Глава 18.
Глава 18.
Темнота, наконец, сгустилась, и Кристина смогла приступить к осуществлению плана. Но возле дома ее подстерегала неожиданность: дежурное кресло пустовало. Сперва Кристина усомнилась даже в собственной догадке, но затем ей в голову пришла новая идея. Обойдя дом, Кристина прислушалась – точно, приглушенный голос Марка доносился из комнаты Марии. Вряд ли та знала что-либо о тайнике и заложнике, и Марк не мог ни объяснить ей необходимости дежурить возле пустой оранжереи, ни просто отмахнуться от любимой женщины, ждущей от него ребенка.
Уже проскользнув в оранжерею, Кристина вдруг подумала, зачем вообще нужен был пост возле запертого заложника? Ответ ей не понравился: Кристофер подозревал, что она попробует помочь Горацио, караул был выставлен именно против нее. К счастью, своими подозрениями Крис ни с кем не поделился, и Марк не счел необходимым находиться на посту неотлучно. Или все же она ошиблась, и в яме никого нет?
Заглянув в тайник, Кристина просто остолбенела, потому что узнать Горацио можно было только по волосам. Он лежал лицом вниз, прижимаясь правой щекой к полу, а левая сторона лица вообще не была похожа на лицо человека. Кристина зажмурилась, пережидая порыв растерзать Криса. Затем, примерившись, чтобы не попасть на Горацио, спрыгнула вниз.
В яме было тихо, Кристина отметила про себя, что это опасно – она могла не услышать шаги возвращающегося Марка, но эта мысль тут же была вытеснена тревогой за состояние Горацио. Его дыхания практически не было слышно. Кристина прижала пальцы к его горлу, нащупывая пульс, и Горацио вздрогнул, глухо простонал, шевельнулся, пытаясь повернуться на бок, и снова замер.
Теперь Кристина видела его лицо целиком: правая сторона была почти совсем не повреждена, только покрыта коркой из грязи и крови. Кристина медлила, не зная, с чего начать, потому что все ее инстинкты требовали срочно доставить пациента в больницу, отмыть, сделать снимки, наложить швы… В то же время она понимала, что это невозможно, а чем можно помочь, не выдавая себя, Кристина не представляла.
Ее взгляд упал на истерзанные опухшие запястья связанных за спиной рук, и Кристина не выдержала. Наплевать, что узнают, так она не может его оставить. Узел веревки не поддавался, пришлось пустить в ход зубы, но в конце концов Кристине удалось освободить Горацио руки и осторожно перевернуть его на спину. Он снова глухо застонал, сжимая зубами жгут кляпа, острый кадык ходил вверх-вниз, но Кристина решила сперва осмотреть его, а потом уже вытащить кляп и напоить – если что-то сломано, Горацио мог вскрикнуть при осмотре и выдать их. Для начала она осторожно помассировала правое запястье, разгоняя кровь, взялась за левое – и тут Горацио вдруг захрипел, выгибаясь, пытаясь подтянуть колени к животу, судорожно запрокинув голову. Кристина прощупала запястье, предплечье, дошла до плеча, и Горацио что-то невнятно промычал в тот самый момент, когда она поняла, что имеет дело не с переломом, а с вывихом. Зафиксировать туловище было проблематично, Кристина опасалась надавить слишком сильно, предполагая, что несколько ребер сломаны. Судя по всему, основные повреждения пришлись на левую сторону – как и положено, если бил правша. Сустав легко встал на место, но Горацио издал сдавленный горловой звук, заставив Кристину нервно оглянуться.
– Тише, тише. Уже все, теперь будет не так больно, – успокоила она, прижимая ему локоть левой руки плотно к телу и заставив обхватить его здоровой правой рукой, добившись хоть какой-то фиксации.
Горацио замер, видимо, не веря, что боль наконец-то утихла. Кристине вновь пришлось зажмуриться: двое суток с вывихом и связанными руками, когда каждое движение причиняет боль… Крису лучше не попадаться ей на глаза.
Горацио снова попытался сглотнуть, Кристина развязала и убрала жгут, достала бутылку и поднесла горлышко к губам Горацио, приподняв ему голову. Волосы на затылке были мокрыми и слипшимися от пота, но запекшиеся губы не шевельнулись.
Кристина забеспокоилась: неужели он настолько ослаб от боли, голода и обезвоживания, что даже не может пить? Или он опять потерял сознание?
– Попей, – шепнула она, наклоняя бутылку так, чтобы немного воды вылилось ему в рот. Горацио будто только теперь осознал, что означает твердый край у губ, сглотнул, судорожно дернулся и, дрожа от напряжения, потянулся к бутылке.
– Не торопись, мелкими глотками, понемногу, – предупредила Кристина, поддерживая ему голову. Но Горацио, похоже, не слушал, здоровой правой рукой подтолкнул бутылку, наклоняя сильнее, жадно глотая воду, дрожа и задыхаясь. Разумеется, он захлебнулся и зашелся кашлем, чуть не выбив у нее из рук бутылку. К кашлю примешивались хрип и стоны, Горацио дергался, пытаясь ослабить боль в груди и плече.
– Успокойся, расслабься, делай короткие неглубокие вдохи, – повторяла Кристина, удерживая его за плечи.
Через некоторое время он сумел последовать совету, часто задышал, обмякая. Голова снова безвольно запрокинулась. Кристина с трудом удерживалась от желания обнять и побаюкать его, словно больного маленького ребенка. Но он не был маленьким ребенком, и следовало достучаться до его сознания, чтобы уговорить слушаться.
