Глава 16.
Глава 16.
– Я родом из Нью-Йорка, – сказал Горацио, откинувшись в кресле, сплетя пальцы на животе и удобно вытянув длинные ноги. Кристина в кресле напротив привычно подобрала ноги под себя, сворачиваясь в комок. Лампа ярко освещала стол и небольшое пространство возле него, лица же оказались в приглушенном свете, отбрасываемом абажуром.
Горацио, так решительно согласившийся первым начать рассказывать о себе, некоторое время молчал. Кристина не торопила. Ей нравилось, что лицо видно неясно – возникало ощущение, что низкий мужской голос идет прямо из темноты, и в этом было что-то завораживающее.
– Вы бывали в Нью-Йорке? – уловив какое-то странное выражение, скользнувшее по лицу Кристины при упоминании его родного города, спросил Горацио.
– Наверное, нет, – качнула головой Кристина. – Честно говоря, я не знаю, – несколько растерянно добавила она. – Я была слишком маленькой, когда мы уехали, и так вышло, что я даже не знаю, в каком городе мы жили. Может быть, мама упоминала, но я не запомнила.
Горацио прикусил губу, прищурился. Кристина сказала, что ей тридцать четыре. Сколько лет могло быть ее родителям? Шестьдесят, семьдесят? Почему оба умерли так рано? Но Горацио помнил, что сейчас – его очередь рассказывать, и вопроса не задал.
– Ваши родители все еще живут в Нью-Йорке? – поинтересовалась Кристина.
– Мои родители… – Горацио вздохнул, поднял брови, качнул головой. – Мои родители похоронены в Нью-Йорке.
– Давно это случилось? – сочувственно спросила Кристина.
– Да, довольно давно. В восемьдесят девятом. Я уже работал в полиции, мне было двадцать девять, и …я убил убийцу своей матери и стал отцеубийцей.
Глаза Кристины расширились, она несколько минут молчала, переваривая услышанное.
– Из-за этого вы переехали в Майами? – спросила она.
– Нет, – натянуто улыбнувшись и тут же поморщившись, качнул головой Горацио. – Из-за этого я решил, что мне не место среди «хороших парней» и ушел работать под прикрытием. Потом одумался и вернулся в убойный отдел. Потом… обстоятельства сложились так, что я был вынужден уехать из Нью-Йорка. Я выбрал Майами – здесь жил мой младший брат с семьей.
Кристина приподняла брови, и Горацио подтвердил:
– Да, тот самый. Рэй тоже работал в полиции. Он… Он работал под прикрытием и …немного увлекся. Рэй погиб три года назад, в две тысячи первом.
Дыхание Кристины внезапно участилось, пальцы сжались на подлокотнике, и Горацио замолчал, вглядываясь в ее лицо, ожидая, не скажет ли она что-нибудь. Но Кристина молчала, и Горацио снова не стал спрашивать.
– У Рэя остались жена и сын, – продолжил он. – Я… Я забочусь о них по мере сил. Это ведь теперь моя семья.
– А жена, свои дети?
– Как-то не сложилось, – пожал плечами Горацио. Быстрый взгляд в сторону Кристины добавил что-то многозначительное, но она не понимала, как реагировать, вновь потерявшись среди не находящих внятного подтверждения вариантов. Искренний интерес или использование?
– Полицейские часто теряют друзей, – сказала Кристина, уводя разговор с опасной темы. – Криминалисту с этим проще?
Лицо Горацио вновь приобрело то самое скорбное выражение, которое так напугало Кристину при их первом разговоре о его семье.
– К сожалению, нет, – глухо проговорил Горацио. – Один из моих коллег погиб совсем недавно. У него заклинило пистолет. И он погиб. А я – нет.
– Вы в этом не виноваты, – мягко сказала Кристина.
– Мне говорят, «ты ничего не мог сделать», – мотнул головой Горацио. – Не могу в это поверить. Я должен был…
Он наклонился вперед, сжал кулаки, опустил голову. Кристине очень хотелось протянуть руку и коснуться его волос, утешить… «Забочусь по мере сил, ведь теперь это моя семья», «должен был что-то сделать»… Похоже, чувство долга играет большую роль в жизни Горацио Кейна. Очень большую. Может быть, поэтому и нет семьи? Для любви не остается места? Что ж, теперь у него есть возможность совместить долг и семью…
Кристина выругалась про себя. Опять она соскальзывает на эту избитую колею! Что за напасть!
Горацио тем временем откинулся на спинку кресла, но его взгляд был отсутствующим, как будто… Как будто он видел что-то свое.
– Это произошло на ваших глазах? – негромко и почти без вопросительной интонации сказала Кристина.
