Глава 46.
Глава 46.
Через некоторое время после свадьбы Кристине вдруг вспомнились первые месяцы, проведенные в Майами. Не в том смысле, что она вновь затосковала по детям, отнюдь. Не без внутреннего смешка Кристина вспомнила собственное ощущение, что испытала в этой жизни все, что можно испытать, и жить, получается, больше незачем.
«Уже была женой, уже была матерью». Как ей могло не прийти в голову, что под одними и теми же словами может скрываться совершенно разное наполнение жизни?
Сейчас Кристину то и дело посещало чувство, что все происходит с ней впервые. С одной стороны, вряд ли она вдруг могла бы испытать что-то кардинально новое во время четвертой по счету беременности. С другой стороны, так оно и получалось, просто это новое рождалось не столько из ее собственных ощущений, сколько из поведения Горацио, совершенно не похожего на поведение ее первого мужа.
Взять, к примеру, момент первого шевеления ребенка. Сама Кристина лишь отметила про себя, что ребенок развивается нормально, срок как раз соответствует – малыш стал слишком большим, чтобы свободно плавать в утробе, и организм матери начал отрабатывать программу по поддержанию плода в тонусе, переворачивая и массируя его с помощью сокращения стенок матки. Сначала Кристина даже не поняла, почему сидящий рядом с ней Горацио так замер. И уж тем более она не ожидала, что муж отложит свой журнал, опустится на колени рядом с диваном и прижмется щекой к ее животу с таким выражением ожидания чуда на лице, что у нее перехватит дыхание, а из головы разом вылетят все умные и академически верные определения. Зато вдруг вспомнилось, как она сама ждала этого момента в первый раз, каким волшебством это казалось, как горько было от того, что не с кем поделиться этим волшебством.
– Поздоровайся с папой, дружок, – с трудом справившись с голосом, прошептала Кристина. И не смогла сдержать слез, когда следующий «толчок» пришелся прямо под ладонью Горацио, и его лицо буквально вспыхнуло внутренним светом. Какая разница, что она прекрасно знает: мягкому комочку плоти с еще только формирующимися косточками никогда не продавить надежно укрывающие его упругие стенки? Неужели то счастье, которое они оба – или даже все трое? – испытали в этот момент, не важнее формальной правильности?
Этот случай помог Кристине наконец сформулировать для себя еще одно важное отличие Горацио от Питера, вполне объясняющее такую колоссальную разницу в их отношении к факту беременности. Питер Маршалл видел в жене лишь инструмент. Он не испытывал никаких чувств ни к будущему ребенку, ни к матери этого ребенка – только досаду, что инструмент какое-то время не будет пригоден к употреблению. А Горацио видел именно будущего ребенка в ее округлившемся животе, и его любовь к ней усиливалась его любовью к ребенку, которая пока не могла излиться напрямую по назначению. К тому же – Кристина долго не могла поверить своим ощущениям, несмотря на неоднократное подтверждение истинности ее вывода – Горацио испытывал очень сильное чувство, которое можно было охарактеризовать как благодарность или признательность: за то, что Кристина собиралась родить от него ребенка, за то, что собиралась позволить ему быть мужем и отцом. Даже понимание, что надежды Горацио на реализацию в этих столь естественных и, в силу его характера, столь желанных именно для него ролях были не единожды грубо обмануты, не уменьшало ее удивления. Некоторое время Кристина никак не могла отделаться от ощущения, что она не заслуживает подобного отношения.
Впрочем, чем больше Кристина узнавала мужа, тем больше она успокаивалась на этот счет. Дело в том, что она прекрасно видела, как при всем уме Горацио его постоянно подводит стремление четко разделить все события, явления, поступки на правильные и неправильные – чтобы потом следовать правильным путем, разумеется. Сначала Кристина несколько робела, но затем все увереннее начала вносить свою лепту в его восприятие и, таким образом, в последующий выбор, благо Горацио был всегда открыт для разумных доводов. Зачастую хватало просто намека, чтобы обратить его внимание на промежуточные варианты или обратную сторону кажущегося ему таким неоспоримо правильным решения. И такое взаимодействие с каждым днем укрепляло веру Кристины в то, что она – очень даже подходящая пара своему мужу, что их скоропалительная и во многом спонтанная свадьба не покажется им обоим ошибкой по прошествии некоторого времени. Стирать рубашки, готовить ужин, родить ребенка – это смогут многие женщины. Быть опорой по жизни, быть полезной мужу не в банально-бытовом, а в каком-то глубинно-духовном смысле Кристина считала намного более важным, и, убеждаясь в том, что она готова к такой роли в его жизни, Кристина чувствовала себя все увереннее.
Был ли Горацио ей так же полезен? Это было труднее сформулировать, но все ее ощущения утверждали, что да – он тоже дает ей то, чего не даст никто другой. Не кольцо на пальце, не дом и даже не ребенка. Искреннюю любовь и еще, пожалуй, какое-то подлинное уважение. По мнению Кристины, обмен был честным. Что интересно, у них никогда не возникало и тени сомнения, кто в их паре главный, Кристина по-прежнему чувствовала себя «вторым номером», но в то же время это ощущение было совсем другим, куда более комфортным. Она долго не могла понять, с чем это связано, сформулировать отличие было трудно. Пожалуй, вся разница заключалась в том, что при общении с Питером второй номер оказывался последним в списке, а при общении с Горацио – следующим после первого.