– Открой глаза, – попросила Кристина. – Посмотри на меня.
Горацио повернул голову, с видимым трудом приоткрыл правый глаз. Заплывший левый не открывался совсем, правый был покрыт такой густой сеткой лопнувших капилляров, что Кристина засомневалась, видит ли он вообще хоть что-то. Но, поблуждав немного, взгляд Горацио все же остановился на ней.
– Хорошо, – кивнула Кристина. – Тебе больно и плохо, но, если ты не будешь меня слушаться, будет еще хуже, понимаешь?
Горацио закрыл глаза и легонько кивнул.
– Не торопись, мелкими глотками, – терпеливо повторила Кристина, снова приподнимая его голову и вливая в рот немного воды.
Теперь он не своевольничал, послушно глотал влитую порцию и снова открывал рот. Бутылка опустела наполовину, когда Кристина поняла, что хватит.
– Хорошо, – сказала она, закрывая и отставляя бутылку.
«Хорошо» относилось только к тому факту, что теперь Горацио не умрет в ближайшее время от обезвоживания. Больше ничего хорошего в сложившейся ситуации Кристина не видела. Вытащить Горацио отсюда представлялось нереальным, оставаться с ним она не могла, оставлять его здесь в таком виде – тоже.
Неожиданно Горацио вздрогнул, сдавленно простонал, сжимаясь в комок и закрывая руками пах. Кристина ощутила мгновенный холодок. Отбили почки? Или еще что-то?
– Больно? – обеспокоенно спросила Кристина, склоняясь над ним. Горацио отворачивал лицо, залившееся краской, что было едва заметно под коркой крови, Кристина поняла это лишь по пламенеющему уху. – Дай я посмотрю, – попросила она, пытаясь отвести его руки.
Судя по его смущению, все могло оказаться не так страшно. И действительно, мокрое пятно в паху не было темным, и Кристина вздохнула с облегчением. Похоже, его били уже связанным, и это сыграло ему на руку – жгут кляпа защитил зубы, связанные сзади руки не позволяли наносить удары по почкам, а подтянутые к животу колени могли прикрыть гениталии. А от стыда не умирают. Да и нечего тут стыдиться, двое суток прошло, удивительно, как он раньше не обмочился.
– Ничего, – мягко успокоила Кристина, поглаживая его по плечу. – Крови нет, значит, почки тебе не отбили. Ты лежишь тут уже двое суток. Это нормальная реакция. Завтра я постараюсь принести сухую одежду.
Сказала – и осеклась. Конечно, сухая чистая одежда, а лучше постель, но… С веревками еще можно что-то придумать – мол, исхитрился сам развязаться, а вот одежда точно ее выдаст.
Горацио перебил ее мысли, попытавшись сесть. Его сразу шатнуло, взгляд помутнел, полуоткрытый глаз закатился, Горацио неловко завалился набок, содрогаясь в спазмах рвоты. «Еще и сотрясение», – мысленно констатировала Кристина, удерживая его на боку, чтобы он не захлебнулся. Приступ прошел, Горацио обмяк, тяжело дыша.
– Прополоскай рот, – попросила Кристина, снова поднося к его губам горлышко бутылки.
Горацио так и сделал. Складывалось ощущение, что ему странным образом стало немного легче: когда Кристина уложила его чуть в стороне, чтобы вытереть пол и убрать провоцирующий новые спазмы запах, Горацио не просто наблюдал за ней, но даже ухитрился улыбнуться углом разбитого рта.
– Ну зачем ты это сделал? – не выдержала Кристина. – Ты ведь знал, что с тобой будет, если сбежать не удастся? Все, о чем тебя просили – не сопротивляться…
И она просила не делать глупостей, и ведь казалось, что он понял…
– Нужно думать… о том, что… будет в случае… успеха… а не… в случае… поражения, – проговорил Горацио в несколько приемов, стараясь дышать неглубоко.
– А теперь у тебя сотрясение мозга, плечо вывихнуто, и ребра, похоже, сломаны, – пожала плечами Кристина. – Тебе нужно лежать, и желательно в полутемном помещении.
– Ну так, значит, обо мне позаботились, – пошутил Горацио, обводя взглядом колодец.
Кристина лишь покачала головой, смачивая кусок бинта водой из бутылки. Видел бы он себя! Если бы ей только дали возможность, она бы показала, что значит действительно позаботиться. А так… Вот хоть лицо попытаться умыть, раз нет возможности обработать раны – а то ведь воспаление начнется.
– Что ты делаешь? – удержал ее руку Горацио.
– У тебя все лицо в крови, – мягко пояснила Кристина. Вероятно, сам он этого не чувствует…
– Нет, – покачал головой Горацио.
– Что значит нет? – не поняла Кристина.
– Не нужно делать ничего, что выдаст твое присутствие, – выпуская ее руку, сказал Горацио.
– Это я буду решать, – вздернула брови Кристина. Он прав, конечно, но с чего он взял, что имеет право ей приказывать? Если что – можно будет сказать, мол, рубашкой вытер, все равно она у него такая грязная, что не придерешься.
– Нет, – упрямо повторил Горацио. И немного помолчав, добавил совсем другим тоном: – Пожалуйста.
Сил у него больше не было даже на то, чтобы удерживать голову на весу. Он лежал на боку, чуть покачиваясь – вероятно, кружилась голова. Но тон был убедительным, а главное… Главное, он все же был прав. Крис – не дурак, с чего она взяла, что он будет спрашивать у кого-то объяснений? Как увидит развязанные руки – так и поймет, в чем дело.
– Мое присутствие выдаст то, что я тебя развязала, – сказала Кристина.