– Смерть Тима – да, – кивнул Горацио, слегка дернув уголком рта. – Смерть Рэя – нет. На тело брата мне даже не дали взглянуть, – он опустил голову, почти касаясь подбородком груди, и сцепил пальцы в замок. – Я не знаю, что хуже, – глухо добавил он.
«Я знаю, – мысленно ответила Кристина. – Поверь мне, видеть, как умирают близкие тебе люди – хуже нет ничего».
– Вы не смогли заплакать, – сказала она вслух.
Горацио пожал плечами, и Кристина слегка улыбнулась. Ну, разумеется, мужчины не плачут. Они честно зарабатывают свой инфаркт к пятидесяти годам. Впрочем, она ведь тоже не плакала…
Кристина ощутила, как стискивает сердце, и увидела отражение такой же душевной боли на лице Горацио…
– Как зовут вашего племянника? – спросила она, когда пауза совсем затянулась.
– Рэй-младший, – улыбнулся Горацио.
– Расскажите о нем, – попросила Кристина.
Горацио взглянул на нее с упреком, но Кристина и бровью не повела. Должно же быть у человека что-то светлое в жизни? А боли… Почему-то судьба считает, что боли никогда не бывает слишком много. Но сейчас Кристина просто не может начать свой рассказ, ей нужна передышка, еще немного…
Казалось, Горацио понял эту невысказанную просьбу, стал рассказывать о племяннике: как тот коверкал имя дяди, как неравнодушен был к блестящему золотому лейтенантскому значку, как дрался в школе, отстаивая доброе имя отца, как они вдвоем недавно ездили на рыбалку…
Кристина тихонько смеялась, иногда ее глаза взблескивали так живо, что Горацио казалось, будто сейчас она не выдержит, перебьет и начнет говорить о чем-то своем, вспомнившемся ей во время его рассказа. Но Кристина молчала. Даже когда он рассказал произошедшую на днях историю с ружьем, чуть не закончившуюся для Рэя-младшего тюрьмой, Кристина дослушала до конца и лишь потом сказала:
– Дамир тоже любил оружие. Мой сын, – пояснила она. – Вот только у нас все оружие вокруг было настоящим, и даже самые маленькие дети никогда не воспринимали его как игрушку.
– Ваши родители были военными? – спросил Горацио.
– Военными врачами, – кивнула Кристина. – Они уехали из Америки, когда мне было два года, и весь остаток своей жизни провели в «горячих точках». Папа верил, что там врачи нужнее всего. Мне было шестнадцать, когда они погибли – их машина подорвалась на мине. Известие об их смерти мне привез мой будущий муж, – Кристина слегка склонила голову, по ее лицу скользнуло мечтательное выражение. Оксфорд, профессора… Господи, как давно это было… – Через год я получила диплом, мы поженились и уехали в Камбоджу.
Это тоже было давно и уже казалось почти неправдой. Когда же умерла та девочка с двумя косичками и радостно блестящими сквозь фату карими глазами, которая выходила замуж за Питера Маршалла? На ярмарочной площади в Пномпене? В госпитале Кахкае? Или раньше, в джунглях Камбоджи?
– Почему вы не вернулись в Америку? – спросил Горацио, наклоняясь вперед, опираясь локтями на стол и ставя подбородок на кулаки. Его глаза светились осторожным любопытством.
Как ему объяснить, какой наивной она тогда была?
– Мы были молоды и не искали легких путей, – чуть пожала плечом Кристина. – Нам казалось, наше место там, где льется кровь и страдают люди, – теперь ей это объяснение, в которое она всем сердцем верила тогда, казалось возвышенно-романтической чушью, на которую могла купиться только восемнадцатилетняя девчонка, ничего не понимающая в жизни. А Питер… Питер ведь знал и просто… – Где мы действительно нужны и можем помочь… – ее голос осекся.
Питер знал и просто использовал ее. Осознание пришло внезапно, и горло стиснуло так, что было трудно дышать. Перед ее мысленным взором снова возникли виноватые глаза умирающего Питера Маршалла. Вот за что он просил прощения. За те полжизни, что он забрал. За то, что обманул еще тогда, в Ирландии, своим лживым сочувствием и лживым желанием помочь. За то, что никогда не любил. За то, что не дал ей стать любимой кем-то другим…
Можно ли за это простить?
Внезапно Кристина поняла, что может. Простить и проститься. Так же, как когда-то она попрощалась со своим прошлым, своей иллюзией счастливой семейной жизни, теперь она прощалась с Питером Маршаллом, своим первым мужем. Что сделано – то сделано. Прошлого не вернуть и не исправить. Да и нужно ли? Ведь без него не было бы Кристины Маршалл, такой, какая она есть. Так что… Покойся с миром, Питер.
