Глава 51.
Глава 51.
Канада встретила их таким снегопадом, что диспетчер около часа гонял самолет по кругу над аэропортом Эдмонтона и уже собирался отправлять в другой город, когда природа неожиданно сжалилась, в снежной круговерти наметился просвет, и через полчаса Кристина с Джошуа уже ехали на такси в сторону Шервуд-парка сквозь вновь разыгравшуюся метель. Малыш буквально прирос к стеклу, отвлекаясь только на то, чтобы поправить сползшую на лоб шапку. Водитель поглядывал на него с удивлением – ничего кроме снега и смутных силуэтов домов разглядеть было невозможно.
– Мы живем в Майами, – пояснила Кристина, которую немного нервировало, что в такую погоду водитель отвлекается от дороги.
Тот понимающе покивал. Кристина, успокоившись, с улыбкой наблюдала за сыном. Честно сказать, этот-то новый опыт для Джошуа и был самым ценным во всей затее. К двум годам ребенок решил, что уже знает все, и стал вовсю демонстрировать характер. Поездка в место, столь отличное от привычного климатом и укладом жизни, была, с точки зрения Кристины, хорошим средством расширить кругозор и, возможно, смягчить проявляющуюся категоричность сына.
Денежная сторона тоже имела значение, но Кристину вполне устроило бы даже просто покрыть расходы на зимнюю одежду, проезд и проживание. Если же удастся заработать что-то сверх того, поездку можно будет считать очень удачной. Джошуа немного расстраивался из-за того, что Горацио не смог поехать с ними, но Кристина втайне была этому почти рада. Она и не рассчитывала, что муж сумеет взять отпуск на целый месяц, да еще и в одно время с ней, а вот его присутствие могло зародить беспочвенные надежды у Дика Гибсона, пригласившего ее ректора.
Наутро яркий солнечный свет так играл на пышных белоснежных сугробах, что заставлял щуриться даже, казалось бы, привычных к солнцу южан. Джошуа был в восторге от снега, несмотря на холод и кучу одежек, которые приходилось напяливать. Кристина побаивалась, что сын заболеет, с непривычки переусердствовав с играми в снегу, но все обошлось. Детский уголок в университетском городке им понравился, так что Джошуа охотно оставался там на время лекций, а остаток дня целиком принадлежал маме и сыну.
Через пару недель малыш окончательно освоился и потихоньку начал скучать по дому. Даже спросил во время традиционного вечернего звонка отцу, не приедет ли тот сюда. Видимо, Горацио тоже успел соскучиться, так что неожиданно почти поддался, несмотря на ожидающее его дело. Кристина испытала теплую волну нежности, как всегда в минуты такой детской, щемящей открытости и искренности мужа, но от поспешного приезда отговорила.
Тем неожиданнее стала полученная на следующий день смска, короткая, словно удар под дых: «Лучше тебе милая не возвращаться». Кристина в тот момент наблюдала за катающимся с горки сыном, замерзшие пальцы не удержали телефон, под ноги вдруг откуда-то выкатилась целая ватага пронзительно вопящей ребятни…
Телефон искали все вместе, пробовали набрать номер, чтобы найти по звуку, но, вероятно, он либо отключился, либо вообще разбился при ударе.
Купить новый телефон не представляло сложности, да и номер Горацио Кристина помнила, зато сомневалась, стоит ли звонить. Зная нелюбовь мужа к текстовым сообщениям, она предположила сначала, что предупреждение как-то связано с его работой. Какое-нибудь расследование, угрозы, желание обеспечить семье безопасность.
Однако чем дольше она думала, тем неправдоподобней казалось ей такое предположение. Они должны были вернуться только через две недели. Даже если это опасно, к чему предупреждать сейчас? Кроме того, Горацио хорошо ее знает, и наверняка понимает, что отсутствие информации в подобной ситуации – это самое страшное. Он должен был бы позвонить и, пусть коротко, но объяснить суть дела.
А еще – мелочь, конечно, но мелочь настораживающая – это «тебе». Почему не «вам»? Каждый вечер, при каждом звонке Кристина убеждалась снова и снова: нет, не в радость мужу отсутствие дома шумного, подвижного, требовательного малыша. Нет у него ощущения, что в их жизнь слишком рано вторгся незванный третий, не позволив «пожить в свое удовольствие». Поэтому, как бы ни сложна была обстановка, Кристине не верилось в подобную оговорку. Думая о безопасности близких, Горацио непременно написал бы «вам обоим».
Все это вместе заставило Кристину с нетерпением ожидать, пока Джошуа наконец заснет – в этот раз ей совсем не хотелось, чтобы малыш вмешивался в разговор.
На звонок ответили быстро, и в первый момент, услышав женский голос, Кристина испугалась до полуобморока.
– Что с Горацио? – спросила она, даже не уточнив, с кем разговаривает.
– С ним все хорошо, – насмешливо ответила женщина. – Очень хорошо. Лучше чем когда бы то ни было…
– Простите, с кем я говорю?
– Со мной, – женщина весело рассмеялась.
– Как к вам попал телефон моего мужа?
– Он мне его оставил. Потому что у тебя больше нет мужа, милая, – издевательски посочувствовала незнакомка. – Теперь он мой. Так что лучше тебе оставаться там, где ты есть.
Кристина вздрогнула – так резко оборвался безумный диалог. Первым побуждением было перезвонить – наверняка она просто попала не туда, сейчас она перезвонит, услышит голос Горацио, и все выяснится… Но в глубине души она уже понимала, что никакой ошибки нет, ведь первая смска пришла тоже с телефона мужа. Оставался вопрос: каким образом телефон Горацио оказался у этой женщины?
Кристина набрала домашний номер, прослушала привычное сообщение и сказала:
– Привет. Похоже, ты потерял телефон. Представь себе, я тоже! Мой новый номер, – она продиктовала номер, замешкалась на секунду, соображая, стоит ли упоминать о новой владелице его прежнего номера и ее развлечениях, но решила, что не стоит, и закончила: – Целую. Мы ждем твоего звонка.
Успокоившись, Кристина использовала оставшееся время сна Джошуа на то, чтобы подготовиться к новому занятию. Студенты, видимо, отдавали себе отчет, что приглашенный преподаватель вскоре может оказаться недоступен, и заваливали ее вопросами, порой вынуждая полностью менять запланированный ход лекции.
За окном вновь бушевала метель, так что от прогулки пришлось воздержаться. Зато читать книжку под завывания ветра, устроившись на мохнатом покрывале у очага, было как-то особенно уютно.
– Ну что, пить кефир, купаться и спать? – преувеличенно бодро спросила Кристина, бросив очередной взгляд на часы.