Разумеется, вера в то, что они друг другу более чем подходят, не гарантировала, что им удастся построить крепкую семью и обойтись без взаимной притирки. Тем более что Кристина обнаружила, что даже о себе самой кое-чего не знает. Например, насколько несдержанной она может быть в постели. Вспоминая недовольство Питера ее сдержанностью и свое убеждение в том, что она по сути своей малоэмоциональна и уж тем более не склонна эти эмоции открыто выражать, Кристина лишь усмехалась про себя: оказывается, когда эмоции и ощущения переполняют настолько, за их выражением дело не станет. И также с усмешкой, но уже грустной, Кристина вспоминала свое убеждение, что у нее потребность в сексе довольно мала, а во время беременности практически отсутствует. Сейчас ей было порой даже стыдно за свое неуемное желание, которое не всегда полностью удовлетворялось оральными ласками. Время от времени Кристина ложилась в постель с твердой решимостью уговорить мужа наплевать на дурацкий запрет и заняться полноценным сексом, но… Слишком хорошо она понимала, что не может гарантировать отсутствие даже небольшого кровотечения, и слишком хорошо представляла себе реакцию Горацио в этом случае. Так рисковать душевным спокойствием мужа она не хотела.
Забот им хватало и без этого. Ведь помимо их собственных взаимоотношений, существовал еще и окружающий мир, то и дело подкидывающий новые задачки разной степени сложности.
Однажды утром, например, Кристина пришла на остановку автобуса и уткнулась носом в не замеченное ею ранее объявление о том, что в связи с дефицитом бюджета муниципалитет прекращает обслуживание данного маршрута. Решение было вполне логичным – практически все жители этого района имели собственные автомобили, детей забирал школьный автобус, и муниципальный транспорт возил лишь редких случайных пассажиров, оставаясь полупустым даже в часы пик. В тот день Кристине повезло, буквально через несколько минут рядом остановилась машина, с заднего сиденья которой на нее уставились две девочки-близняшки, а женщина за рулем приветливо окликнула Кристину и предложила подвезти. Женщина оказалась их соседкой, более того, как выяснилось, она давно уже хотела познакомиться, но повода не было.
Всю дорогу Кристине казалось, что Стефани Брюмер вот-вот лопнет от едва сдерживаемого любопытства, и она получила не слишком много удовольствия от поездки, пытаясь не мешкать с ответом и в то же время осторожно выбирать слова, чтобы не сказать лишнего. Оказалось, что она совершенно не готова ответить на целый ряд простых вопросов: например, как давно и как именно они с мужем познакомились, почему она никуда не выходила и не общалась с соседями в первые месяцы жизни здесь, когда они успели пожениться, почему не было пышной свадьбы, и все в том же духе. Даже когда разговор перешел в нейтральное русло совмещения работы и воспитания детей, Кристине пришлось нелегко. Никаких версий, объясняющих, почему она не работает по основной специальности или почему вообще работает во время беременности, у нее приготовлено не было, а истинные причины оглашать не хотелось.
Правда, Кристина удачно отговорилась, что якобы не работает по основной специальности именно из-за беременности, понадеявшись, что Стефани недостаточно сведуща в медицине, чтобы понять, что работа в отделении скорой помощи напряженнее и подчас сложнее, чем работа хирурга. Когда Стефани мимоходом упомянула, что ее муж – тоже хирург, Кристина внутренне сжалась, но ничего не произошло.
Позже, обдумывая этот разговор, она поняла, что новая знакомая не особенно в курсе дел мужа, да и не стремится к этому. Удивительно, но при этом Кристина готова была поклясться, что Стефани вполне искренне любит мужа. Для Кристины это выглядело парадоксом.
Самой простой для Кристины частью разговора оказалась тема воспитания детей. Единственным подводным камнем здесь была необходимость упомянуть, что ее собственные дети погибли, но, по счастью, подобное упоминание исключало дальнейшие расспросы, а потому прошло безболезненно.
Попрощавшись со Стефани, Кристина весь день пребывала в глубокой задумчивости. Похоже, для общения с внешним миром следовало выработать какую-то тактику, поскольку они с Горацио не могут жить в вечной изоляции, а большая часть их биографий разглашению не подлежит. Конечно, были коллеги мужа, которые все и так знали и с которыми у нее установились вполне теплые отношения, а Келли и Алекс уверенно претендовали на то, чтобы со временем называться ее лучшими подругами, но Кристина понимала, что такое ограничение круга общения равносильно тому, чтобы самолично запереть себя в клетке. Допускать это не входило в ее намерения, значит, нужно было продумывать, как себя вести.
Вечером, узнав о транспортной проблеме, Горацио осторожно предложил ей подумать над тем, чтобы временно прекратить работать и посидеть дома, пока не родится и не подрастет ребенок. Кристина покачала головой и сказала, что это не решение проблемы. На самом деле она уже не раз усомнилась в своем решении продолжать работу во время беременности, ибо, в отличие от нее же двадцатилетней, нынешнее самочувствие оставляло желать лучшего. Единственным, что заставляло ее упрямо держаться за это решение, был образ расплывшейся домохозяйки, изводящей мужа требованиями и истериками, – а таких Кристина повидала немало во время работы в больнице. Мысль о том, что дело не в продолжении работы, а в самом характере и общем модусе жизни этих женщин, почему-то, если и пришла Кристине в голову, не была сочтена достаточно веским аргументом, чтобы счесть себя застрахованной от подобного.