Горацио легонько сжал ее руку, возвращая в день сегодняшний. Синие глаза были полны сочувствия и желания помочь… Увы, даже та наивная восемнадцатилетняя девчонка не попалась бы дважды в одну ловушку. А уж ей, взрослой женщине, прошедшей через все то, через что ей пришлось пройти, и вовсе не к лицу. Горацио Кейн получит свою откровенность в обмен на откровенность. Но ничего более.
– Я не смогла, – превозмогая себя, сказала Кристина. – Они умирали у меня на глазах, а я ничего не смогла сделать.
– Не надо, – вдруг попросил Горацио.
– После этого друг моего мужа помог мне вернуться из Камбоджи в Штаты, – прерывисто вздохнув, продолжила Кристина. Крис… Да, пусть так, пусть будет нейтральное «друг мужа», иначе придется объяснять слишком много того, что Горацио совсем не касается. Он ведь хотел узнать историю ее появления в этом доме, что ее здесь держит. – Меня приютили в этом доме, дали жилье и работу…
– Кристина… – снова попросил Горацио.
– Разве не этого вы хотели? – удивилась она, поднимая на него глаза.
– Простите меня, – искренне сказал Горацио, снова сжимая ее пальцы. Кристина осторожно высвободила руку. Затем внимательно взглянула в лицо Горацио, снова поставившего подбородок на кулаки.
За что он извиняется? Обмен был честным. А если он просит прощения за то, что причинил ей боль… Черт возьми, да как же ей разобраться в этом человеке?!
– Вы очень странный человек, Горацио Кейн, – призналась Кристина.
Горацио пожал плечами и откинулся на спинку кресла. А в его глазах Кристина совершенно неожиданно прочитала: «Не бойся. Ничего не бойся. Я с тобой, я никому не дам тебя в обиду». Он счел ее наивной девочкой, неспособной самостоятельно выбраться из неприятностей, из-за ее объяснения про отъезд в Камбоджу?
Что ж… В этом есть и положительный момент – теперь они стали союзниками.
– Уже поздно, – сказала Кристина, поднимаясь. Горацио не спорил. – Надеюсь, завтра вы не будете голодать, если я приду лишь после обеда? – с шутливой тревогой поинтересовалась она, составляя тарелки на поднос. Занятия с Джошуа придется возобновить, а повторения сегодняшнего Кристина не хотела. Вдруг на сей раз он из-за ее отсутствия решит, что оттолкнул, вынудив на откровенность, и снова станет изводить себя переживаниями?
Горацио улыбнулся и помотал головой, поднимаясь и провожая ее до двери.
– Спокойной ночи, Горацио Кейн, увидимся завтра, – сказала Кристина, останавливаясь на пороге.
– Спокойной ночи, Кристина, увидимся завтра, – повторил за ней Горацио.
Кристина замешкалась. Если сейчас он поддержит флирт – это будет означать, что она ему действительно нравится. Ведь своей цели он добился, продолжение может последовать только из симпатии. А если нет? А если этим она испортит и так непросто складывающиеся отношения? Добиваться расположения своего тюремщика – это естественно, а какие у нее основания предполагать, что это – что-то большее?
С этими мыслями Кристина шагнула за дверь, ничего не сказав и не сделав, и на всякий случай даже не глядя Горацио в глаза, чтобы снова не начать терзаться сомнениями, будучи не в силах поверить в его неискренность.
Впрочем, от сомнений это ее не избавило. Полночи было убито на раздумья, но ни к какому выводу она так и не пришла. Его глаза говорили одно, ее рассудок – другое.
***
Следующий день показался нескончаемо длинным. За завтраком они с Горацио едва перекинулись парой слов: приветствием и ответом на вопрос о самочувствии. Затем Кристина ушла в «большой дом», заниматься с Джошуа. После обеда хотела выйти в город, но Марк, сославшись на приказ дона Винченце, ее не выпустил. Пришлось написать список всего необходимого и отправить его за покупками, а самой вернуться к себе. У флигеля дежурил Кристофер, что исключало возможность общения с Горацио. Кристина читала в своей комнате, почему-то всем телом ощущая, что всего в нескольких метрах от нее, за дверью, запертой на ключ с ее стороны, находится человек, с которым… Тут наступала заминка, потому что Кристина никак не могла конкретизировать свои собственные желания. Ее тянуло к этому человеку, хотелось находиться с ним рядом, иметь возможность наблюдать, как он сидит, смотрит, перелистывает страницы. Чего-то большего… Возможно, и хотелось, но не здесь. Не сейчас. Когда его обменяют, когда она найдет способ сбежать отсюда… Дойдя до этого места, Кристина удивилась: почему-то она была полностью уверена, что Горацио не арестует ее, несмотря на заявленную во время их первого разговора позицию. Более того, что он будет так же заинтересован в продолжении общения, как и она. Сколько она ни перебирала в уме его слова и реакции, понять, на чем такая уверенность может быть основана, не получалось. Но ведь подобная уверенность, возникавшая порой во время операции, всегда оказывалась надежным руководством к действию.