– Спать? – удивленно переспросил Джошуа. Сдвинул бровки, повертел головой, отыскал взглядом телефон. – Говорить с папой.
– Я думаю, сегодня наш папа занят, – погладила его по голове Кристина. – Мы поговорим с ним завтра, ладно, солнышко?
Джошуа посопел, потом кивнул и отправился на кухню, за кефиром. Кристина вздохнула, наблюдая за ним. Отказ от следования ритуалам иногда полезен, но, странное дело, сейчас она почти злилась на мужа. Возможно, дело было в том, что отказ получился вынужденным, а не добровольным. Хотя, кто знает, может, это так выглядит лишь для нее, поскольку она-то знает, что они не смогли бы позвонить в любом случае.
Уложив Джошуа, Кристина набрала номер лаборатории. Прежде чем злиться, стоило удостовериться, что Горацио получил сообщение. Услышав, что лейтенант Кейн уехал уже час назад, Кристина нахмурилась. Что происходит?
– Запишите, пожалуйста, мой новый номер, – попросила она, стараясь ничем не выдать обеспокоенности. – Так, на случай, если лейтенант захочет поговорить.
Шутка вышла натянутой, и Кристина предпочла закончить разговор. Стало как-то тягостно, на ум так и шло выражение «предчувствие беды». Кристина тряхнула головой, натянула свитер и вышла на крыльцо, не забыв сунуть телефон в карман. Ветер утих, и теперь снег падал густой стеной, быстро заваливая дорожки университетского городка.
Замерзнув, Кристина вернулась в коттедж, проверила сына, приняла душ и легла. Сон не шел, взгляд то и дело возвращался к телефону, а мысли точно так же крутились вокруг звонка Горацио – точнее, его отсутствия. Кристина пыталась придумать версию, в которую укладывались бы все детали, сознавая при этом, что информации слишком мало, и никаких обоснованных выводов она сделать не сможет. И тем не менее – это был способ сохранить ясность мысли, не впадая в панику.
Пожалуй, следовало признать, что хуже всего было случайное попадание телефонной хулиганки в верный тон. Вспоминая этот короткий разговор, Кристина не могла отделаться от ощущения, что эта женщина знает, с кем говорит, знает Горацио, имеет на него виды, знает, что его жена далеко, – в общем, что это не просто случайный человек, к которому попал потерянный на улице телефон. Отсутствие звонка, в принципе, было вполне объяснимо: Горацио ведь не докладывался дежурной в лаборатории, что поехал именно домой, у него могли быть еще дела, да и вызвать его могли, когда он был уже на полпути к дому. Ведь он сам говорил, что ночная смена не справляется…
Осознав, что мысль о неслучайности настойчиво вертится на краю сознания, Кристина попробовала обдумать и ее, сохраняя спокойствие. Допустим, это вовсе не случайная женщина. Допустим, Горацио вынужден опекать свидетельницу. Возможно, она приняла его заботу за авансы в свой адрес…
Нет, не выходит. Ее тон не был взвинченным тоном человека, находящегося в опасности. Да и в этом случае телефон Горацио мог оказаться в ее руках случайно и ненадолго, а потом муж позвонил бы… Стоп. А куда позвонил бы, если Кристина свой телефон так невовремя потеряла, а дома он не появлялся и сообщения не слышал?
Но как вообще телефон мог оказаться в руках другого человека, если рассмотреть такую возможность, что он вовсе не потерян? Кристина знала, что за мужем не водится привычки бросать телефон где попало, обычно он лежит во внутреннем кармане пиджака, а это означает… Довольно тесный контакт, или раздевание, или… И то и другое.
Кристина сердито мотнула головой. Вот так-то! А ведь считала, что ревность над тобой не властна! Плохо себя знаешь, дорогуша…
Впрочем, приступ дурного настроения и мрачных подозрений как-то сам собой прошел, едва начавшись. Кристина словно на секундочку примерила на себя чью-то чужую роль, поняла, что роль эта совсем ей неинтересна, и вернулась к себе, в спокойствии и полном убеждении, что стоит лишь немного подождать, – и все решится само собой.
Телефон разбудил ее негромкой трелью, когда за окном все еще было темно. Кристина схватила его, решив, что это долгожданный звонок, но это оказалось видео-сообщение. Поколебавшись секунду, Кристина нажала на «воспроизвести» – и телефон вновь выпал у нее из рук, едва она увидела первые кадры. Она сидела на кровати, судорожно пытаясь сглотнуть или вдохнуть, а с пола доносились весьма характерные звуки, так что пришлось срочно искать телефон, пока в комнату не пришел разбуженный грохотом Джошуа. Кристина нажала кнопку «стоп», стараясь не смотреть на экран, легла лицом в подушку и крепко зажмурилась.
Мысли… Мыслей было так много, что они расталкивали друг друга, оставляя какое-то зияющее пустотой пространство. О том, что ректор Гибсон с удовольствием подпишет постоянный контракт. О том, что она никогда не видела Питера с другой женщиной, хотя точно знала, что они у него были. О том, что Бог наказал ее за самоуверенность. О том, что Кэтти было примерно столько же, сколько сейчас Джошуа, когда Питер их бросил, и она не очень-то и скучала по нему. О том, как отвратительно смотрится со стороны, когда люди занимаются сексом, а не играют на камеру.
Тут Кристина села, взяла телефон, отыскала запись и включила ее снова, с неожиданным интересом вглядываясь в маленькую картинку. Мысль была абсурдной, но временно вернула ясность рассудку. Кристина не могла видеть себя, но она же видела Горацио, и была совершенно убеждена, что муж красив и тогда, когда занимается сексом. Раз эта запись вызвала у нее такое отвращение, может, на ней вовсе и не он?
Через минуту Кристина вздохнула, признавая свое поражение. Света в той комнате было не так уж много, но это определенно был Горацио, просто…
Кристина прищурилась, склонила голову к плечу и включила воспроизведение еще раз. Горацио вел себя как-то странно.
Просмотрев запись до конца, Кристина отложила телефон, встала, накинула халат и пошла на кухню. Сделала себе кофе, устроилась за столом и задумалась. Горацио на записи вел себя как-то пассивно. Кристина хорошо представляла себе, что любит ее муж в постели, и то, что он ни разу не сел, не попытался коснуться партнерши ртом или руками, было довольно необычно. Более того…
Кристина порывисто поднялась, сходила за телефоном и снова включила воспроизведение, нервно усмехнувшись и мысленно обозвав себя извращенкой. Новый просмотр превратил мелькнувшее предположение в уверенность. Горацио был привязан.
