему не хотелось, чтобы Фрэнк копался в этом деле. Где-то очень глубоко на дне души Горацио старательно прятал сейчас жгучий стыд за то, что его дочь точно так же, как когда-то сын, предстала перед глазами его коллег и друзей малолетней преступницей. Правда, изрядную долю этого чувства точнее было бы назвать виной – за то, что его не было рядом. Ведь только поэтому его детям пришлось защищать себя самостоятельно. Детям редко удаётся сделать это без последствий для биографии. Не их это дело, а его – лейтенанта Горацио Кейна. Мужчины. Отца.
– Сейчас она ничего противозаконного не сделала, не так ли, Фрэнк?
– Ну… Так. Чистая самозащита, да и не покалечила она никого, – буркнул Трипп.
– Значит, мы можем ехать? – поднимая взгляд, спросил Горацио.
Трипп открыл было рот, но передумал, помотал головой и отошёл. Сказать-то он мог многое, но очень уж не любил, когда глаза Горацио приобретали такой прозрачно-пронзительный оттенок студёной воды.
***
– Мне собираться? – спросила Санни, едва переступив порог дома.
– Ну… Это зависит от того, зачем же ты на самом деле приехала в Майами.
Горацио вздохнул и легонько подтолкнул Санни в спину, предлагая пройти на кухню. Выгонять девушку, не выслушав, не входило в его планы.
– Будешь кофе? – буднично спросила она, будто забывшись на миг.
Горацио покачал головой, и Санни налила кофе только себе. Он подождал, пока она устроится за столом, перевернул стул спинкой вперёд и сел напротив.
– Я… Не лгала тебе, – дёрнув уголком рта, сказала Санни, водя пальцем по ободку кружки. – Ну, в смысле, в этом – не лгала. Я правда хочу поступить в полицейскую академию. Только в Нью-Йорке мне ничего не светит. А тут… – Её пальцы стиснули ручку кружки. – Ты должен мне помочь. Ты ведь правильный, а, Эйч?
– Неужели? – холодно спросил Горацио.
Против всех законов физики сначала он почувствовал тёплые брызги на щеке и только потом услышал треск разбивающейся о стену кружки. Он не двинулся с места, лишь прищурился.
– Ну ты даёшь, – с неожиданной усмешкой покачала головой Санни, садясь обратно. – Научишь?
– Посмотрим.
– Ладно. Извини. Ну, давай считать, что это у меня типа курса мозгоправства. Как там… Шаг пятый. Мы признали перед Богом, собой и другим человеком…
У Горацио словно нервной судорогой свело лицо, дёрнулась верхняя губа:
– Ты… Ты принимала наркотики? Санни?
– Да. – Она с вызовом вздёрнула подбородок. – Мама долго держалась, но потом… так и не смогла с них слезть, до самой смерти. – Санни поднялась, отошла к окну, обхватила себя руками. – А я… Когда мне было десять, вернулся дядя Ник. Стал водить дружков. Он считал, что мама ему должна. Из-за тебя. Ну и мне доставалось под горячую руку. А мать сидела и улыбалась. Потом я сама начала нюхать. Чтобы тоже улыбаться. Ничего не чувствовать, ничего не помнить. Ну и… Потом, когда с парнями начала встречаться, выяснилось, что я уже не девственница, а я и не помню, как…
Горацио казалось, что он сейчас примёрзнет к стулу: так оледенело всё внутри.
– А тебя я хотела убить, – призналась Санни, оборачиваясь. – Считала, что это ты виноват во всём.
– Потому что бросил?..
– Да по всему у меня тогда выходило, – пожала плечами она. – Потому что бросил маму, потому что не защитил меня, потому что был копом… В пятнадцать я ушла из дома, прибилась к одной компании. Не лучший выбор в моей жизни. Зато научилась всему: машину водить, драться, стрелять. Но думала только о том, как отомстить. Всем вам. Однажды нас замели, мне светило участие в вооружённом ограблении. С моей-то историей… Сам понимаешь, чем это мне грозило. Но там был один коп, он много со мной разговаривал тогда и уговорил-таки пойти в программу. Сказал, что я напоминаю ему одного старого друга, и он хочет поступить со мной так, как поступил бы тот человек. Знаешь, – Санни опять отвернулась к окну, – меня такой ужас пробирает при мысли, что я могла приехать тогда, как задумывала, спрятаться здесь возле дома, выстрелить… А потом только узнать, что ты за человек. И скольких спас. Я же не понимала ещё, что один человек не может защитить всех. Что мне просто… Не повезло.
Горацио подошёл и неуверенно положил руки ей на плечи. Санни вздрогнула, но затем подалась назад, позволяя себя обнять.
– Я ведь правда хочу в полицейскую академию, – прошептала она, прижимаясь щекой к руке Горацио. – Мне надо, понимаешь?
– Чтобы спасти? Таких, как ты?