– Нет, если ты свяжешь меня обратно, – невозмутимо заявил Горацио.
– Ты понимаешь, о чем просишь? – тихо спросила Кристина после долгой паузы. Ее в дрожь бросило от одного только предположения. Связать обратно? А плечо? Как он лежать будет связанный, с больным плечом и сломанными ребрами? А кляп? Он же даже не сможет сам с собой поговорить, чтобы слышать голос, не сойти с ума в этой темноте и тишине…
Горацио молчал. Кристина видела по его взгляду, что такая перспектива его отнюдь не прельщает, но перспектива подставить ее – вообще не рассматривается. Хотя она-то хоть здорова, ей не так страшно оказаться здесь в яме.
– Я дам тебе болеутоляющее и снотворное, – решилась Кристина. – А завтра приду снова. Если тебя к тому времени не достанут…
Об этом было страшно даже думать. Нет, она что-нибудь придумает, обязательно. Но эту ночь нужно как-то пережить.
Горацио улыбнулся и осторожно кивнул. Кристина вложила ему в рот сначала одну таблетку, потом вторую, дала запить. Горацио покосился на валяющуюся у стены веревку.
– Как только ты заснешь, – пообещала Кристина, гладя его по волосам.
Невыносимо хотелось сделать что-нибудь, хотя бы обнять, чтобы он мог почувствовать тепло человеческого тела, но этого она себе не позволила. Просто гладила по голове, пропуская пряди волос сквозь пальцы, освобождая покрытый испариной лоб. Уснул Горацио быстро, Кристина предполагала, что дело тут не только в снотворном, сколько в обезболивающем и вправленном плече, наконец-то позволившем ему вздохнуть чуть свободнее, без постоянно терзающей боли.
Связывать его, спящего, казалось предательством. Кристина понимала необходимость, но все равно тянула. Медленно, осторожно перевернула его лицом вниз, аккуратно завела руки за спину, обмотала скрещенные запястья веревкой, плотно, но не туго, чтобы не опухали. Так же медленно перекатила Горацио на бок, прикусив губу, когда он застонал, видимо, потревожив ребра.
Кристина взяла в руки жгут. Снова заколебалась – не сделать ли вид, что он сумел выплюнуть кляп? Нет, узел был затянут туго, никто не поверит. Внутреннее сопротивление достигло пика, Кристина всхлипнула от осознания собственного бессилия. Смерила взглядом стену. Нет, бесполезно. Сама-то выберется, а вот вытащить… Даже если что-то придумать с ремнями – сил не хватит. Горацио хоть и худой, зато высокий, весит раза в два больше нее. Нереально.
Кристина все же вложила ему в рот жгут, осторожно раздвинув губы и зубы, затянула узел на затылке, разумеется, слабее, чем было, но и не так слабо, как хотелось бы.
– Держись, я приду завтра, – сказала она, гладя Горацио по голове.
Тренировки не подвели – из колодца Кристина выбралась легко, бросила последний взгляд на скорчившуюся на дне колодца фигуру и закрыла крышку.
Из комнаты она вышла вовремя, Марк уже возвращался, даже пришлось довольно долго пережидать за углом, пока он уснет в неудобном кресле, прежде чем отправляться к себе.
Сама Кристина этой ночью почти не спала. Стоило задремать – ей слышался голос Горацио, зовущий ее по имени. Бросив взгляд на часы, Кристина понимала, что еще ночь и снотворное еще действует, Горацио просто спит. Но легче от этого не становилось.
***
Утром у оранжереи дежурил Кристофер. От идеи заглянуть тайком, проверить, проснулся Горацио или нет, пришлось отказаться. Вчерашние порывы никуда не делись, Кристине хотелось без предупреждения вцепиться Кристоферу в лицо и располосовать эту самодовольную физиономию ногтями, чтобы он никогда больше никого не смог тронуть. Как он посмел? За что? Кто ему дал право считать Кристину своей собственностью? Если бы она не боялась за Горацио, она непременно дала бы волю своей ненависти. Но Кристина понимала: нужно либо убить Криса, либо никак не показывать своих чувств. Убивать она была не готова. Следовало придумать что-то другое.
Дон Винченце уверенно шел на поправку, так что завтрак Кристина разрешила накрыть на веранде.
– Ну, что ж, – сделала вывод Кристина, закончив осмотр. – Думаю, сегодня вам уже можно разрешить прогуляться по саду.
– Что бы я без тебя делал, девочка? – изображая старческое кряхтение, дон Винченце выбрался из кресла и подошел к перилам.
– Ну, то же, что и прежде, – пожала плечами Кристина. – Наоборот, мне сейчас нечего делать, раз ни Джошуа, ни вы больше не нуждаетесь в моей помощи, – стараясь придать тону беззаботность, добавила она, хватаясь за подвернувшийся шанс. Кристофер самовольно прекратил сеансы, самовольно «переселил» Горацио в яму, а босса в известность не поставил – в этом Кристина была уверена. Если намекнуть на побег, Кристофера вызовут для отчета, Горацио потребуется привести в порядок, и его приведут к ней. Или принесут – Кристина сомневалась, что на третий день голодовки после таких побоев Горацио сможет нормально передвигаться сам.
– Но ведь ты показала себя такой гостеприимной хозяйкой, – немедленно попался в ловушку дон Винченце.
– Видимо, не такой уж гостеприимной, – усмехнулась Кристина. – Раз гость так быстро сбежал. Наверное, ему не понравилось, как я готовлю.
– Сбежал, говоришь? – недобро прищурился дон Винченце. – И давно?