Кристина поморщилась. Неужели ему нравятся такие игры? Впрочем…
Широко улыбнувшись мысли о собственной ненормальности, выражающейся в многочисленных внимательных просмотрах подобной сцены, она снова включила запись. И тут ее улыбка погасла. Кристина сидела, вцепившись в край стола оледеневшими пальцами. Нет, Горацио не нравилось происходящее. Его лицо попало в кадр лишь на несколько секунд, но теперь Кристина еще и прислушалась – и услышала, наконец, что звуки, издаваемые им, сложно было причислить к стонам наслаждения. Ярость, боль, отчаяние – все вполне естественное при… Изнасиловании? Эта мысль как раз и заставила Кристину оцепенеть.
Ей прислали запись изнасилования. Которое кто-то пытается выдать за бурную страсть. Кристину захлестнуло чувство вины за то, что на какое-то время она поддалась и поверила. «Потому что у тебя больше нет мужа, милая. Теперь он мой», – вспомнилось ей.
Кристина вскочила, задев чашку с недопитым кофе. Кофейная лужа на полу коттеджа так и осталась на память о самом коротком курсе лекций в истории Шервуд-парка. Сборы были недолгими, объяснение с ректором – тоже.
***
Когда самолет посадили в Атланте, Кристина испытала самое настоящее отчаяние. До чего может додуматься Горацио – с присущей ему категоричностью, в состоянии аффекта решив, что никто ему не поверит, и теперь его семейная жизнь кончена, – она боялась даже предположить. И единственный реальный способ что-то исправить подразумевал срочное возвращение в Майами.
Менеджер попытался было возражать, когда Кристина неосторожно упомянула, что собирается ехать в Майами.
– Но, мэм, идет ураган! – махал руками он.
– Ваше дело сдавать напрокат машины, не так ли? – прищурившись, оборвала его Кристина. – С моей картой все в порядке?
Менеджер покорился, но по движению его губ Кристина легко прочитала «чокнутая». Сейчас ей было все равно. Она готова была сама сесть за руль, если не найдется водитель. Необходимость двигаться в сторону Майами ощущалась почти как физиологическая потребность.
Если не считать вынужденной задержки, можно сказать, что ей везло: водитель нашелся, цену запросил вполне умеренную, арендованная машина была исправной и удобной, а ураган их так и не задел. Кристина провела ночь без сна, глядя на спящего сына. За окнами придорожного отеля бесновался ветер, в голове было звеняще гулко и пусто.
Вечером следующего дня они подъехали к Майами. Дороги были практически пусты – без необходимости высовывать нос на улицу в такую грозу желающих не было. Окна их дома были темны, заставив сердце тревожно сжаться мимолетным страхом: неужели опоздала?
– Похоже, свет отрубился, – сказал водитель, и лишь тогда Кристина заметила, что света нет на всей улице.
Расплатившись, поблагодарив и взяв на руки спящего Джошуа, Кристина быстро пробежала под дождем оставшиеся несколько шагов до двери, с замиранием сердца ожидая, что Горацио выйдет навстречу – проверить предохранители. Но никто не вышел.
В доме было так тихо, что Кристина остановилась в замешательстве: где же искать мужа, если он не здесь? Или он теперь вообще находиться в этом доме не может – ведь, судя по всему, присланная ей сцена разыгралась в их собственной спальне?
Ей послышался какой-то звук со стороны гостиной, и Кристина направилась туда. В тот момент, когда она толкнула дверь, где-то совсем рядом раскатисто ударила молния. Кристина прислушалась к дыханию сына, убедилась, что он не проснулся, и шагнула в комнату – как раз вовремя, чтобы увидеть, как меняется в лице странно медленно поднимающийся с дивана Горацио.
– Так, – сказала она, когда муж молча осел на пол. Сказала, просто чтобы услышать собственный голос, не потеряться в этом театре абсурда, подозрительно смахивающем на ночной кошмар.
Положила Джошуа на диван, перевернула Горацио на спину, нащупала пульс на его горле. Пульс был слишком слабым и неровным, чтобы надеяться на кратковременную потерю сознания. Кристина вздохнула. Кажется, все хуже, чем она надеялась.
Джошуа безропотно позволил себя раздеть, облачить в пижаму и уложить в кровать. Он так толком и не проснулся, что-то пробормотал, крепко обнял игрушку вместо маминой шеи – и уснул снова.
Свет вспыхнул, когда Кристина спустилась вниз, позволив ей оценить масштабы катастрофы. Горацио все еще лежал на полу, Кристина лишь расстегнула еще одну пуговицу на вороте рубашки, да подложила пару подушек ему под голову и под колени.
Холодильник, как и ожидалось, оказался почти пуст, а явные следы недавней тщательной уборки отдельных мест наводили на мысль, что Горацио пытался поесть – и не смог, его рвало.
Судя по голосу дежурного из круглосуточной доставки продуктов, выходить на улицу в такую погоду ему вовсе не улыбалось, но Кристина не поддалась на его попытки отсрочить неприятный момент, заявив, что обратится в другую службу, если здесь не могут выполнить заказ немедленно.
Но еще до курьера в дверь постучал полицейский, совершавший обход. Кристина чувствовала здоровую, не параноидальную подозрительность парня, когда она, оценив габариты патрульного, попросила его помочь перенести мужа наверх, выдав наскоро слепленную байку про больное сердце. Заверила, что все будет в порядке, закрыла дверь, включила сигнализацию и поднялась в спальню.
В растерянности хватаясь за привычные схемы действий, решила раздеть Горацио. Это сработало бы, наверное, если бы на теле мужа не оказалось куда больше отметин, чем можно было бы предположить по записи. Особенно Кристину насторожили порезы на животе и горле. Все это вместе наводило на мысль, что история имела продолжение, и именно продолжение повлияло на Горацио отнюдь не лучшим образом. Так что ее первоначальный план мог и сорваться. С другой стороны, если это не сработает, то что ей остается? Сочувственно вздыхать, наблюдая за мучениями психологически сломленного мужа?
Нужно было сделать то, что собиралась, причем делать это сейчас, не дожидаясь объяснений и, увы, улучшения самочувствия. Привязывая руки Горацио к спинке кровати, Кристина снова засомневалась: а выдержит ли он подобное испытание? Впрочем, никто же не заставляет ее продолжать, если она увидит, что ему это не по силам, так?
К сожалению, курьер подоспел именно в тот момент, когда Кристине показалось, что Горацио приходит в себя. Как ни быстро она приняла покупки и расплатилась, поднимаясь наверх, она услышала, как Горацио пытается освободиться. Сил у него неожиданно оказалось несколько больше, чем могло показаться, и это подбодрило Кристину.
Видимо, услышав ее шаги, Горацио замер.
– Горацио, все хорошо, успокойся, это я…
Он рывком приподнялся, насколько мог, снова упал на подушку.
– Кристина… – он улыбнулся, с облегчением вздохнул и попросил: – Развяжи меня.