– Думаешь, я совсем дура? – резко развернувшись, спросила Санни. – Я знаю, что всех не спасти. Но чем больше будет тех, кто будет пытаться, тем меньше останется тех, кому не повезло.
– Значит, ты мудрее меня, – помолчав, тихо сказал Горацио. Снова привлёк её к себе, думая о том, что даже теперь, когда Санни получила возможность высказать всё это ему в лицо, ей будет непросто пройти психологический тест. Но будь он проклят, если не сделает всё от него зависящее, чтобы ей в этом помочь. Потому что эта девочка не просто умом знает, но и действительно понимает те вещи, которые совершенно необходимо знать хорошему полицейскому. Что правда у каждого своя. Что месть бесплодна. Что всех не спасти.
Майами, 2020 год
Горацио вышел из машины и поморщился. Место преступления ему не нравилось. С виду – вполне приличный район, но он-то отлично знал, как мало среди здешних обитателей таких, кто ещё тянется к свету, к нормальной, честной жизни. Горацио поднимался по лестнице, а они шуршали за спиной, словно крысы.
Фрэнк Трипп обернулся – и Горацио показалось, что Фрэнк хотел бы видеть на его месте кого угодно другого. Он ускорил шаг – и вдруг остановился. Ярко-рыжие волосы лежащей поперёк коридора женщины в полицейской форме выбились из-под форменной фуражки. Лица не было видно, но реакция Триппа на его появление лишила Горацио возможности надеяться ещё хоть пару минут. Он сделал оставшиеся несколько шагов и упал на колени, наконец решившись взглянуть в лицо. Так же, как когда-то в кошмарном сне упал возле тела Натали, так же, как в реальности, показавшейся кошмарным сном, упал возле тела матери. Сейчас это снова не было сном. Только казалось: из-за спокойствия, застывшего на лице Санни, из-за того, что крови не было видно, только дыра с опалёнными краями над левым нагрудным карманом.
– Почему… Почему она работала без бронежилета в таком районе?
– Это тебе не спецназ, – ворчливо отозвался Фрэнк. – Обычный поквартирный обход. В подвале соседнего дома вчера девочку нашли…
– Это ей бы и не помогло, – Келли со всеми необходимыми предосторожностями извлекла из стены почти неповреждённую пулю и показала её Горацио.
– "Убийца полицейских", – кивнул он.
– Он всего один выстрел сделал, – глядя на дырку в двери, сказал Трипп. – Знал, гнида, где будет стоять постучавший в дверь коп…
Горацио казалось, что к голосам вдруг присоединились надрывные звуки волынки. Пока они звучали только в его голове, но всё это ещё будет: каменные ангелы и надгробия, чёрные костюмы и скорбные лица, залпы салюта, свёрнутый американский флаг. Горацио вдруг как наяву увидел: вот мужу Санни вручают этот флаг, и Кэсси рассматривает и осторожно трогает эту странную неудобную куклу, которую папа зачем-то так крепко прижимает к груди. Затем малышка оглядывается и несмело улыбается, словно спрашивая: "А почему вы все такие хмурые? Почему всё время плачете? И… скажите, пожалуйста, а где мама?" В два года очень сложно понять, что мама теперь будет улыбаться только с фотографии.
У Горацио дома стоит такая. А под ней лежит так и нераспечатанный конверт с результатами генетического анализа. Когда ему вручили этот конверт, Наталья Боа Виста очень удивилась: почему он не сделал этот анализ тут, в лаборатории, зачем было ждать два месяца? Кажется, тогда он ответил, что ему нужно время – понять, что он хочет увидеть там. А теперь… Пожалуй, теперь этот конверт можно выбросить. Потому что в тот день, когда Санни рассказала ему о своей жизни, всё изменилось. А сегодня изменилось окончательно и, увы, бесповоротно.
Хотя, есть ведь ещё Кэсси. Возможно, однажды она захочет вскрыть этот конверт.
– Райли сообщили?
– Ещё нет.
– Тогда я сам, – Горацио наконец позволил себе протянуть руку и погладить выбившуюся из-под фуражки прядь волос Санни. – Позаботьтесь… о ней.
Том Ломан молча кивнул. Походка Горацио оказалась такой неровной, что коллеги долго ещё смотрели ему вслед.
– Не надо бы ему сейчас за руль, – покачала головой Келли.
Но Горацио не послушал бы, даже если б услышал. Он-то знал, что ему очень нужно сейчас быть в том доме. Поддержать Райли. Побыть с Кэсси.
Может быть, однажды она и поинтересуется, дед он ей или нет. Для самого Горацио это не имело никакого значения.
Ведь ещё семь лет назад ему перестало быть важно, дочь ли ему Санни, или она только дочь Натали. Дочь женщины, которую он любил.
И никогда не станет важно, внучка ли ему Кэсси, или она только дочь Санни. Дочь девочки, которую он не защитил.
@темы: Келли Дюкейн, Фрэнк Трипп, CSI: Miami, Наталья Боа Виста, разное, Горацио Кейн, драма, романс