– Да уж два дня как, – как можно более непринужденно постаралась ответить Кристина. – Наверное, Крис не стал говорить вам, чтобы не тревожить, все-таки вы перенесли серьезный приступ.
Вот так. Правда, только правда и ничего кроме правды. Но не вся правда.
– Пойду проведаю Джошуа, – кивнула Кристина, выходя.
***
К чему она была не готова – так это к отсутствию какой-либо реакции. Прошел час, и другой, и третий – никто не приходил за ней, все было тихо и мирно. Неужели Кристофер решился солгать боссу, подставиться под его гнев за побег? Зачем ему это? И что он собирается тогда делать с Горацио? Неужели его бросили туда умирать?
Кристина даже не подозревала, как близка к истине в своем последнем предположении. Конечно, выдавать побег за удавшийся Кристофер не стал бы, но он действительно собирался сделать вид, что не рассчитал, не учел состояния заложника, и тот – вот незадача-то – умер. Разумеется, Крис не сказал боссу ни слова о побоях. Того, что обмен сорвется, он не боялся – все равно товар потерян, вряд ли чертовы копы его найдут, зря он все это затеял. Теперь Кристофер вовсю строил планы на Кристину, решая – стоит ли показать ей то, что останется от заложника, для острастки, или все же не стоит.
Когда подошло время сеанса, выяснилось, что лейтенант еще жив, хотя в сознание пришел с трудом. Что-то показалось Крису подозрительным в его облике, и он внимательно разглядывал заложника, пока Марк с Дэном тащили его вокруг дома. Руки – вот что было неправильно. Локти не были вывернуты, запястья скрещены, а не сложены вместе – руки явно были связаны иначе, более милосердным образом. Вот сумасшедшая женщина! Когда она могла успеть, и как вообще догадалась? Ну ничего, теперь он усилит караул, больше она к своему красавчику не подойдет.
Но у судьбы были свои планы. Во время сеанса заложник рухнул со стула, забившись на полу в каком-то припадке. Связь пришлось прервать, но это Криса не огорчило: все равно блондиночка, заместительница лейтенанта, ничего дельного не сказала.
Марк привел Кристину. Та как раз совершенно извелась и была готова совершить какое-нибудь безумство, лишь бы получить возможность освободить Горацио из ямы, но тут-то и появился Марк.
Горацио лежал на полу, дергаясь всем телом, а Кристофер, Дэн, какой-то еще парень, имени которого Кристина не знала, и подошедший вместе с ней Марк стояли вокруг, ничего не предпринимая. На мгновение Кристине захотелось начать командовать, как в операционной – человеку плохо, а эти кретины застыли как изваяния!
Вместо этого она опустилась на колени возле Горацио, пытаясь понять, что могло вызвать приступ и как его прекратить. В нос ударил тошнотворный запах, исходящий от одежды Горацио: хорошо выдержанная смесь пота, крови и мочи. Тошнотворный? Понимание пришло мгновенно, и Кристина торопливо развязала и вытащила жгут кляпа, чтобы Горацио не захлебнулся собственной рвотой. Но его организм, видимо, не желал расставаться с последними каплями жидкости – едва причина была устранена, спазмы прекратились.
Кристина проверила пульс, дыхание, зрачки – мысленно проговаривая привычные формулировки, и мысленно же продолжая: «Капельницу: физраствор, глюкоза, обезболивающее, антисептики, быстро!»
Лишь в последний момент Кристина успела удержаться и ничего не сказать, не дотронуться так, как хотелось, не выдать себя. Обморок был слишком глубоким, еще чуть-чуть, и можно будет отсчитывать баллы по шкале комы. Нужно было удержать его на грани, а для этого Горацио должны были отдать ей. Но если она подаст хоть малейший знак, насколько ей дорога его жизнь, это все испортит. Предельное равнодушие, холодная констатация фактов. Она – врач, и никто в этой комнате не определит, что она слегка эти факты утрирует.
Кристина подняла глаза и встретилась взглядом с доном Винченце.
– И что с ним? – видя, что она не торопится оглашать диагноз, поинтересовался тот.
– Кома, – с ледяным спокойствием ответила Кристина.
Кристофер презрительно хмыкнул, тяжело вздохнул Марк.
– Если так оставить, завтра вам некого будет показывать, – пожала плечами Кристина и встала.
Собственно, она несильно погрешила против истины: не будь ее вчерашнего визита, все могло бы быть именно так, как она сказала.
– Можешь что-нибудь с этим сделать? – решился дон Винченце.
– Попытаюсь, – кивнула Кристина, скрывая радость за озабоченностью.
Кристофер наблюдал за всем этим, стиснув челюсти и скрестив на груди руки.
– Он просто жалок! – процедил он сквозь зубы, едва дон Винченце ушел.
Кристина быстро оглядела Горацио: спутанные грязные волосы, опухшее окровавленное лицо с пробивающейся на выставленном вверх подбородке щетиной, грязная мятая рубашка, штаны с подсохшим пятном, запах… Да, впечатление он производил жалкое.
– Как и любой человек, доведенный до такого состояния, – согласилась Кристина. А вот кто его до такого состояния довел… – Джошуа, – ласково позвала она наблюдающего за ними из-за угла парня. – Ты мне поможешь? Нужно отнести его ко мне.
Кристофер поморщился, но Кристина была в своем праве: теперь это был ее пациент. Джошуа подошел, стараясь не приближаться к Кристоферу, ободряемый взглядом Кристины, легко поднял Горацио на руки и вышел.