Горацио, убедившись, что жена настроена решительно, ненадолго задумался, потом пожал плечами и предложил ей собираться. Узнав, что он намерен сейчас же поехать и выбрать ей машину, Кристина запаниковала.
– Я не умею водить, – запротестовала она.
– Я тебя научу.
Горацио, судя по его тону, считал, что поводов для беспокойства нет абсолютно никаких. Не стоит и упоминать, что машина выбиралась в первую очередь по условию безопасности для беременных, а во вторую – по условию простоты управления, но это не уменьшило паники Кристины. Уже на скорости двадцать миль в час ей казалось, что она теряет управление и не успеет среагировать, если что. Она нервничала, даже когда машина еле ползла по тихому району, а рядом сидел Горацио, готовый ее подстраховать.
Тем не менее, спустя месяц ежевечерних поездок с мужем Кристина решительно заявила, что на следующий день поедет на работу на машине. Поездки на такси слишком чувствительно отражались на бюджете, а Горацио уезжал на работу намного раньше, чем нужно было ей, не говоря уж о том, что забрать жену с работы он мог далеко не всегда.
Первая поездка прошла успешно, хотя по дороге Кристину остановил патруль, которому показалась подозрительной такая скорость движения. Увидев дамочку в положении и услышав о том, что это ее первый самостоятельный выезд в город, парни переглянулись – и предложили ехать за их машиной. В результате оставшуюся часть пути немного осмелевшая Кристина проделала на вполне приличной для первого раза скорости, а бонусом для нее оказалось отсутствие тошноты во время поездки. Так что тем же вечером Кристина искренне поблагодарила мужа за терпение во время обучения и признала, что он нашел наилучшее решение проблемы.
Хотя… Слово «проблема» все меньше и меньше соответствовало ее ощущениям. В их семейной жизни перед ними вставала задача за задачей – это факт. Но ощущение проблемы предполагает подспудное ощущение нерешаемости, отсутствия приемлемого и доступного выхода, а вот этого ощущения в последнее время Кристина не испытывала совсем.
Неожиданно для них обоих прибавление в их семействе случилось гораздо раньше, чем они рассчитывали и совершенно не тем способом. Однажды утром в свой выходной Кристина распахнула дверь, ожидая увидеть Стефани с ее девочками, зашедшую за ней по дороге в парк. Но вместо этого на пороге обнаружился мальчишка, совершенно растерявшийся и, похоже, лишившийся дара речи.
– Ну, я, пожалуй, пойду, – выдавил он какое-то время спустя, с трудом отводя взгляд от ее живота и хмурясь.
– Подожди, – Кристина еле успела поймать его за рукав. – Ты Кайл?
– Откуда вы знаете?
– Вы с отцом похожи, – улыбнулась Кристина. – Пожалуйста, зайди в дом. Давай поговорим.
Кайл некоторое время колебался, потом все же последовал за ней.
– Случайно не голоден? – спросила Кристина. Спиной почувствовав замешательство, свернула в сторону кухни. – А то я как раз собиралась завтракать.
Это было неправдой, но, как и рассчитывала Кристина, Кайл этого не понял.
– Так что у тебя случилось? – осторожно спросила она, когда мальчик насытился. Ее чашка с чаем пока так и оставалась полной, Кристина просто грела об нее руки.
Кайл снова нахмурился, отодвигая от себя тарелку. Кристина не могла не улыбнуться, видя столь знакомую мимику на его лице.
– В общем… Мать меня выгнала, – у Кайла горели уши, он прятал взгляд. – Я думал у отца пожить какое-то время, но раз тут такое дело…
– Тебе кажется, что ты тут не нужен, раз твой отец женился и у него будет другой ребенок, – помогла ему Кристина, видя, что мальчик не может подобрать слов. – Кайл, я понимаю, что тебе сложно будет поверить, но это не так.
Кайл не поднимал взгляда, сопел, время от времени морщился – видимо, мысли его были далеки от радужных надежд.
– К тому же, – после паузы сказала Кристина, – прости, но я сомневаюсь в том, что твоя мама имела в виду именно то, что ты думаешь, какая бы она ни была.
Про Джулию Винстон Кристина знала немного, но это были весьма характерные детали, и подобный поступок не вписывался в сложившийся образ. Если только…
– Скажи, пожалуйста, твоя мама принимала какие-то лекарства?
– Откуда вы знаете?
– Догадалась, – Кристина нахмурилась, покусывая губу. Резкая смена поведения, истерический припадок. А Кайл, по словам Горацио, вспыльчив, но в то же время способен впасть в своеобразную ажиотированную депрессию, со склонностью к суицидальному поведению, как в случае с побегом на катере от преследования. Если слегка усилить эти симптомы, предполагая, что Кайл получил их по наследству, что получается? Как минимум биполярное расстройство. В таком случае, если состояние Джулии по каким-то причинам ухудшилось, она могла заставить сына уйти из самых благих намерений, чувствуя приближение припадка и опасаясь того, что может натворить.