– Не сейчас, – покачала головой Кристина.
– Что все это значит? – помолчав, спросил Горацио. Его голос вздрагивал. – Это ты меня связала?
– Да, – Кристина провела рукой по его волосам, и Горацио инстинктивно отдернул голову от ее руки. Кристина с трудом справилась с собой, такой волной поднялась внутри ярость на женщину, которая сумела довести ее мужа до подобного состояния. – Я хочу немного поиграть с тобой, – пояснила Кристина.
– Я не хочу, – сквозь стиснутые зубы ответил Горацио.
Кристина это видела. То, что в обычных условиях воспринималось бы как игра, сейчас воспринималось им только как мучительно долгая подготовка к новому акту насилия.
– Горацио, я не буду тебя заставлять, – сказала Кристина. – Постарайся довериться мне. Дай мне немного времени, если ты так и не захочешь, я развяжу тебя, обещаю.
Она сняла одеяло, попутно осторожно, ласково касаясь его обнаженного тела, скинула халат и села рядом. Ее решимость снова испарилась – слишком больно било по нервам зрелище неподдельной муки, разрывающей душу любимого человека. Кристина отдавала себе отчет, что Горацио находится в шаге от тяжелейшей психогенной импотенции. Ребенок, которому не нравится какой-то определенный суп, после нескольких обедов, во время которых его мнение игнорируется, может вообще отказаться от супа и даже испытывать вполне реальные рвотные позывы при одной мысли о нем. Так и Горацио, оказавшись не в силах осуществить свое желание не заниматься сексом с определенной женщиной, готов был сейчас бессознательно спровоцировать свое тело заглушать сексуальное желание вообще. А Кристину вдруг парализовало мыслью, что ей придется выступать в той же роли, «ломать» собственного мужа, заставлять его подчиниться. Оправдания вроде «это для его же блага» не действовали.
Но после некоторой заминки Кристина так же внезапно успокоилась. Нет, она вовсе не собирается подчинять Горацио. Только поиграть. Так, чтобы он не на словах, а на деле почувствовал, что все это может быть игрой при желании, а насилие – вовсе не обязательный компонент.
Еще додумывая эту мысль, Кристина начала действовать. Легкие касания, потом сильные и мягкие, смесь массажа и ласки, призванная расслабить и успокоить, переключить на осязание, разбудить инстинктивную сферу. Уверенность в правильности выбранной тактики крепла с каждой секундой. Мышцы Горацио медленно расслаблялись, он разжал кулаки, расслабил губы – и Кристина сменила позу, перенесла через него ногу, наклонилась вперед, чтобы он мог почувствовать ее тело очень близко, но без возможности коснуться его. Ее поцелуи некоторое время оставались безответными, но Кристина не позволила себе остановиться. Сегодня у них были иные правила.
– Ты все еще не хочешь сыграть в эту игру, милый? – чуть слышно шепнула Кристина, когда Горацио стал отвечать все более уверенно.
– Хочу, – сознался он.
– Ты должен отдаться, отдаться целиком, ты хочешь этого? – предупредила Кристина. Эта игра была ей не по душе, но все пока свидетельствовало в пользу правильности выбранной линии поведения. Горацио должен вспомнить, что умеет и может безраздельно ей доверять.
– Да, – выдохнул он.
– Тогда ты – мой, – сказала Кристина, запуская пальцы в его волосы и сжимая их, заставляя Горацио запрокинуть голову.
Ощутив это требование повиновения, он напрягся, вызвав у Кристины мгновенную вспышку ликования. На этот раз позыв к сопротивлению вполне укладывался в рамки ее плана. Она тут же остановилась, ослабила пальцы, нежно перебирая волосы мужа. И это сработало. Горацио чуть расслабил мышцы, его голова послушно запрокинулась, Кристина прильнула к его горлу, почувствовала, как он дрогнул – и выдохнул, расслабляясь полностью. И только тогда Кристина подалась назад, вбирая в себя возбужденный член, налитую головку которого уже некоторое время чувствовала промежностью.
Достичь оргазма оказалось непросто. Кристине приходилось себе напоминать, какой муж сейчас перед ней – Горацио никогда не был так пассивен, а с Питером у нее никогда ничего толком и не получалось. Но через какое-то время Кристина вдруг почувствовала, что муж реагирует, просто его реакции сейчас чуть заметны. И, руководствуясь этими едва «слышимыми» подсказками, она наконец почувствовала, что эта игра начинает доставлять удовольствие и ей.
– Хорошо? – улыбнулась Кристина, дождавшись, пока муж отдышится, и осторожно стащив повязку с его лица.
– Хорошо, – согласился он.
В глазах Горацио зарождался опасный огонек. Кристина внутренне собралась, не зная, как именно проявит себя властность мужа.
– Развяжи, – напомнил он, чуть шевельнув кистями. Точнее, велел, в полной уверенности, что его послушаются. Провел освобожденной рукой по щеке Кристины – и перевернулся, подминая ее под себя, всем своим видом говоря: «теперь моя очередь!».
Кристина и не пыталась возражать. Улыбаясь, подставила горло под поцелуй. В конце концов, это было в нем всегда. Почему-то сейчас Кристине особенно отчетливо вспоминалась их первая ночь в этом доме. Тогда властность Горацио немного напугала ее, но ведь потом прошло целых три года, в течение которых эта черта его характера нашла свое место в их отношениях, как и остальные достоинства и недостатки обоих. Какие же сейчас у нее основания полагать, что все кардинально изменилось? Ведь это – Горацио. Ее Горацио, пусть даже его жизненный опыт пополнился определенными событиями…
Додумать все это промелькнувшее в голове Кристина не успела, поскольку Горацио не стал ждать. Контраст между полностью покорным несколько минут назад и властно овладевающим ею сейчас мужчиной был так велик, что казалось невероятным, как это может совмещаться в одном человеке.
– Люблю тебя, – выдохнула Кристина, не открывая глаз и наслаждаясь тяжестью рухнувшего на нее тела. – Люблю тебя…
– Какого? – вдруг с надрывом спросил Горацио.
«Вот именно такого, – мысленно ответила Кристина. – Такого, как есть. Такого разного и вечно пытающегося выбрать только один путь, зато самый правильный».
– Любого, Горацио, – ответила она вслух, гладя его по щеке. – Любого, каким ты захочешь быть…
И – словно эти слова оказались волшебным ключом. Горацио задохнулся, дернулся – и разрыдался. Кристина обняла его, с облегчением понимая, что первый раунд она выиграла. Они выбрались из самой ямы, и теперь предстояло тихонько, по шажочку, отойти от нее на безопасное расстояние.