Глава 18.Темнота, наконец, сгустилась, и Кристина смогла приступить к осуществлению плана. Но возле дома ее подстерегала неожиданность: дежурное кресло пустовало. Сперва Кристина усомнилась даже в собственной догадке, но затем ей в голову пришла новая идея. Обойдя дом, Кристина прислушалась – точно, приглушенный голос Марка доносился из комнаты Марии. Вряд ли та знала что-либо о тайнике и заложнике, и Марк не мог ни объяснить ей необходимости дежурить возле пустой оранжереи, ни просто отмахнуться от любимой женщины, ждущей от него ребенка.
Уже проскользнув в оранжерею, Кристина вдруг подумала, зачем вообще нужен был пост возле запертого заложника? Ответ ей не понравился: Кристофер подозревал, что она попробует помочь Горацио, караул был выставлен именно против нее. К счастью, своими подозрениями Крис ни с кем не поделился, и Марк не счел необходимым находиться на посту неотлучно. Или все же она ошиблась, и в яме никого нет?
Заглянув в тайник, Кристина просто остолбенела, потому что узнать Горацио можно было только по волосам. Он лежал лицом вниз, прижимаясь правой щекой к полу, а левая сторона лица вообще не была похожа на лицо человека. Кристина зажмурилась, пережидая порыв растерзать Криса. Затем, примерившись, чтобы не попасть на Горацио, спрыгнула вниз.
В яме было тихо, Кристина отметила про себя, что это опасно – она могла не услышать шаги возвращающегося Марка, но эта мысль тут же была вытеснена тревогой за состояние Горацио. Его дыхания практически не было слышно. Кристина прижала пальцы к его горлу, нащупывая пульс, и Горацио вздрогнул, глухо простонал, шевельнулся, пытаясь повернуться на бок, и снова замер.
Теперь Кристина видела его лицо целиком: правая сторона была почти совсем не повреждена, только покрыта коркой из грязи и крови. Кристина медлила, не зная, с чего начать, потому что все ее инстинкты требовали срочно доставить пациента в больницу, отмыть, сделать снимки, наложить швы… В то же время она понимала, что это невозможно, а чем можно помочь, не выдавая себя, Кристина не представляла.
Ее взгляд упал на истерзанные опухшие запястья связанных за спиной рук, и Кристина не выдержала. Наплевать, что узнают, так она не может его оставить. Узел веревки не поддавался, пришлось пустить в ход зубы, но в конце концов Кристине удалось освободить Горацио руки и осторожно перевернуть его на спину. Он снова глухо застонал, сжимая зубами жгут кляпа, острый кадык ходил вверх-вниз, но Кристина решила сперва осмотреть его, а потом уже вытащить кляп и напоить – если что-то сломано, Горацио мог вскрикнуть при осмотре и выдать их. Для начала она осторожно помассировала правое запястье, разгоняя кровь, взялась за левое – и тут Горацио вдруг захрипел, выгибаясь, пытаясь подтянуть колени к животу, судорожно запрокинув голову. Кристина прощупала запястье, предплечье, дошла до плеча, и Горацио что-то невнятно промычал в тот самый момент, когда она поняла, что имеет дело не с переломом, а с вывихом. Зафиксировать туловище было проблематично, Кристина опасалась надавить слишком сильно, предполагая, что несколько ребер сломаны. Судя по всему, основные повреждения пришлись на левую сторону – как и положено, если бил правша. Сустав легко встал на место, но Горацио издал сдавленный горловой звук, заставив Кристину нервно оглянуться.
– Тише, тише. Уже все, теперь будет не так больно, – успокоила она, прижимая ему локоть левой руки плотно к телу и заставив обхватить его здоровой правой рукой, добившись хоть какой-то фиксации.
Горацио замер, видимо, не веря, что боль наконец-то утихла. Кристине вновь пришлось зажмуриться: двое суток с вывихом и связанными руками, когда каждое движение причиняет боль… Крису лучше не попадаться ей на глаза.
Горацио снова попытался сглотнуть, Кристина развязала и убрала жгут, достала бутылку и поднесла горлышко к губам Горацио, приподняв ему голову. Волосы на затылке были мокрыми и слипшимися от пота, но запекшиеся губы не шевельнулись.
Кристина забеспокоилась: неужели он настолько ослаб от боли, голода и обезвоживания, что даже не может пить? Или он опять потерял сознание?
– Попей, – шепнула она, наклоняя бутылку так, чтобы немного воды вылилось ему в рот. Горацио будто только теперь осознал, что означает твердый край у губ, сглотнул, судорожно дернулся и, дрожа от напряжения, потянулся к бутылке.
– Не торопись, мелкими глотками, понемногу, – предупредила Кристина, поддерживая ему голову. Но Горацио, похоже, не слушал, здоровой правой рукой подтолкнул бутылку, наклоняя сильнее, жадно глотая воду, дрожа и задыхаясь. Разумеется, он захлебнулся и зашелся кашлем, чуть не выбив у нее из рук бутылку. К кашлю примешивались хрип и стоны, Горацио дергался, пытаясь ослабить боль в груди и плече.
– Успокойся, расслабься, делай короткие неглубокие вдохи, – повторяла Кристина, удерживая его за плечи.
Через некоторое время он сумел последовать совету, часто задышал, обмякая. Голова снова безвольно запрокинулась. Кристина с трудом удерживалась от желания обнять и побаюкать его, словно больного маленького ребенка. Но он не был маленьким ребенком, и следовало достучаться до его сознания, чтобы уговорить слушаться.
– Открой глаза, – попросила Кристина. – Посмотри на меня.