– Послушай… – Кристина улыбнулась невольно вспыхнувшей в глазах Кайла надежде. – Я думаю, твоя мама серьезно больна. Поэтому она попросила тебя уйти, возможно, немного резко, но она сделала это для тебя, потому что беспокоится о тебе, боится потерять контроль над собой и навредить, понимаешь?
– Тогда я должен вернуться, – немедленно подскочил Кайл.
– И свести на нет все ее усилия? – остановила его Кристина. – Твоей маме нужна помощь, и я знаю, кто может помочь.
Муж ответил на звонок не сразу, и разговор вышел коротким. Горацио ехал на место преступления, был чем-то сильно расстроен, и Кристина решила отложить разговор о Джулии на потом. Пока же она предложила Кайлу располагаться, почувствовавший ее неподдельное дружеское участие мальчик немного оттаял, и некоторое время они увлеченно обустраивали комнату для Кайла.
– Но это не навсегда, – вдруг опомнившись, предупредил Кайл.
– Конечно, – улыбнулась Кристина. – Тебя никто не держит. Просто теперь ты можешь приходить, когда захочешь, зная, что здесь тоже твой дом. Договорились?
– Ты классная, – не сдержался Кайл.
– Ты тоже, – рассмеялась Кристина.
Кайл действительно очень ей понравился. Характером он напоминал Дамира, к тому же был как раз подходящего возраста, а его мимика, жесты и интонации делали мальчика просто копией Горацио. Кристина испытала неподдельное сожаление, когда Кайл засобирался уходить, решив съездить в лабораторию и самому поговорить с отцом. Интуиция подсказывала ей, что Кайл должен убедиться в том, что отношение отца к старшему сыну не изменится теперь, со всеми этими переменами, прежде чем он сможет наслаждаться ощущением настоящего дома.
Вечером Кристину ждал сюрприз в виде мужа, пришедшего в бешенство при упоминании об утренней встрече с его сыном. Горацио был в такой ярости, что некоторое время даже не мог внятно объяснить, что же его так вывело из себя.
– Ты понимаешь, что у него было алиби?! – сказал он, закончив метаться по комнате и садясь рядом с женой на диван.
– Понимаю, – Кристина подобрала под себя ноги, перемещаясь за спину Горацио и начиная поглаживать его плечи. – Почему это так тебя расстраивает?
Горацио шумно выдохнул и опустил голову, упираясь подбородком в грудь.
– Потому что этот паршивец мне ничего не сказал, и я был в полной уверенности, что он сядет в тюрьму, если я не сумею доказать его непричастность, – уже спокойно пояснил он.
– Он защищал мать, – пожала плечами Кристина. – И он боится, что они уже не представляют для тебя ценности, раз ты завел новую семью.
– А он поймет мои чувства, если я его выпорю хорошенько? – усмехнулся Горацио.
– Не думаю, что он это оценит, – Кристина поцеловала мужа в затылок, потом в макушку, потом в висок, когда он откинулся назад. – Задача непростая, милый. Твой сын хочет одновременно независимости и опеки.
– Вот именно, – буркнул Горацио. – И что мне, разорваться?
– Не надо, – притворно испугалась Кристина. – Ты нам еще нужен.
Горацио развернулся, поцеловал жену в щеку, привычно приласкал ее живот, незамедлительно «ответивший» ему легким «толчком».
– С вами и то проще, – сказал Горацио, обнимая ее. – А вот что мне делать с Кайлом…
– Делай то, что подсказывает тебе сердце, – посоветовала Кристина. – Чувствуешь, что сейчас им нужна помощь – помоги. Чувствуешь, что сейчас нужно предоставить их самим себе – отступи. Возможно, они будут возмущаться или даже обижаться, но, если ты будешь последователен в своих действиях, в своем желании позаботиться о них, не покушаясь на их свободу, рано или поздно Кайл это поймет и оценит.
– Только Кайл?
– Хм… Видишь ли, милый, у Джулии совсем другие цели и совсем другое отношение. Но, я надеюсь, ее отношение тебя и не заботит? По крайней мере, не так сильно, как отношение Кайла?
– Точно, – Горацио вздохнул, поднимаясь. – Я собираюсь помочь им перебираться на новое место. Джулия промотала все свои деньги, и этот дом им больше не по карману. Не хочешь поехать со мной?
– Пожалуй, нет, – покачала головой Кристина. – Боюсь, мое присутствие там будет неуместным. Да, милый, и не дави на Кайла, – хитро прищурилась она. – Не вынуждай его переменить решение. Пусть он пока приходит сюда только время от времени.
Следующие несколько месяцев доказали ее предусмотрительность. Визиты Кайла «время от времени» случались все чаще, принося взаимное удовольствие всем участникам. Кайл все еще осторожничал и не решался жить у отца подолгу, но у Горацио и Кристины было стойкое ощущение, что теперь уже мальчик опасается не столько попасть под отцовский контроль, сколько не справиться с желанием остаться насовсем в этом доме, где он чувствует себя полноценным членом семьи.