Глава 51.Канада встретила их таким снегопадом, что диспетчер около часа гонял самолет по кругу над аэропортом Эдмонтона и уже собирался отправлять в другой город, когда природа неожиданно сжалилась, в снежной круговерти наметился просвет, и через полчаса Кристина с Джошуа уже ехали на такси в сторону Шервуд-парка сквозь вновь разыгравшуюся метель. Малыш буквально прирос к стеклу, отвлекаясь только на то, чтобы поправить сползшую на лоб шапку. Водитель поглядывал на него с удивлением – ничего кроме снега и смутных силуэтов домов разглядеть было невозможно.
– Мы живем в Майами, – пояснила Кристина, которую немного нервировало, что в такую погоду водитель отвлекается от дороги.
Тот понимающе покивал. Кристина, успокоившись, с улыбкой наблюдала за сыном. Честно сказать, этот-то новый опыт для Джошуа и был самым ценным во всей затее. К двум годам ребенок решил, что уже знает все, и стал вовсю демонстрировать характер. Поездка в место, столь отличное от привычного климатом и укладом жизни, была, с точки зрения Кристины, хорошим средством расширить кругозор и, возможно, смягчить проявляющуюся категоричность сына.
Денежная сторона тоже имела значение, но Кристину вполне устроило бы даже просто покрыть расходы на зимнюю одежду, проезд и проживание. Если же удастся заработать что-то сверх того, поездку можно будет считать очень удачной. Джошуа немного расстраивался из-за того, что Горацио не смог поехать с ними, но Кристина втайне была этому почти рада. Она и не рассчитывала, что муж сумеет взять отпуск на целый месяц, да еще и в одно время с ней, а вот его присутствие могло зародить беспочвенные надежды у Дика Гибсона, пригласившего ее ректора.
Наутро яркий солнечный свет так играл на пышных белоснежных сугробах, что заставлял щуриться даже, казалось бы, привычных к солнцу южан. Джошуа был в восторге от снега, несмотря на холод и кучу одежек, которые приходилось напяливать. Кристина побаивалась, что сын заболеет, с непривычки переусердствовав с играми в снегу, но все обошлось. Детский уголок в университетском городке им понравился, так что Джошуа охотно оставался там на время лекций, а остаток дня целиком принадлежал маме и сыну.
Через пару недель малыш окончательно освоился и потихоньку начал скучать по дому. Даже спросил во время традиционного вечернего звонка отцу, не приедет ли тот сюда. Видимо, Горацио тоже успел соскучиться, так что неожиданно почти поддался, несмотря на ожидающее его дело. Кристина испытала теплую волну нежности, как всегда в минуты такой детской, щемящей открытости и искренности мужа, но от поспешного приезда отговорила.
Тем неожиданнее стала полученная на следующий день смска, короткая, словно удар под дых: «Лучше тебе милая не возвращаться». Кристина в тот момент наблюдала за катающимся с горки сыном, замерзшие пальцы не удержали телефон, под ноги вдруг откуда-то выкатилась целая ватага пронзительно вопящей ребятни…
Телефон искали все вместе, пробовали набрать номер, чтобы найти по звуку, но, вероятно, он либо отключился, либо вообще разбился при ударе.
Купить новый телефон не представляло сложности, да и номер Горацио Кристина помнила, зато сомневалась, стоит ли звонить. Зная нелюбовь мужа к текстовым сообщениям, она предположила сначала, что предупреждение как-то связано с его работой. Какое-нибудь расследование, угрозы, желание обеспечить семье безопасность.
Однако чем дольше она думала, тем неправдоподобней казалось ей такое предположение. Они должны были вернуться только через две недели. Даже если это опасно, к чему предупреждать сейчас? Кроме того, Горацио хорошо ее знает, и наверняка понимает, что отсутствие информации в подобной ситуации – это самое страшное. Он должен был бы позвонить и, пусть коротко, но объяснить суть дела.
А еще – мелочь, конечно, но мелочь настораживающая – это «тебе». Почему не «вам»? Каждый вечер, при каждом звонке Кристина убеждалась снова и снова: нет, не в радость мужу отсутствие дома шумного, подвижного, требовательного малыша. Нет у него ощущения, что в их жизнь слишком рано вторгся незванный третий, не позволив «пожить в свое удовольствие». Поэтому, как бы ни сложна была обстановка, Кристине не верилось в подобную оговорку. Думая о безопасности близких, Горацио непременно написал бы «вам обоим».
Все это вместе заставило Кристину с нетерпением ожидать, пока Джошуа наконец заснет – в этот раз ей совсем не хотелось, чтобы малыш вмешивался в разговор.
На звонок ответили быстро, и в первый момент, услышав женский голос, Кристина испугалась до полуобморока.
– Что с Горацио? – спросила она, даже не уточнив, с кем разговаривает.
– С ним все хорошо, – насмешливо ответила женщина. – Очень хорошо. Лучше чем когда бы то ни было…
– Простите, с кем я говорю?
– Со мной, – женщина весело рассмеялась.
– Как к вам попал телефон моего мужа?
– Он мне его оставил. Потому что у тебя больше нет мужа, милая, – издевательски посочувствовала незнакомка. – Теперь он мой. Так что лучше тебе оставаться там, где ты есть.
Кристина вздрогнула – так резко оборвался безумный диалог. Первым побуждением было перезвонить – наверняка она просто попала не туда, сейчас она перезвонит, услышит голос Горацио, и все выяснится… Но в глубине души она уже понимала, что никакой ошибки нет, ведь первая смска пришла тоже с телефона мужа. Оставался вопрос: каким образом телефон Горацио оказался у этой женщины?
Кристина набрала домашний номер, прослушала привычное сообщение и сказала:
– Привет. Похоже, ты потерял телефон. Представь себе, я тоже! Мой новый номер, – она продиктовала номер, замешкалась на секунду, соображая, стоит ли упоминать о новой владелице его прежнего номера и ее развлечениях, но решила, что не стоит, и закончила: – Целую. Мы ждем твоего звонка.
Успокоившись, Кристина использовала оставшееся время сна Джошуа на то, чтобы подготовиться к новому занятию. Студенты, видимо, отдавали себе отчет, что приглашенный преподаватель вскоре может оказаться недоступен, и заваливали ее вопросами, порой вынуждая полностью менять запланированный ход лекции.
За окном вновь бушевала метель, так что от прогулки пришлось воздержаться. Зато читать книжку под завывания ветра, устроившись на мохнатом покрывале у очага, было как-то особенно уютно.
– Ну что, пить кефир, купаться и спать? – преувеличенно бодро спросила Кристина, бросив очередной взгляд на часы.
– Спать? – удивленно переспросил Джошуа. Сдвинул бровки, повертел головой, отыскал взглядом телефон. – Говорить с папой.