Горацио повернул голову, с видимым трудом приоткрыл правый глаз. Заплывший левый не открывался совсем, правый был покрыт такой густой сеткой лопнувших капилляров, что Кристина засомневалась, видит ли он вообще хоть что-то. Но, поблуждав немного, взгляд Горацио все же остановился на ней.
– Хорошо, – кивнула Кристина. – Тебе больно и плохо, но, если ты не будешь меня слушаться, будет еще хуже, понимаешь?
Горацио закрыл глаза и легонько кивнул.
– Не торопись, мелкими глотками, – терпеливо повторила Кристина, снова приподнимая его голову и вливая в рот немного воды.
Теперь он не своевольничал, послушно глотал влитую порцию и снова открывал рот. Бутылка опустела наполовину, когда Кристина поняла, что хватит.
– Хорошо, – сказала она, закрывая и отставляя бутылку.
«Хорошо» относилось только к тому факту, что теперь Горацио не умрет в ближайшее время от обезвоживания. Больше ничего хорошего в сложившейся ситуации Кристина не видела. Вытащить Горацио отсюда представлялось нереальным, оставаться с ним она не могла, оставлять его здесь в таком виде – тоже.
Неожиданно Горацио вздрогнул, сдавленно простонал, сжимаясь в комок и закрывая руками пах. Кристина ощутила мгновенный холодок. Отбили почки? Или еще что-то?
– Больно? – обеспокоенно спросила Кристина, склоняясь над ним. Горацио отворачивал лицо, залившееся краской, что было едва заметно под коркой крови, Кристина поняла это лишь по пламенеющему уху. – Дай я посмотрю, – попросила она, пытаясь отвести его руки.
Судя по его смущению, все могло оказаться не так страшно. И действительно, мокрое пятно в паху не было темным, и Кристина вздохнула с облегчением. Похоже, его били уже связанным, и это сыграло ему на руку – жгут кляпа защитил зубы, связанные сзади руки не позволяли наносить удары по почкам, а подтянутые к животу колени могли прикрыть гениталии. А от стыда не умирают. Да и нечего тут стыдиться, двое суток прошло, удивительно, как он раньше не обмочился.
– Ничего, – мягко успокоила Кристина, поглаживая его по плечу. – Крови нет, значит, почки тебе не отбили. Ты лежишь тут уже двое суток. Это нормальная реакция. Завтра я постараюсь принести сухую одежду.
Сказала – и осеклась. Конечно, сухая чистая одежда, а лучше постель, но… С веревками еще можно что-то придумать – мол, исхитрился сам развязаться, а вот одежда точно ее выдаст.
Горацио перебил ее мысли, попытавшись сесть. Его сразу шатнуло, взгляд помутнел, полуоткрытый глаз закатился, Горацио неловко завалился набок, содрогаясь в спазмах рвоты. «Еще и сотрясение», – мысленно констатировала Кристина, удерживая его на боку, чтобы он не захлебнулся. Приступ прошел, Горацио обмяк, тяжело дыша.
– Прополоскай рот, – попросила Кристина, снова поднося к его губам горлышко бутылки.
Горацио так и сделал. Складывалось ощущение, что ему странным образом стало немного легче: когда Кристина уложила его чуть в стороне, чтобы вытереть пол и убрать провоцирующий новые спазмы запах, Горацио не просто наблюдал за ней, но даже ухитрился улыбнуться углом разбитого рта.
– Ну зачем ты это сделал? – не выдержала Кристина. – Ты ведь знал, что с тобой будет, если сбежать не удастся? Все, о чем тебя просили – не сопротивляться…
И она просила не делать глупостей, и ведь казалось, что он понял…
– Нужно думать… о том, что… будет в случае… успеха… а не… в случае… поражения, – проговорил Горацио в несколько приемов, стараясь дышать неглубоко.
– А теперь у тебя сотрясение мозга, плечо вывихнуто, и ребра, похоже, сломаны, – пожала плечами Кристина. – Тебе нужно лежать, и желательно в полутемном помещении.
– Ну так, значит, обо мне позаботились, – пошутил Горацио, обводя взглядом колодец.
Кристина лишь покачала головой, смачивая кусок бинта водой из бутылки. Видел бы он себя! Если бы ей только дали возможность, она бы показала, что значит действительно позаботиться. А так… Вот хоть лицо попытаться умыть, раз нет возможности обработать раны – а то ведь воспаление начнется.
– Что ты делаешь? – удержал ее руку Горацио.
– У тебя все лицо в крови, – мягко пояснила Кристина. Вероятно, сам он этого не чувствует…
– Нет, – покачал головой Горацио.
– Что значит нет? – не поняла Кристина.
– Не нужно делать ничего, что выдаст твое присутствие, – выпуская ее руку, сказал Горацио.
– Это я буду решать, – вздернула брови Кристина. Он прав, конечно, но с чего он взял, что имеет право ей приказывать? Если что – можно будет сказать, мол, рубашкой вытер, все равно она у него такая грязная, что не придерешься.
– Нет, – упрямо повторил Горацио. И немного помолчав, добавил совсем другим тоном: – Пожалуйста.
Сил у него больше не было даже на то, чтобы удерживать голову на весу. Он лежал на боку, чуть покачиваясь – вероятно, кружилась голова. Но тон был убедительным, а главное… Главное, он все же был прав. Крис – не дурак, с чего она взяла, что он будет спрашивать у кого-то объяснений? Как увидит развязанные руки – так и поймет, в чем дело.
– Мое присутствие выдаст то, что я тебя развязала, – сказала Кристина.