Глава 46.Через некоторое время после свадьбы Кристине вдруг вспомнились первые месяцы, проведенные в Майами. Не в том смысле, что она вновь затосковала по детям, отнюдь. Не без внутреннего смешка Кристина вспомнила собственное ощущение, что испытала в этой жизни все, что можно испытать, и жить, получается, больше незачем.
«Уже была женой, уже была матерью». Как ей могло не прийти в голову, что под одними и теми же словами может скрываться совершенно разное наполнение жизни?
Сейчас Кристину то и дело посещало чувство, что все происходит с ней впервые. С одной стороны, вряд ли она вдруг могла бы испытать что-то кардинально новое во время четвертой по счету беременности. С другой стороны, так оно и получалось, просто это новое рождалось не столько из ее собственных ощущений, сколько из поведения Горацио, совершенно не похожего на поведение ее первого мужа.
Взять, к примеру, момент первого шевеления ребенка. Сама Кристина лишь отметила про себя, что ребенок развивается нормально, срок как раз соответствует – малыш стал слишком большим, чтобы свободно плавать в утробе, и организм матери начал отрабатывать программу по поддержанию плода в тонусе, переворачивая и массируя его с помощью сокращения стенок матки. Сначала Кристина даже не поняла, почему сидящий рядом с ней Горацио так замер. И уж тем более она не ожидала, что муж отложит свой журнал, опустится на колени рядом с диваном и прижмется щекой к ее животу с таким выражением ожидания чуда на лице, что у нее перехватит дыхание, а из головы разом вылетят все умные и академически верные определения. Зато вдруг вспомнилось, как она сама ждала этого момента в первый раз, каким волшебством это казалось, как горько было от того, что не с кем поделиться этим волшебством.
– Поздоровайся с папой, дружок, – с трудом справившись с голосом, прошептала Кристина. И не смогла сдержать слез, когда следующий «толчок» пришелся прямо под ладонью Горацио, и его лицо буквально вспыхнуло внутренним светом. Какая разница, что она прекрасно знает: мягкому комочку плоти с еще только формирующимися косточками никогда не продавить надежно укрывающие его упругие стенки? Неужели то счастье, которое они оба – или даже все трое? – испытали в этот момент, не важнее формальной правильности?
Этот случай помог Кристине наконец сформулировать для себя еще одно важное отличие Горацио от Питера, вполне объясняющее такую колоссальную разницу в их отношении к факту беременности. Питер Маршалл видел в жене лишь инструмент. Он не испытывал никаких чувств ни к будущему ребенку, ни к матери этого ребенка – только досаду, что инструмент какое-то время не будет пригоден к употреблению. А Горацио видел именно будущего ребенка в ее округлившемся животе, и его любовь к ней усиливалась его любовью к ребенку, которая пока не могла излиться напрямую по назначению. К тому же – Кристина долго не могла поверить своим ощущениям, несмотря на неоднократное подтверждение истинности ее вывода – Горацио испытывал очень сильное чувство, которое можно было охарактеризовать как благодарность или признательность: за то, что Кристина собиралась родить от него ребенка, за то, что собиралась позволить ему быть мужем и отцом. Даже понимание, что надежды Горацио на реализацию в этих столь естественных и, в силу его характера, столь желанных именно для него ролях были не единожды грубо обмануты, не уменьшало ее удивления. Некоторое время Кристина никак не могла отделаться от ощущения, что она не заслуживает подобного отношения.
Впрочем, чем больше Кристина узнавала мужа, тем больше она успокаивалась на этот счет. Дело в том, что она прекрасно видела, как при всем уме Горацио его постоянно подводит стремление четко разделить все события, явления, поступки на правильные и неправильные – чтобы потом следовать правильным путем, разумеется. Сначала Кристина несколько робела, но затем все увереннее начала вносить свою лепту в его восприятие и, таким образом, в последующий выбор, благо Горацио был всегда открыт для разумных доводов. Зачастую хватало просто намека, чтобы обратить его внимание на промежуточные варианты или обратную сторону кажущегося ему таким неоспоримо правильным решения. И такое взаимодействие с каждым днем укрепляло веру Кристины в то, что она – очень даже подходящая пара своему мужу, что их скоропалительная и во многом спонтанная свадьба не покажется им обоим ошибкой по прошествии некоторого времени. Стирать рубашки, готовить ужин, родить ребенка – это смогут многие женщины. Быть опорой по жизни, быть полезной мужу не в банально-бытовом, а в каком-то глубинно-духовном смысле Кристина считала намного более важным, и, убеждаясь в том, что она готова к такой роли в его жизни, Кристина чувствовала себя все увереннее.
Был ли Горацио ей так же полезен? Это было труднее сформулировать, но все ее ощущения утверждали, что да – он тоже дает ей то, чего не даст никто другой. Не кольцо на пальце, не дом и даже не ребенка. Искреннюю любовь и еще, пожалуй, какое-то подлинное уважение. По мнению Кристины, обмен был честным. Что интересно, у них никогда не возникало и тени сомнения, кто в их паре главный, Кристина по-прежнему чувствовала себя «вторым номером», но в то же время это ощущение было совсем другим, куда более комфортным. Она долго не могла понять, с чем это связано, сформулировать отличие было трудно. Пожалуй, вся разница заключалась в том, что при общении с Питером второй номер оказывался последним в списке, а при общении с Горацио – следующим после первого.