В обычное время Горацио отвели в «большой дом» на переговоры. Кристина слышала шаги по коридору, но сделала вид, что ее это не касается. Кристофер не должен уловить даже тени ее симпатии к заложнику, иначе им обоим придется плохо.
Горацио привели обратно, заодно Марк передал Кристине купленные по ее списку медикаменты и продукты.
– Зачем столько? – спросил он, наблюдая, как Кристина сортирует медикаменты. – Думаешь, боссу станет плохо?
– Надеюсь, что обойдется, но на всякий случай, – хмурясь, ответила она. – Ты же слышал, как он кричал сегодня у себя в кабинете.
– Ну да, – шмыгнул носом Марк, непроизвольно втягивая голову в плечи.
«Мала Ноче» не сидели сложа руки: пока дон Винченце пытался вернуть свой товар, они активно переманивали на свою сторону распространителей. Нужно было нанимать новых, разбираться со старыми – фактически заново делить территорию, а для этого Кристофера с подручными было маловато, тут требовалась небольшая армия, а где ее взять?
Разобравшись с медикаментами, Кристина принялась за ужин, а там и Кристофер наконец сменился. Увидев в окно вышагивающего вокруг флигеля Дэна, Кристина быстро заперла наружную дверь и постучалась к Горацио.
– Как дела с обменом? – спросила она, устроившись в своем кресле.
– Что-то не сработало, – хмурясь, пожал плечами Горацио. – Келли была уверена, что они готовы к обмену, показала какую-то карту, но …ваших друзей это не устроило.
Кристина метнула на Горацио быстрый взгляд, отметив его запинку перед формулировкой «ваших друзей», и он слегка поморщился, извиняясь и показывая, что иной формулировки просто не смог подобрать.
– Они потребовали какой-то товар, – продолжил Горацио. – Как вы думаете, что это может быть?
– Наркотики, – уверенно сказала Кристина после минутного раздумья.
– У вас есть основания так думать? – вскинул брови Горацио.
– Да, есть, – кивнула Кристина и умолкла.
Горацио внимательно взглянул на нее и опустил глаза. Кристина молчала, не желая ввязаться в противостояние полиции и наркоторговцев. Сейчас ей этого хотелось меньше всего. А если она расскажет все, что знает, Горацио наверняка захочет, чтобы она свидетельствовала в суде, возможно, даже сделает это условием ее собственной свободы. Да, скорее всего, ведь так ему не придется идти против совести. Насколько Кристина знала американские законы, свидетельские показания могли бы стать для нее отличным щитом. Вот только… Этого ли ей хотелось? Ведь тогда ей придется скрываться, переехать в другой город. И не видеть больше Горацио. Конечно, может, это и к лучшему, но… Встревать в разборки Кристине точно не хотелось. Пусть Горацио обменяют, а там уж и она тихонько исчезнет.
– Я не хочу снова на войну, – очень тихо, извиняющимся тоном сказала Кристина. – Простите.
Горацио внимательно взглянул ей в глаза. Кажется, он хотел заверить ее, что защитит, но передумал, принимая ее отказ. Протянул руку, ободряюще сжал ее пальцы, согревая.
– Вы собирались уйти отсюда? – сочувственно спросил он.
Кристина слегка улыбнулась, отводя взгляд и вздыхая.
Хороший ты полицейский, Горацио Кейн. Да и человек вроде неплохой.
Горацио низко опустил голову, выпуская ее руку и опираясь локтями на колени. Ему явно было неудобно перед ней, сложившаяся ситуация тяготила и заставляла испытывать чувство вины. Теперь Горацио понял, с какой целью его поселили у Кристины, и такая роль явно пришлась ему совсем не по душе, но исправить ситуацию он не мог, а переговоры зашли в тупик…
– Постарайтесь выдержать, – сказала Кристина, не удержавшись и все-таки погладив его по голове. Прикосновение было очень приятным, но совсем недолгим, поскольку Горацио резко поднял взгляд, испытующий и немного недоверчивый. – Вам хочется действовать, сделать хоть что-то, загладить воображаемую вину, – продолжила Кристина, и он вздрогнул, склоняя голову к плечу.