– Нет, если ты свяжешь меня обратно, – невозмутимо заявил Горацио.
– Ты понимаешь, о чем просишь? – тихо спросила Кристина после долгой паузы. Ее в дрожь бросило от одного только предположения. Связать обратно? А плечо? Как он лежать будет связанный, с больным плечом и сломанными ребрами? А кляп? Он же даже не сможет сам с собой поговорить, чтобы слышать голос, не сойти с ума в этой темноте и тишине…
Горацио молчал. Кристина видела по его взгляду, что такая перспектива его отнюдь не прельщает, но перспектива подставить ее – вообще не рассматривается. Хотя она-то хоть здорова, ей не так страшно оказаться здесь в яме.
– Я дам тебе болеутоляющее и снотворное, – решилась Кристина. – А завтра приду снова. Если тебя к тому времени не достанут…
Об этом было страшно даже думать. Нет, она что-нибудь придумает, обязательно. Но эту ночь нужно как-то пережить.
Горацио улыбнулся и осторожно кивнул. Кристина вложила ему в рот сначала одну таблетку, потом вторую, дала запить. Горацио покосился на валяющуюся у стены веревку.
– Как только ты заснешь, – пообещала Кристина, гладя его по волосам.
Невыносимо хотелось сделать что-нибудь, хотя бы обнять, чтобы он мог почувствовать тепло человеческого тела, но этого она себе не позволила. Просто гладила по голове, пропуская пряди волос сквозь пальцы, освобождая покрытый испариной лоб. Уснул Горацио быстро, Кристина предполагала, что дело тут не только в снотворном, сколько в обезболивающем и вправленном плече, наконец-то позволившем ему вздохнуть чуть свободнее, без постоянно терзающей боли.
Связывать его, спящего, казалось предательством. Кристина понимала необходимость, но все равно тянула. Медленно, осторожно перевернула его лицом вниз, аккуратно завела руки за спину, обмотала скрещенные запястья веревкой, плотно, но не туго, чтобы не опухали. Так же медленно перекатила Горацио на бок, прикусив губу, когда он застонал, видимо, потревожив ребра.
Кристина взяла в руки жгут. Снова заколебалась – не сделать ли вид, что он сумел выплюнуть кляп? Нет, узел был затянут туго, никто не поверит. Внутреннее сопротивление достигло пика, Кристина всхлипнула от осознания собственного бессилия. Смерила взглядом стену. Нет, бесполезно. Сама-то выберется, а вот вытащить… Даже если что-то придумать с ремнями – сил не хватит. Горацио хоть и худой, зато высокий, весит раза в два больше нее. Нереально.
Кристина все же вложила ему в рот жгут, осторожно раздвинув губы и зубы, затянула узел на затылке, разумеется, слабее, чем было, но и не так слабо, как хотелось бы.
– Держись, я приду завтра, – сказала она, гладя Горацио по голове.
Тренировки не подвели – из колодца Кристина выбралась легко, бросила последний взгляд на скорчившуюся на дне колодца фигуру и закрыла крышку.
Из комнаты она вышла вовремя, Марк уже возвращался, даже пришлось довольно долго пережидать за углом, пока он уснет в неудобном кресле, прежде чем отправляться к себе.
Сама Кристина этой ночью почти не спала. Стоило задремать – ей слышался голос Горацио, зовущий ее по имени. Бросив взгляд на часы, Кристина понимала, что еще ночь и снотворное еще действует, Горацио просто спит. Но легче от этого не становилось.
***
Утром у оранжереи дежурил Кристофер. От идеи заглянуть тайком, проверить, проснулся Горацио или нет, пришлось отказаться. Вчерашние порывы никуда не делись, Кристине хотелось без предупреждения вцепиться Кристоферу в лицо и располосовать эту самодовольную физиономию ногтями, чтобы он никогда больше никого не смог тронуть. Как он посмел? За что? Кто ему дал право считать Кристину своей собственностью? Если бы она не боялась за Горацио, она непременно дала бы волю своей ненависти. Но Кристина понимала: нужно либо убить Криса, либо никак не показывать своих чувств. Убивать она была не готова. Следовало придумать что-то другое.
Дон Винченце уверенно шел на поправку, так что завтрак Кристина разрешила накрыть на веранде.
– Ну, что ж, – сделала вывод Кристина, закончив осмотр. – Думаю, сегодня вам уже можно разрешить прогуляться по саду.
– Что бы я без тебя делал, девочка? – изображая старческое кряхтение, дон Винченце выбрался из кресла и подошел к перилам.
– Ну, то же, что и прежде, – пожала плечами Кристина. – Наоборот, мне сейчас нечего делать, раз ни Джошуа, ни вы больше не нуждаетесь в моей помощи, – стараясь придать тону беззаботность, добавила она, хватаясь за подвернувшийся шанс. Кристофер самовольно прекратил сеансы, самовольно «переселил» Горацио в яму, а босса в известность не поставил – в этом Кристина была уверена. Если намекнуть на побег, Кристофера вызовут для отчета, Горацио потребуется привести в порядок, и его приведут к ней. Или принесут – Кристина сомневалась, что на третий день голодовки после таких побоев Горацио сможет нормально передвигаться сам.
– Но ведь ты показала себя такой гостеприимной хозяйкой, – немедленно попался в ловушку дон Винченце.
– Видимо, не такой уж гостеприимной, – усмехнулась Кристина. – Раз гость так быстро сбежал. Наверное, ему не понравилось, как я готовлю.
– Сбежал, говоришь? – недобро прищурился дон Винченце. – И давно?