– Я думаю, сегодня наш папа занят, – погладила его по голове Кристина. – Мы поговорим с ним завтра, ладно, солнышко?
Джошуа посопел, потом кивнул и отправился на кухню, за кефиром. Кристина вздохнула, наблюдая за ним. Отказ от следования ритуалам иногда полезен, но, странное дело, сейчас она почти злилась на мужа. Возможно, дело было в том, что отказ получился вынужденным, а не добровольным. Хотя, кто знает, может, это так выглядит лишь для нее, поскольку она-то знает, что они не смогли бы позвонить в любом случае.
Уложив Джошуа, Кристина набрала номер лаборатории. Прежде чем злиться, стоило удостовериться, что Горацио получил сообщение. Услышав, что лейтенант Кейн уехал уже час назад, Кристина нахмурилась. Что происходит?
– Запишите, пожалуйста, мой новый номер, – попросила она, стараясь ничем не выдать обеспокоенности. – Так, на случай, если лейтенант захочет поговорить.
Шутка вышла натянутой, и Кристина предпочла закончить разговор. Стало как-то тягостно, на ум так и шло выражение «предчувствие беды». Кристина тряхнула головой, натянула свитер и вышла на крыльцо, не забыв сунуть телефон в карман. Ветер утих, и теперь снег падал густой стеной, быстро заваливая дорожки университетского городка.
Замерзнув, Кристина вернулась в коттедж, проверила сына, приняла душ и легла. Сон не шел, взгляд то и дело возвращался к телефону, а мысли точно так же крутились вокруг звонка Горацио – точнее, его отсутствия. Кристина пыталась придумать версию, в которую укладывались бы все детали, сознавая при этом, что информации слишком мало, и никаких обоснованных выводов она сделать не сможет. И тем не менее – это был способ сохранить ясность мысли, не впадая в панику.
Пожалуй, следовало признать, что хуже всего было случайное попадание телефонной хулиганки в верный тон. Вспоминая этот короткий разговор, Кристина не могла отделаться от ощущения, что эта женщина знает, с кем говорит, знает Горацио, имеет на него виды, знает, что его жена далеко, – в общем, что это не просто случайный человек, к которому попал потерянный на улице телефон. Отсутствие звонка, в принципе, было вполне объяснимо: Горацио ведь не докладывался дежурной в лаборатории, что поехал именно домой, у него могли быть еще дела, да и вызвать его могли, когда он был уже на полпути к дому. Ведь он сам говорил, что ночная смена не справляется…
Осознав, что мысль о неслучайности настойчиво вертится на краю сознания, Кристина попробовала обдумать и ее, сохраняя спокойствие. Допустим, это вовсе не случайная женщина. Допустим, Горацио вынужден опекать свидетельницу. Возможно, она приняла его заботу за авансы в свой адрес…
Нет, не выходит. Ее тон не был взвинченным тоном человека, находящегося в опасности. Да и в этом случае телефон Горацио мог оказаться в ее руках случайно и ненадолго, а потом муж позвонил бы… Стоп. А куда позвонил бы, если Кристина свой телефон так невовремя потеряла, а дома он не появлялся и сообщения не слышал?
Но как вообще телефон мог оказаться в руках другого человека, если рассмотреть такую возможность, что он вовсе не потерян? Кристина знала, что за мужем не водится привычки бросать телефон где попало, обычно он лежит во внутреннем кармане пиджака, а это означает… Довольно тесный контакт, или раздевание, или… И то и другое.
Кристина сердито мотнула головой. Вот так-то! А ведь считала, что ревность над тобой не властна! Плохо себя знаешь, дорогуша…
Впрочем, приступ дурного настроения и мрачных подозрений как-то сам собой прошел, едва начавшись. Кристина словно на секундочку примерила на себя чью-то чужую роль, поняла, что роль эта совсем ей неинтересна, и вернулась к себе, в спокойствии и полном убеждении, что стоит лишь немного подождать, – и все решится само собой.
Телефон разбудил ее негромкой трелью, когда за окном все еще было темно. Кристина схватила его, решив, что это долгожданный звонок, но это оказалось видео-сообщение. Поколебавшись секунду, Кристина нажала на «воспроизвести» – и телефон вновь выпал у нее из рук, едва она увидела первые кадры. Она сидела на кровати, судорожно пытаясь сглотнуть или вдохнуть, а с пола доносились весьма характерные звуки, так что пришлось срочно искать телефон, пока в комнату не пришел разбуженный грохотом Джошуа. Кристина нажала кнопку «стоп», стараясь не смотреть на экран, легла лицом в подушку и крепко зажмурилась.
Мысли… Мыслей было так много, что они расталкивали друг друга, оставляя какое-то зияющее пустотой пространство. О том, что ректор Гибсон с удовольствием подпишет постоянный контракт. О том, что она никогда не видела Питера с другой женщиной, хотя точно знала, что они у него были. О том, что Бог наказал ее за самоуверенность. О том, что Кэтти было примерно столько же, сколько сейчас Джошуа, когда Питер их бросил, и она не очень-то и скучала по нему. О том, как отвратительно смотрится со стороны, когда люди занимаются сексом, а не играют на камеру.
Тут Кристина села, взяла телефон, отыскала запись и включила ее снова, с неожиданным интересом вглядываясь в маленькую картинку. Мысль была абсурдной, но временно вернула ясность рассудку. Кристина не могла видеть себя, но она же видела Горацио, и была совершенно убеждена, что муж красив и тогда, когда занимается сексом. Раз эта запись вызвала у нее такое отвращение, может, на ней вовсе и не он?
Через минуту Кристина вздохнула, признавая свое поражение. Света в той комнате было не так уж много, но это определенно был Горацио, просто…
Кристина прищурилась, склонила голову к плечу и включила воспроизведение еще раз. Горацио вел себя как-то странно.
Просмотрев запись до конца, Кристина отложила телефон, встала, накинула халат и пошла на кухню. Сделала себе кофе, устроилась за столом и задумалась. Горацио на записи вел себя как-то пассивно. Кристина хорошо представляла себе, что любит ее муж в постели, и то, что он ни разу не сел, не попытался коснуться партнерши ртом или руками, было довольно необычно. Более того…
Кристина порывисто поднялась, сходила за телефоном и снова включила воспроизведение, нервно усмехнувшись и мысленно обозвав себя извращенкой. Новый просмотр превратил мелькнувшее предположение в уверенность. Горацио был привязан.