«Не делай глупостей, – взглядом попросила Кристина. – Никто не подумает о тебе ничего плохого, если ты подождешь еще немного, не пытаясь срочно исправить ситуацию, совершив, к примеру, попытку побега».
Кажется, Горацио все понял, смятение в его взгляде улеглось, он откинулся на спинку кресла, и Кристина быстро улыбнулась и кивнула. Да, так лучше. Не надо переживать еще и за нее. Они выберутся отсюда каждый сам по себе, а там… Там будет видно.
– Уже стемнело, – кинув взгляд за окно, сказала Кристина. – Я принесу ужин.
Что-то быстро промелькнуло в глазах Горацио, но он тут же потупился, прикусывая губу. Кристина с интересом наблюдала. На первый взгляд, все правильно – он уверен в ее сочувствии, больше нет нужды пытаться с ней флиртовать. Но… Кажется, Кристина начинала кое-что понимать в нем, и сейчас ей упорно казалось, что его остановили остатки чувства вины перед ней, нежелание случайно навлечь на нее неприятности, точнее, еще большие неприятности, чем те, что он вызвал своим появлением, – а не отсутствие искреннего желания провести с ней этот вечер.
– Так что вы решили? – пряча усмешку в уголках глаз, спросила Кристина, оборачиваясь уже у самой двери.
Горацио смущенно улыбнулся, взглянул снизу вверх, будто спрашивая разрешения.
– Я услышу, если кто-то придет и выйду. Кто узнает, что я не только что к вам зашла? – заговорщицким тоном сказала Кристина. Если Горацио действительно боится за нее, может, это поможет ему решиться? На самом деле, приходить было некому, Дэн не сунется в дом без необходимости, в отличие от Криса.
– Ну тогда… – Горацио поднялся, преувеличенно смущенно окинул взглядом свою одежду и комнату, пожал плечами, мол, какой уж есть, и скромно потупившись, закончил фразу: – Могу я попросить вас поужинать со мной?
Кристину разбирал смех, но она старательно изобразила ответное замешательство, усиленные раздумья, потом, не выдержав, все же улыбнулась и кивнула.
– Через пятнадцать минут, хорошо? – с открытой широкой улыбкой добавила Кристина, снова быстро кивая несколько раз.
В голове кружились бабочки, лопались разноцветные радужные пузыри, и негромко наигрывала скрипка. Уже собрав ужин, Кристина остановилась на мгновение, зажмурившись, и попыталась призвать мысли к порядку. Неизвестно, удалось бы ей взять себя в руки или нет, но тут раздался резкий, громкий стук во входную дверь.
– Ты как в воду смотрела, – угрюмо сказал Марк. – У босса приступ.
Кристина метнулась в комнату за сумкой, на полдороге вспомнила про ужин, сунула сумку Марку, сама подхватила поднос и отнесла его Горацио.
– Что-то случилось? – окликнул ее Горацио уже в дверях.
– Да, – кивнула Кристина. – Простите. Похоже, я вернусь не скоро. Ведите себя хорошо.
Горацио ответил улыбкой на это поддразнивание, Кристина мысленно посетовала на так невовремя случившийся приступ, но вслух ничего не сказала. Ничего страшного, у них еще будет время, если, конечно, никто не передумает.
Глава 16.– Я родом из Нью-Йорка, – сказал Горацио, откинувшись в кресле, сплетя пальцы на животе и удобно вытянув длинные ноги. Кристина в кресле напротив привычно подобрала ноги под себя, сворачиваясь в комок. Лампа ярко освещала стол и небольшое пространство возле него, лица же оказались в приглушенном свете, отбрасываемом абажуром.
Горацио, так решительно согласившийся первым начать рассказывать о себе, некоторое время молчал. Кристина не торопила. Ей нравилось, что лицо видно неясно – возникало ощущение, что низкий мужской голос идет прямо из темноты, и в этом было что-то завораживающее.
– Вы бывали в Нью-Йорке? – уловив какое-то странное выражение, скользнувшее по лицу Кристины при упоминании его родного города, спросил Горацио.
– Наверное, нет, – качнула головой Кристина. – Честно говоря, я не знаю, – несколько растерянно добавила она. – Я была слишком маленькой, когда мы уехали, и так вышло, что я даже не знаю, в каком городе мы жили. Может быть, мама упоминала, но я не запомнила.
Горацио прикусил губу, прищурился. Кристина сказала, что ей тридцать четыре. Сколько лет могло быть ее родителям? Шестьдесят, семьдесят? Почему оба умерли так рано? Но Горацио помнил, что сейчас – его очередь рассказывать, и вопроса не задал.