– Да уж два дня как, – как можно более непринужденно постаралась ответить Кристина. – Наверное, Крис не стал говорить вам, чтобы не тревожить, все-таки вы перенесли серьезный приступ.
Вот так. Правда, только правда и ничего кроме правды. Но не вся правда.
– Пойду проведаю Джошуа, – кивнула Кристина, выходя.
***
К чему она была не готова – так это к отсутствию какой-либо реакции. Прошел час, и другой, и третий – никто не приходил за ней, все было тихо и мирно. Неужели Кристофер решился солгать боссу, подставиться под его гнев за побег? Зачем ему это? И что он собирается тогда делать с Горацио? Неужели его бросили туда умирать?
Кристина даже не подозревала, как близка к истине в своем последнем предположении. Конечно, выдавать побег за удавшийся Кристофер не стал бы, но он действительно собирался сделать вид, что не рассчитал, не учел состояния заложника, и тот – вот незадача-то – умер. Разумеется, Крис не сказал боссу ни слова о побоях. Того, что обмен сорвется, он не боялся – все равно товар потерян, вряд ли чертовы копы его найдут, зря он все это затеял. Теперь Кристофер вовсю строил планы на Кристину, решая – стоит ли показать ей то, что останется от заложника, для острастки, или все же не стоит.
Когда подошло время сеанса, выяснилось, что лейтенант еще жив, хотя в сознание пришел с трудом. Что-то показалось Крису подозрительным в его облике, и он внимательно разглядывал заложника, пока Марк с Дэном тащили его вокруг дома. Руки – вот что было неправильно. Локти не были вывернуты, запястья скрещены, а не сложены вместе – руки явно были связаны иначе, более милосердным образом. Вот сумасшедшая женщина! Когда она могла успеть, и как вообще догадалась? Ну ничего, теперь он усилит караул, больше она к своему красавчику не подойдет.
Но у судьбы были свои планы. Во время сеанса заложник рухнул со стула, забившись на полу в каком-то припадке. Связь пришлось прервать, но это Криса не огорчило: все равно блондиночка, заместительница лейтенанта, ничего дельного не сказала.
Марк привел Кристину. Та как раз совершенно извелась и была готова совершить какое-нибудь безумство, лишь бы получить возможность освободить Горацио из ямы, но тут-то и появился Марк.
Горацио лежал на полу, дергаясь всем телом, а Кристофер, Дэн, какой-то еще парень, имени которого Кристина не знала, и подошедший вместе с ней Марк стояли вокруг, ничего не предпринимая. На мгновение Кристине захотелось начать командовать, как в операционной – человеку плохо, а эти кретины застыли как изваяния!
Вместо этого она опустилась на колени возле Горацио, пытаясь понять, что могло вызвать приступ и как его прекратить. В нос ударил тошнотворный запах, исходящий от одежды Горацио: хорошо выдержанная смесь пота, крови и мочи. Тошнотворный? Понимание пришло мгновенно, и Кристина торопливо развязала и вытащила жгут кляпа, чтобы Горацио не захлебнулся собственной рвотой. Но его организм, видимо, не желал расставаться с последними каплями жидкости – едва причина была устранена, спазмы прекратились.
Кристина проверила пульс, дыхание, зрачки – мысленно проговаривая привычные формулировки, и мысленно же продолжая: «Капельницу: физраствор, глюкоза, обезболивающее, антисептики, быстро!»
Лишь в последний момент Кристина успела удержаться и ничего не сказать, не дотронуться так, как хотелось, не выдать себя. Обморок был слишком глубоким, еще чуть-чуть, и можно будет отсчитывать баллы по шкале комы. Нужно было удержать его на грани, а для этого Горацио должны были отдать ей. Но если она подаст хоть малейший знак, насколько ей дорога его жизнь, это все испортит. Предельное равнодушие, холодная констатация фактов. Она – врач, и никто в этой комнате не определит, что она слегка эти факты утрирует.
Кристина подняла глаза и встретилась взглядом с доном Винченце.
– И что с ним? – видя, что она не торопится оглашать диагноз, поинтересовался тот.
– Кома, – с ледяным спокойствием ответила Кристина.
Кристофер презрительно хмыкнул, тяжело вздохнул Марк.
– Если так оставить, завтра вам некого будет показывать, – пожала плечами Кристина и встала.
Собственно, она несильно погрешила против истины: не будь ее вчерашнего визита, все могло бы быть именно так, как она сказала.
– Можешь что-нибудь с этим сделать? – решился дон Винченце.
– Попытаюсь, – кивнула Кристина, скрывая радость за озабоченностью.
Кристофер наблюдал за всем этим, стиснув челюсти и скрестив на груди руки.
– Он просто жалок! – процедил он сквозь зубы, едва дон Винченце ушел.
Кристина быстро оглядела Горацио: спутанные грязные волосы, опухшее окровавленное лицо с пробивающейся на выставленном вверх подбородке щетиной, грязная мятая рубашка, штаны с подсохшим пятном, запах… Да, впечатление он производил жалкое.
– Как и любой человек, доведенный до такого состояния, – согласилась Кристина. А вот кто его до такого состояния довел… – Джошуа, – ласково позвала она наблюдающего за ними из-за угла парня. – Ты мне поможешь? Нужно отнести его ко мне.
Кристофер поморщился, но Кристина была в своем праве: теперь это был ее пациент. Джошуа подошел, стараясь не приближаться к Кристоферу, ободряемый взглядом Кристины, легко поднял Горацио на руки и вышел.
@темы: "Сто лет одиночества", Кристина, "И дольше века длится день", Горацио Кейн