Разумеется, вера в то, что они друг другу более чем подходят, не гарантировала, что им удастся построить крепкую семью и обойтись без взаимной притирки. Тем более что Кристина обнаружила, что даже о себе самой кое-чего не знает. Например, насколько несдержанной она может быть в постели. Вспоминая недовольство Питера ее сдержанностью и свое убеждение в том, что она по сути своей малоэмоциональна и уж тем более не склонна эти эмоции открыто выражать, Кристина лишь усмехалась про себя: оказывается, когда эмоции и ощущения переполняют настолько, за их выражением дело не станет. И также с усмешкой, но уже грустной, Кристина вспоминала свое убеждение, что у нее потребность в сексе довольно мала, а во время беременности практически отсутствует. Сейчас ей было порой даже стыдно за свое неуемное желание, которое не всегда полностью удовлетворялось оральными ласками. Время от времени Кристина ложилась в постель с твердой решимостью уговорить мужа наплевать на дурацкий запрет и заняться полноценным сексом, но… Слишком хорошо она понимала, что не может гарантировать отсутствие даже небольшого кровотечения, и слишком хорошо представляла себе реакцию Горацио в этом случае. Так рисковать душевным спокойствием мужа она не хотела.
Забот им хватало и без этого. Ведь помимо их собственных взаимоотношений, существовал еще и окружающий мир, то и дело подкидывающий новые задачки разной степени сложности.
Однажды утром, например, Кристина пришла на остановку автобуса и уткнулась носом в не замеченное ею ранее объявление о том, что в связи с дефицитом бюджета муниципалитет прекращает обслуживание данного маршрута. Решение было вполне логичным – практически все жители этого района имели собственные автомобили, детей забирал школьный автобус, и муниципальный транспорт возил лишь редких случайных пассажиров, оставаясь полупустым даже в часы пик. В тот день Кристине повезло, буквально через несколько минут рядом остановилась машина, с заднего сиденья которой на нее уставились две девочки-близняшки, а женщина за рулем приветливо окликнула Кристину и предложила подвезти. Женщина оказалась их соседкой, более того, как выяснилось, она давно уже хотела познакомиться, но повода не было.
Всю дорогу Кристине казалось, что Стефани Брюмер вот-вот лопнет от едва сдерживаемого любопытства, и она получила не слишком много удовольствия от поездки, пытаясь не мешкать с ответом и в то же время осторожно выбирать слова, чтобы не сказать лишнего. Оказалось, что она совершенно не готова ответить на целый ряд простых вопросов: например, как давно и как именно они с мужем познакомились, почему она никуда не выходила и не общалась с соседями в первые месяцы жизни здесь, когда они успели пожениться, почему не было пышной свадьбы, и все в том же духе. Даже когда разговор перешел в нейтральное русло совмещения работы и воспитания детей, Кристине пришлось нелегко. Никаких версий, объясняющих, почему она не работает по основной специальности или почему вообще работает во время беременности, у нее приготовлено не было, а истинные причины оглашать не хотелось.
Правда, Кристина удачно отговорилась, что якобы не работает по основной специальности именно из-за беременности, понадеявшись, что Стефани недостаточно сведуща в медицине, чтобы понять, что работа в отделении скорой помощи напряженнее и подчас сложнее, чем работа хирурга. Когда Стефани мимоходом упомянула, что ее муж – тоже хирург, Кристина внутренне сжалась, но ничего не произошло.
Позже, обдумывая этот разговор, она поняла, что новая знакомая не особенно в курсе дел мужа, да и не стремится к этому. Удивительно, но при этом Кристина готова была поклясться, что Стефани вполне искренне любит мужа. Для Кристины это выглядело парадоксом.
Самой простой для Кристины частью разговора оказалась тема воспитания детей. Единственным подводным камнем здесь была необходимость упомянуть, что ее собственные дети погибли, но, по счастью, подобное упоминание исключало дальнейшие расспросы, а потому прошло безболезненно.
Попрощавшись со Стефани, Кристина весь день пребывала в глубокой задумчивости. Похоже, для общения с внешним миром следовало выработать какую-то тактику, поскольку они с Горацио не могут жить в вечной изоляции, а большая часть их биографий разглашению не подлежит. Конечно, были коллеги мужа, которые все и так знали и с которыми у нее установились вполне теплые отношения, а Келли и Алекс уверенно претендовали на то, чтобы со временем называться ее лучшими подругами, но Кристина понимала, что такое ограничение круга общения равносильно тому, чтобы самолично запереть себя в клетке. Допускать это не входило в ее намерения, значит, нужно было продумывать, как себя вести.
Вечером, узнав о транспортной проблеме, Горацио осторожно предложил ей подумать над тем, чтобы временно прекратить работать и посидеть дома, пока не родится и не подрастет ребенок. Кристина покачала головой и сказала, что это не решение проблемы. На самом деле она уже не раз усомнилась в своем решении продолжать работу во время беременности, ибо, в отличие от нее же двадцатилетней, нынешнее самочувствие оставляло желать лучшего. Единственным, что заставляло ее упрямо держаться за это решение, был образ расплывшейся домохозяйки, изводящей мужа требованиями и истериками, – а таких Кристина повидала немало во время работы в больнице. Мысль о том, что дело не в продолжении работы, а в самом характере и общем модусе жизни этих женщин, почему-то, если и пришла Кристине в голову, не была сочтена достаточно веским аргументом, чтобы счесть себя застрахованной от подобного.