– Ваши родители все еще живут в Нью-Йорке? – поинтересовалась Кристина.
– Мои родители… – Горацио вздохнул, поднял брови, качнул головой. – Мои родители похоронены в Нью-Йорке.
– Давно это случилось? – сочувственно спросила Кристина.
– Да, довольно давно. В восемьдесят девятом. Я уже работал в полиции, мне было двадцать девять, и …я убил убийцу своей матери и стал отцеубийцей.
Глаза Кристины расширились, она несколько минут молчала, переваривая услышанное.
– Из-за этого вы переехали в Майами? – спросила она.
– Нет, – натянуто улыбнувшись и тут же поморщившись, качнул головой Горацио. – Из-за этого я решил, что мне не место среди «хороших парней» и ушел работать под прикрытием. Потом одумался и вернулся в убойный отдел. Потом… обстоятельства сложились так, что я был вынужден уехать из Нью-Йорка. Я выбрал Майами – здесь жил мой младший брат с семьей.
Кристина приподняла брови, и Горацио подтвердил:
– Да, тот самый. Рэй тоже работал в полиции. Он… Он работал под прикрытием и …немного увлекся. Рэй погиб три года назад, в две тысячи первом.
Дыхание Кристины внезапно участилось, пальцы сжались на подлокотнике, и Горацио замолчал, вглядываясь в ее лицо, ожидая, не скажет ли она что-нибудь. Но Кристина молчала, и Горацио снова не стал спрашивать.
– У Рэя остались жена и сын, – продолжил он. – Я… Я забочусь о них по мере сил. Это ведь теперь моя семья.
– А жена, свои дети?
– Как-то не сложилось, – пожал плечами Горацио. Быстрый взгляд в сторону Кристины добавил что-то многозначительное, но она не понимала, как реагировать, вновь потерявшись среди не находящих внятного подтверждения вариантов. Искренний интерес или использование?
– Полицейские часто теряют друзей, – сказала Кристина, уводя разговор с опасной темы. – Криминалисту с этим проще?
Лицо Горацио вновь приобрело то самое скорбное выражение, которое так напугало Кристину при их первом разговоре о его семье.
– К сожалению, нет, – глухо проговорил Горацио. – Один из моих коллег погиб совсем недавно. У него заклинило пистолет. И он погиб. А я – нет.
– Вы в этом не виноваты, – мягко сказала Кристина.
– Мне говорят, «ты ничего не мог сделать», – мотнул головой Горацио. – Не могу в это поверить. Я должен был…
Он наклонился вперед, сжал кулаки, опустил голову. Кристине очень хотелось протянуть руку и коснуться его волос, утешить… «Забочусь по мере сил, ведь теперь это моя семья», «должен был что-то сделать»… Похоже, чувство долга играет большую роль в жизни Горацио Кейна. Очень большую. Может быть, поэтому и нет семьи? Для любви не остается места? Что ж, теперь у него есть возможность совместить долг и семью…
Кристина выругалась про себя. Опять она соскальзывает на эту избитую колею! Что за напасть!
Горацио тем временем откинулся на спинку кресла, но его взгляд был отсутствующим, как будто… Как будто он видел что-то свое.
– Это произошло на ваших глазах? – негромко и почти без вопросительной интонации сказала Кристина.
– Смерть Тима – да, – кивнул Горацио, слегка дернув уголком рта. – Смерть Рэя – нет. На тело брата мне даже не дали взглянуть, – он опустил голову, почти касаясь подбородком груди, и сцепил пальцы в замок. – Я не знаю, что хуже, – глухо добавил он.
«Я знаю, – мысленно ответила Кристина. – Поверь мне, видеть, как умирают близкие тебе люди – хуже нет ничего».
– Вы не смогли заплакать, – сказала она вслух.
Горацио пожал плечами, и Кристина слегка улыбнулась. Ну, разумеется, мужчины не плачут. Они честно зарабатывают свой инфаркт к пятидесяти годам. Впрочем, она ведь тоже не плакала…
Кристина ощутила, как стискивает сердце, и увидела отражение такой же душевной боли на лице Горацио…
– Как зовут вашего племянника? – спросила она, когда пауза совсем затянулась.
– Рэй-младший, – улыбнулся Горацио.
– Расскажите о нем, – попросила Кристина.