Кристина поморщилась. Неужели ему нравятся такие игры? Впрочем…
Широко улыбнувшись мысли о собственной ненормальности, выражающейся в многочисленных внимательных просмотрах подобной сцены, она снова включила запись. И тут ее улыбка погасла. Кристина сидела, вцепившись в край стола оледеневшими пальцами. Нет, Горацио не нравилось происходящее. Его лицо попало в кадр лишь на несколько секунд, но теперь Кристина еще и прислушалась – и услышала, наконец, что звуки, издаваемые им, сложно было причислить к стонам наслаждения. Ярость, боль, отчаяние – все вполне естественное при… Изнасиловании? Эта мысль как раз и заставила Кристину оцепенеть.
Ей прислали запись изнасилования. Которое кто-то пытается выдать за бурную страсть. Кристину захлестнуло чувство вины за то, что на какое-то время она поддалась и поверила. «Потому что у тебя больше нет мужа, милая. Теперь он мой», – вспомнилось ей.
Кристина вскочила, задев чашку с недопитым кофе. Кофейная лужа на полу коттеджа так и осталась на память о самом коротком курсе лекций в истории Шервуд-парка. Сборы были недолгими, объяснение с ректором – тоже.
***
Когда самолет посадили в Атланте, Кристина испытала самое настоящее отчаяние. До чего может додуматься Горацио – с присущей ему категоричностью, в состоянии аффекта решив, что никто ему не поверит, и теперь его семейная жизнь кончена, – она боялась даже предположить. И единственный реальный способ что-то исправить подразумевал срочное возвращение в Майами.
Менеджер попытался было возражать, когда Кристина неосторожно упомянула, что собирается ехать в Майами.
– Но, мэм, идет ураган! – махал руками он.
– Ваше дело сдавать напрокат машины, не так ли? – прищурившись, оборвала его Кристина. – С моей картой все в порядке?
Менеджер покорился, но по движению его губ Кристина легко прочитала «чокнутая». Сейчас ей было все равно. Она готова была сама сесть за руль, если не найдется водитель. Необходимость двигаться в сторону Майами ощущалась почти как физиологическая потребность.
Если не считать вынужденной задержки, можно сказать, что ей везло: водитель нашелся, цену запросил вполне умеренную, арендованная машина была исправной и удобной, а ураган их так и не задел. Кристина провела ночь без сна, глядя на спящего сына. За окнами придорожного отеля бесновался ветер, в голове было звеняще гулко и пусто.
Вечером следующего дня они подъехали к Майами. Дороги были практически пусты – без необходимости высовывать нос на улицу в такую грозу желающих не было. Окна их дома были темны, заставив сердце тревожно сжаться мимолетным страхом: неужели опоздала?
– Похоже, свет отрубился, – сказал водитель, и лишь тогда Кристина заметила, что света нет на всей улице.
Расплатившись, поблагодарив и взяв на руки спящего Джошуа, Кристина быстро пробежала под дождем оставшиеся несколько шагов до двери, с замиранием сердца ожидая, что Горацио выйдет навстречу – проверить предохранители. Но никто не вышел.
В доме было так тихо, что Кристина остановилась в замешательстве: где же искать мужа, если он не здесь? Или он теперь вообще находиться в этом доме не может – ведь, судя по всему, присланная ей сцена разыгралась в их собственной спальне?
Ей послышался какой-то звук со стороны гостиной, и Кристина направилась туда. В тот момент, когда она толкнула дверь, где-то совсем рядом раскатисто ударила молния. Кристина прислушалась к дыханию сына, убедилась, что он не проснулся, и шагнула в комнату – как раз вовремя, чтобы увидеть, как меняется в лице странно медленно поднимающийся с дивана Горацио.
– Так, – сказала она, когда муж молча осел на пол. Сказала, просто чтобы услышать собственный голос, не потеряться в этом театре абсурда, подозрительно смахивающем на ночной кошмар.
Положила Джошуа на диван, перевернула Горацио на спину, нащупала пульс на его горле. Пульс был слишком слабым и неровным, чтобы надеяться на кратковременную потерю сознания. Кристина вздохнула. Кажется, все хуже, чем она надеялась.
Джошуа безропотно позволил себя раздеть, облачить в пижаму и уложить в кровать. Он так толком и не проснулся, что-то пробормотал, крепко обнял игрушку вместо маминой шеи – и уснул снова.
Свет вспыхнул, когда Кристина спустилась вниз, позволив ей оценить масштабы катастрофы. Горацио все еще лежал на полу, Кристина лишь расстегнула еще одну пуговицу на вороте рубашки, да подложила пару подушек ему под голову и под колени.
Холодильник, как и ожидалось, оказался почти пуст, а явные следы недавней тщательной уборки отдельных мест наводили на мысль, что Горацио пытался поесть – и не смог, его рвало.
Судя по голосу дежурного из круглосуточной доставки продуктов, выходить на улицу в такую погоду ему вовсе не улыбалось, но Кристина не поддалась на его попытки отсрочить неприятный момент, заявив, что обратится в другую службу, если здесь не могут выполнить заказ немедленно.
Но еще до курьера в дверь постучал полицейский, совершавший обход. Кристина чувствовала здоровую, не параноидальную подозрительность парня, когда она, оценив габариты патрульного, попросила его помочь перенести мужа наверх, выдав наскоро слепленную байку про больное сердце. Заверила, что все будет в порядке, закрыла дверь, включила сигнализацию и поднялась в спальню.
В растерянности хватаясь за привычные схемы действий, решила раздеть Горацио. Это сработало бы, наверное, если бы на теле мужа не оказалось куда больше отметин, чем можно было бы предположить по записи. Особенно Кристину насторожили порезы на животе и горле. Все это вместе наводило на мысль, что история имела продолжение, и именно продолжение повлияло на Горацио отнюдь не лучшим образом. Так что ее первоначальный план мог и сорваться. С другой стороны, если это не сработает, то что ей остается? Сочувственно вздыхать, наблюдая за мучениями психологически сломленного мужа?
Нужно было сделать то, что собиралась, причем делать это сейчас, не дожидаясь объяснений и, увы, улучшения самочувствия. Привязывая руки Горацио к спинке кровати, Кристина снова засомневалась: а выдержит ли он подобное испытание? Впрочем, никто же не заставляет ее продолжать, если она увидит, что ему это не по силам, так?
К сожалению, курьер подоспел именно в тот момент, когда Кристине показалось, что Горацио приходит в себя. Как ни быстро она приняла покупки и расплатилась, поднимаясь наверх, она услышала, как Горацио пытается освободиться. Сил у него неожиданно оказалось несколько больше, чем могло показаться, и это подбодрило Кристину.
Видимо, услышав ее шаги, Горацио замер.
– Горацио, все хорошо, успокойся, это я…
Он рывком приподнялся, насколько мог, снова упал на подушку.
– Кристина… – он улыбнулся, с облегчением вздохнул и попросил: – Развяжи меня.