Горацио, убедившись, что жена настроена решительно, ненадолго задумался, потом пожал плечами и предложил ей собираться. Узнав, что он намерен сейчас же поехать и выбрать ей машину, Кристина запаниковала.
– Я не умею водить, – запротестовала она.
– Я тебя научу.
Горацио, судя по его тону, считал, что поводов для беспокойства нет абсолютно никаких. Не стоит и упоминать, что машина выбиралась в первую очередь по условию безопасности для беременных, а во вторую – по условию простоты управления, но это не уменьшило паники Кристины. Уже на скорости двадцать миль в час ей казалось, что она теряет управление и не успеет среагировать, если что. Она нервничала, даже когда машина еле ползла по тихому району, а рядом сидел Горацио, готовый ее подстраховать.
Тем не менее, спустя месяц ежевечерних поездок с мужем Кристина решительно заявила, что на следующий день поедет на работу на машине. Поездки на такси слишком чувствительно отражались на бюджете, а Горацио уезжал на работу намного раньше, чем нужно было ей, не говоря уж о том, что забрать жену с работы он мог далеко не всегда.
Первая поездка прошла успешно, хотя по дороге Кристину остановил патруль, которому показалась подозрительной такая скорость движения. Увидев дамочку в положении и услышав о том, что это ее первый самостоятельный выезд в город, парни переглянулись – и предложили ехать за их машиной. В результате оставшуюся часть пути немного осмелевшая Кристина проделала на вполне приличной для первого раза скорости, а бонусом для нее оказалось отсутствие тошноты во время поездки. Так что тем же вечером Кристина искренне поблагодарила мужа за терпение во время обучения и признала, что он нашел наилучшее решение проблемы.
Хотя… Слово «проблема» все меньше и меньше соответствовало ее ощущениям. В их семейной жизни перед ними вставала задача за задачей – это факт. Но ощущение проблемы предполагает подспудное ощущение нерешаемости, отсутствия приемлемого и доступного выхода, а вот этого ощущения в последнее время Кристина не испытывала совсем.
Неожиданно для них обоих прибавление в их семействе случилось гораздо раньше, чем они рассчитывали и совершенно не тем способом. Однажды утром в свой выходной Кристина распахнула дверь, ожидая увидеть Стефани с ее девочками, зашедшую за ней по дороге в парк. Но вместо этого на пороге обнаружился мальчишка, совершенно растерявшийся и, похоже, лишившийся дара речи.
– Ну, я, пожалуй, пойду, – выдавил он какое-то время спустя, с трудом отводя взгляд от ее живота и хмурясь.
– Подожди, – Кристина еле успела поймать его за рукав. – Ты Кайл?
– Откуда вы знаете?
– Вы с отцом похожи, – улыбнулась Кристина. – Пожалуйста, зайди в дом. Давай поговорим.
Кайл некоторое время колебался, потом все же последовал за ней.
– Случайно не голоден? – спросила Кристина. Спиной почувствовав замешательство, свернула в сторону кухни. – А то я как раз собиралась завтракать.
Это было неправдой, но, как и рассчитывала Кристина, Кайл этого не понял.
– Так что у тебя случилось? – осторожно спросила она, когда мальчик насытился. Ее чашка с чаем пока так и оставалась полной, Кристина просто грела об нее руки.
Кайл снова нахмурился, отодвигая от себя тарелку. Кристина не могла не улыбнуться, видя столь знакомую мимику на его лице.
– В общем… Мать меня выгнала, – у Кайла горели уши, он прятал взгляд. – Я думал у отца пожить какое-то время, но раз тут такое дело…
– Тебе кажется, что ты тут не нужен, раз твой отец женился и у него будет другой ребенок, – помогла ему Кристина, видя, что мальчик не может подобрать слов. – Кайл, я понимаю, что тебе сложно будет поверить, но это не так.
Кайл не поднимал взгляда, сопел, время от времени морщился – видимо, мысли его были далеки от радужных надежд.
– К тому же, – после паузы сказала Кристина, – прости, но я сомневаюсь в том, что твоя мама имела в виду именно то, что ты думаешь, какая бы она ни была.
Про Джулию Винстон Кристина знала немного, но это были весьма характерные детали, и подобный поступок не вписывался в сложившийся образ. Если только…
– Скажи, пожалуйста, твоя мама принимала какие-то лекарства?
– Откуда вы знаете?
– Догадалась, – Кристина нахмурилась, покусывая губу. Резкая смена поведения, истерический припадок. А Кайл, по словам Горацио, вспыльчив, но в то же время способен впасть в своеобразную ажиотированную депрессию, со склонностью к суицидальному поведению, как в случае с побегом на катере от преследования. Если слегка усилить эти симптомы, предполагая, что Кайл получил их по наследству, что получается? Как минимум биполярное расстройство. В таком случае, если состояние Джулии по каким-то причинам ухудшилось, она могла заставить сына уйти из самых благих намерений, чувствуя приближение припадка и опасаясь того, что может натворить.