Горацио взглянул на нее с упреком, но Кристина и бровью не повела. Должно же быть у человека что-то светлое в жизни? А боли… Почему-то судьба считает, что боли никогда не бывает слишком много. Но сейчас Кристина просто не может начать свой рассказ, ей нужна передышка, еще немного…
Казалось, Горацио понял эту невысказанную просьбу, стал рассказывать о племяннике: как тот коверкал имя дяди, как неравнодушен был к блестящему золотому лейтенантскому значку, как дрался в школе, отстаивая доброе имя отца, как они вдвоем недавно ездили на рыбалку…
Кристина тихонько смеялась, иногда ее глаза взблескивали так живо, что Горацио казалось, будто сейчас она не выдержит, перебьет и начнет говорить о чем-то своем, вспомнившемся ей во время его рассказа. Но Кристина молчала. Даже когда он рассказал произошедшую на днях историю с ружьем, чуть не закончившуюся для Рэя-младшего тюрьмой, Кристина дослушала до конца и лишь потом сказала:
– Дамир тоже любил оружие. Мой сын, – пояснила она. – Вот только у нас все оружие вокруг было настоящим, и даже самые маленькие дети никогда не воспринимали его как игрушку.
– Ваши родители были военными? – спросил Горацио.
– Военными врачами, – кивнула Кристина. – Они уехали из Америки, когда мне было два года, и весь остаток своей жизни провели в «горячих точках». Папа верил, что там врачи нужнее всего. Мне было шестнадцать, когда они погибли – их машина подорвалась на мине. Известие об их смерти мне привез мой будущий муж, – Кристина слегка склонила голову, по ее лицу скользнуло мечтательное выражение. Оксфорд, профессора… Господи, как давно это было… – Через год я получила диплом, мы поженились и уехали в Камбоджу.
Это тоже было давно и уже казалось почти неправдой. Когда же умерла та девочка с двумя косичками и радостно блестящими сквозь фату карими глазами, которая выходила замуж за Питера Маршалла? На ярмарочной площади в Пномпене? В госпитале Кахкае? Или раньше, в джунглях Камбоджи?
– Почему вы не вернулись в Америку? – спросил Горацио, наклоняясь вперед, опираясь локтями на стол и ставя подбородок на кулаки. Его глаза светились осторожным любопытством.
Как ему объяснить, какой наивной она тогда была?
– Мы были молоды и не искали легких путей, – чуть пожала плечом Кристина. – Нам казалось, наше место там, где льется кровь и страдают люди, – теперь ей это объяснение, в которое она всем сердцем верила тогда, казалось возвышенно-романтической чушью, на которую могла купиться только восемнадцатилетняя девчонка, ничего не понимающая в жизни. А Питер… Питер ведь знал и просто… – Где мы действительно нужны и можем помочь… – ее голос осекся.
Питер знал и просто использовал ее. Осознание пришло внезапно, и горло стиснуло так, что было трудно дышать. Перед ее мысленным взором снова возникли виноватые глаза умирающего Питера Маршалла. Вот за что он просил прощения. За те полжизни, что он забрал. За то, что обманул еще тогда, в Ирландии, своим лживым сочувствием и лживым желанием помочь. За то, что никогда не любил. За то, что не дал ей стать любимой кем-то другим…
Можно ли за это простить?
Внезапно Кристина поняла, что может. Простить и проститься. Так же, как когда-то она попрощалась со своим прошлым, своей иллюзией счастливой семейной жизни, теперь она прощалась с Питером Маршаллом, своим первым мужем. Что сделано – то сделано. Прошлого не вернуть и не исправить. Да и нужно ли? Ведь без него не было бы Кристины Маршалл, такой, какая она есть. Так что… Покойся с миром, Питер.
Горацио легонько сжал ее руку, возвращая в день сегодняшний. Синие глаза были полны сочувствия и желания помочь… Увы, даже та наивная восемнадцатилетняя девчонка не попалась бы дважды в одну ловушку. А уж ей, взрослой женщине, прошедшей через все то, через что ей пришлось пройти, и вовсе не к лицу. Горацио Кейн получит свою откровенность в обмен на откровенность. Но ничего более.
– Я не смогла, – превозмогая себя, сказала Кристина. – Они умирали у меня на глазах, а я ничего не смогла сделать.
– Не надо, – вдруг попросил Горацио.
– После этого друг моего мужа помог мне вернуться из Камбоджи в Штаты, – прерывисто вздохнув, продолжила Кристина. Крис… Да, пусть так, пусть будет нейтральное «друг мужа», иначе придется объяснять слишком много того, что Горацио совсем не касается. Он ведь хотел узнать историю ее появления в этом доме, что ее здесь держит. – Меня приютили в этом доме, дали жилье и работу…
– Кристина… – снова попросил Горацио.
– Разве не этого вы хотели? – удивилась она, поднимая на него глаза.