– Не сейчас, – покачала головой Кристина.
– Что все это значит? – помолчав, спросил Горацио. Его голос вздрагивал. – Это ты меня связала?
– Да, – Кристина провела рукой по его волосам, и Горацио инстинктивно отдернул голову от ее руки. Кристина с трудом справилась с собой, такой волной поднялась внутри ярость на женщину, которая сумела довести ее мужа до подобного состояния. – Я хочу немного поиграть с тобой, – пояснила Кристина.
– Я не хочу, – сквозь стиснутые зубы ответил Горацио.
Кристина это видела. То, что в обычных условиях воспринималось бы как игра, сейчас воспринималось им только как мучительно долгая подготовка к новому акту насилия.
– Горацио, я не буду тебя заставлять, – сказала Кристина. – Постарайся довериться мне. Дай мне немного времени, если ты так и не захочешь, я развяжу тебя, обещаю.
Она сняла одеяло, попутно осторожно, ласково касаясь его обнаженного тела, скинула халат и села рядом. Ее решимость снова испарилась – слишком больно било по нервам зрелище неподдельной муки, разрывающей душу любимого человека. Кристина отдавала себе отчет, что Горацио находится в шаге от тяжелейшей психогенной импотенции. Ребенок, которому не нравится какой-то определенный суп, после нескольких обедов, во время которых его мнение игнорируется, может вообще отказаться от супа и даже испытывать вполне реальные рвотные позывы при одной мысли о нем. Так и Горацио, оказавшись не в силах осуществить свое желание не заниматься сексом с определенной женщиной, готов был сейчас бессознательно спровоцировать свое тело заглушать сексуальное желание вообще. А Кристину вдруг парализовало мыслью, что ей придется выступать в той же роли, «ломать» собственного мужа, заставлять его подчиниться. Оправдания вроде «это для его же блага» не действовали.
Но после некоторой заминки Кристина так же внезапно успокоилась. Нет, она вовсе не собирается подчинять Горацио. Только поиграть. Так, чтобы он не на словах, а на деле почувствовал, что все это может быть игрой при желании, а насилие – вовсе не обязательный компонент.
Еще додумывая эту мысль, Кристина начала действовать. Легкие касания, потом сильные и мягкие, смесь массажа и ласки, призванная расслабить и успокоить, переключить на осязание, разбудить инстинктивную сферу. Уверенность в правильности выбранной тактики крепла с каждой секундой. Мышцы Горацио медленно расслаблялись, он разжал кулаки, расслабил губы – и Кристина сменила позу, перенесла через него ногу, наклонилась вперед, чтобы он мог почувствовать ее тело очень близко, но без возможности коснуться его. Ее поцелуи некоторое время оставались безответными, но Кристина не позволила себе остановиться. Сегодня у них были иные правила.
– Ты все еще не хочешь сыграть в эту игру, милый? – чуть слышно шепнула Кристина, когда Горацио стал отвечать все более уверенно.
– Хочу, – сознался он.
– Ты должен отдаться, отдаться целиком, ты хочешь этого? – предупредила Кристина. Эта игра была ей не по душе, но все пока свидетельствовало в пользу правильности выбранной линии поведения. Горацио должен вспомнить, что умеет и может безраздельно ей доверять.
– Да, – выдохнул он.
– Тогда ты – мой, – сказала Кристина, запуская пальцы в его волосы и сжимая их, заставляя Горацио запрокинуть голову.
Ощутив это требование повиновения, он напрягся, вызвав у Кристины мгновенную вспышку ликования. На этот раз позыв к сопротивлению вполне укладывался в рамки ее плана. Она тут же остановилась, ослабила пальцы, нежно перебирая волосы мужа. И это сработало. Горацио чуть расслабил мышцы, его голова послушно запрокинулась, Кристина прильнула к его горлу, почувствовала, как он дрогнул – и выдохнул, расслабляясь полностью. И только тогда Кристина подалась назад, вбирая в себя возбужденный член, налитую головку которого уже некоторое время чувствовала промежностью.
Достичь оргазма оказалось непросто. Кристине приходилось себе напоминать, какой муж сейчас перед ней – Горацио никогда не был так пассивен, а с Питером у нее никогда ничего толком и не получалось. Но через какое-то время Кристина вдруг почувствовала, что муж реагирует, просто его реакции сейчас чуть заметны. И, руководствуясь этими едва «слышимыми» подсказками, она наконец почувствовала, что эта игра начинает доставлять удовольствие и ей.
– Хорошо? – улыбнулась Кристина, дождавшись, пока муж отдышится, и осторожно стащив повязку с его лица.
– Хорошо, – согласился он.
В глазах Горацио зарождался опасный огонек. Кристина внутренне собралась, не зная, как именно проявит себя властность мужа.
– Развяжи, – напомнил он, чуть шевельнув кистями. Точнее, велел, в полной уверенности, что его послушаются. Провел освобожденной рукой по щеке Кристины – и перевернулся, подминая ее под себя, всем своим видом говоря: «теперь моя очередь!».
Кристина и не пыталась возражать. Улыбаясь, подставила горло под поцелуй. В конце концов, это было в нем всегда. Почему-то сейчас Кристине особенно отчетливо вспоминалась их первая ночь в этом доме. Тогда властность Горацио немного напугала ее, но ведь потом прошло целых три года, в течение которых эта черта его характера нашла свое место в их отношениях, как и остальные достоинства и недостатки обоих. Какие же сейчас у нее основания полагать, что все кардинально изменилось? Ведь это – Горацио. Ее Горацио, пусть даже его жизненный опыт пополнился определенными событиями…
Додумать все это промелькнувшее в голове Кристина не успела, поскольку Горацио не стал ждать. Контраст между полностью покорным несколько минут назад и властно овладевающим ею сейчас мужчиной был так велик, что казалось невероятным, как это может совмещаться в одном человеке.
– Люблю тебя, – выдохнула Кристина, не открывая глаз и наслаждаясь тяжестью рухнувшего на нее тела. – Люблю тебя…
– Какого? – вдруг с надрывом спросил Горацио.
«Вот именно такого, – мысленно ответила Кристина. – Такого, как есть. Такого разного и вечно пытающегося выбрать только один путь, зато самый правильный».
– Любого, Горацио, – ответила она вслух, гладя его по щеке. – Любого, каким ты захочешь быть…
И – словно эти слова оказались волшебным ключом. Горацио задохнулся, дернулся – и разрыдался. Кристина обняла его, с облегчением понимая, что первый раунд она выиграла. Они выбрались из самой ямы, и теперь предстояло тихонько, по шажочку, отойти от нее на безопасное расстояние.
@темы: "Сто лет одиночества", Кристина, Джошуа, "Двум смертям не бывать", Горацио Кейн