– Послушай… – Кристина улыбнулась невольно вспыхнувшей в глазах Кайла надежде. – Я думаю, твоя мама серьезно больна. Поэтому она попросила тебя уйти, возможно, немного резко, но она сделала это для тебя, потому что беспокоится о тебе, боится потерять контроль над собой и навредить, понимаешь?
– Тогда я должен вернуться, – немедленно подскочил Кайл.
– И свести на нет все ее усилия? – остановила его Кристина. – Твоей маме нужна помощь, и я знаю, кто может помочь.
Муж ответил на звонок не сразу, и разговор вышел коротким. Горацио ехал на место преступления, был чем-то сильно расстроен, и Кристина решила отложить разговор о Джулии на потом. Пока же она предложила Кайлу располагаться, почувствовавший ее неподдельное дружеское участие мальчик немного оттаял, и некоторое время они увлеченно обустраивали комнату для Кайла.
– Но это не навсегда, – вдруг опомнившись, предупредил Кайл.
– Конечно, – улыбнулась Кристина. – Тебя никто не держит. Просто теперь ты можешь приходить, когда захочешь, зная, что здесь тоже твой дом. Договорились?
– Ты классная, – не сдержался Кайл.
– Ты тоже, – рассмеялась Кристина.
Кайл действительно очень ей понравился. Характером он напоминал Дамира, к тому же был как раз подходящего возраста, а его мимика, жесты и интонации делали мальчика просто копией Горацио. Кристина испытала неподдельное сожаление, когда Кайл засобирался уходить, решив съездить в лабораторию и самому поговорить с отцом. Интуиция подсказывала ей, что Кайл должен убедиться в том, что отношение отца к старшему сыну не изменится теперь, со всеми этими переменами, прежде чем он сможет наслаждаться ощущением настоящего дома.
Вечером Кристину ждал сюрприз в виде мужа, пришедшего в бешенство при упоминании об утренней встрече с его сыном. Горацио был в такой ярости, что некоторое время даже не мог внятно объяснить, что же его так вывело из себя.
– Ты понимаешь, что у него было алиби?! – сказал он, закончив метаться по комнате и садясь рядом с женой на диван.
– Понимаю, – Кристина подобрала под себя ноги, перемещаясь за спину Горацио и начиная поглаживать его плечи. – Почему это так тебя расстраивает?
Горацио шумно выдохнул и опустил голову, упираясь подбородком в грудь.
– Потому что этот паршивец мне ничего не сказал, и я был в полной уверенности, что он сядет в тюрьму, если я не сумею доказать его непричастность, – уже спокойно пояснил он.
– Он защищал мать, – пожала плечами Кристина. – И он боится, что они уже не представляют для тебя ценности, раз ты завел новую семью.
– А он поймет мои чувства, если я его выпорю хорошенько? – усмехнулся Горацио.
– Не думаю, что он это оценит, – Кристина поцеловала мужа в затылок, потом в макушку, потом в висок, когда он откинулся назад. – Задача непростая, милый. Твой сын хочет одновременно независимости и опеки.
– Вот именно, – буркнул Горацио. – И что мне, разорваться?
– Не надо, – притворно испугалась Кристина. – Ты нам еще нужен.
Горацио развернулся, поцеловал жену в щеку, привычно приласкал ее живот, незамедлительно «ответивший» ему легким «толчком».
– С вами и то проще, – сказал Горацио, обнимая ее. – А вот что мне делать с Кайлом…
– Делай то, что подсказывает тебе сердце, – посоветовала Кристина. – Чувствуешь, что сейчас им нужна помощь – помоги. Чувствуешь, что сейчас нужно предоставить их самим себе – отступи. Возможно, они будут возмущаться или даже обижаться, но, если ты будешь последователен в своих действиях, в своем желании позаботиться о них, не покушаясь на их свободу, рано или поздно Кайл это поймет и оценит.
– Только Кайл?
– Хм… Видишь ли, милый, у Джулии совсем другие цели и совсем другое отношение. Но, я надеюсь, ее отношение тебя и не заботит? По крайней мере, не так сильно, как отношение Кайла?
– Точно, – Горацио вздохнул, поднимаясь. – Я собираюсь помочь им перебираться на новое место. Джулия промотала все свои деньги, и этот дом им больше не по карману. Не хочешь поехать со мной?
– Пожалуй, нет, – покачала головой Кристина. – Боюсь, мое присутствие там будет неуместным. Да, милый, и не дави на Кайла, – хитро прищурилась она. – Не вынуждай его переменить решение. Пусть он пока приходит сюда только время от времени.
Следующие несколько месяцев доказали ее предусмотрительность. Визиты Кайла «время от времени» случались все чаще, принося взаимное удовольствие всем участникам. Кайл все еще осторожничал и не решался жить у отца подолгу, но у Горацио и Кристины было стойкое ощущение, что теперь уже мальчик опасается не столько попасть под отцовский контроль, сколько не справиться с желанием остаться насовсем в этом доме, где он чувствует себя полноценным членом семьи.
@темы: "Сто лет одиночества", Кристина, Кайл Хармон, "Двум смертям не бывать", Горацио Кейн