– Простите меня, – искренне сказал Горацио, снова сжимая ее пальцы. Кристина осторожно высвободила руку. Затем внимательно взглянула в лицо Горацио, снова поставившего подбородок на кулаки.
За что он извиняется? Обмен был честным. А если он просит прощения за то, что причинил ей боль… Черт возьми, да как же ей разобраться в этом человеке?!
– Вы очень странный человек, Горацио Кейн, – призналась Кристина.
Горацио пожал плечами и откинулся на спинку кресла. А в его глазах Кристина совершенно неожиданно прочитала: «Не бойся. Ничего не бойся. Я с тобой, я никому не дам тебя в обиду». Он счел ее наивной девочкой, неспособной самостоятельно выбраться из неприятностей, из-за ее объяснения про отъезд в Камбоджу?
Что ж… В этом есть и положительный момент – теперь они стали союзниками.
– Уже поздно, – сказала Кристина, поднимаясь. Горацио не спорил. – Надеюсь, завтра вы не будете голодать, если я приду лишь после обеда? – с шутливой тревогой поинтересовалась она, составляя тарелки на поднос. Занятия с Джошуа придется возобновить, а повторения сегодняшнего Кристина не хотела. Вдруг на сей раз он из-за ее отсутствия решит, что оттолкнул, вынудив на откровенность, и снова станет изводить себя переживаниями?
Горацио улыбнулся и помотал головой, поднимаясь и провожая ее до двери.
– Спокойной ночи, Горацио Кейн, увидимся завтра, – сказала Кристина, останавливаясь на пороге.
– Спокойной ночи, Кристина, увидимся завтра, – повторил за ней Горацио.
Кристина замешкалась. Если сейчас он поддержит флирт – это будет означать, что она ему действительно нравится. Ведь своей цели он добился, продолжение может последовать только из симпатии. А если нет? А если этим она испортит и так непросто складывающиеся отношения? Добиваться расположения своего тюремщика – это естественно, а какие у нее основания предполагать, что это – что-то большее?
С этими мыслями Кристина шагнула за дверь, ничего не сказав и не сделав, и на всякий случай даже не глядя Горацио в глаза, чтобы снова не начать терзаться сомнениями, будучи не в силах поверить в его неискренность.
Впрочем, от сомнений это ее не избавило. Полночи было убито на раздумья, но ни к какому выводу она так и не пришла. Его глаза говорили одно, ее рассудок – другое.
***
Следующий день показался нескончаемо длинным. За завтраком они с Горацио едва перекинулись парой слов: приветствием и ответом на вопрос о самочувствии. Затем Кристина ушла в «большой дом», заниматься с Джошуа. После обеда хотела выйти в город, но Марк, сославшись на приказ дона Винченце, ее не выпустил. Пришлось написать список всего необходимого и отправить его за покупками, а самой вернуться к себе. У флигеля дежурил Кристофер, что исключало возможность общения с Горацио. Кристина читала в своей комнате, почему-то всем телом ощущая, что всего в нескольких метрах от нее, за дверью, запертой на ключ с ее стороны, находится человек, с которым… Тут наступала заминка, потому что Кристина никак не могла конкретизировать свои собственные желания. Ее тянуло к этому человеку, хотелось находиться с ним рядом, иметь возможность наблюдать, как он сидит, смотрит, перелистывает страницы. Чего-то большего… Возможно, и хотелось, но не здесь. Не сейчас. Когда его обменяют, когда она найдет способ сбежать отсюда… Дойдя до этого места, Кристина удивилась: почему-то она была полностью уверена, что Горацио не арестует ее, несмотря на заявленную во время их первого разговора позицию. Более того, что он будет так же заинтересован в продолжении общения, как и она. Сколько она ни перебирала в уме его слова и реакции, понять, на чем такая уверенность может быть основана, не получалось. Но ведь подобная уверенность, возникавшая порой во время операции, всегда оказывалась надежным руководством к действию.
В обычное время Горацио отвели в «большой дом» на переговоры. Кристина слышала шаги по коридору, но сделала вид, что ее это не касается. Кристофер не должен уловить даже тени ее симпатии к заложнику, иначе им обоим придется плохо.
Горацио привели обратно, заодно Марк передал Кристине купленные по ее списку медикаменты и продукты.
– Зачем столько? – спросил он, наблюдая, как Кристина сортирует медикаменты. – Думаешь, боссу станет плохо?
– Надеюсь, что обойдется, но на всякий случай, – хмурясь, ответила она. – Ты же слышал, как он кричал сегодня у себя в кабинете.
– Ну да, – шмыгнул носом Марк, непроизвольно втягивая голову в плечи.
«Мала Ноче» не сидели сложа руки: пока дон Винченце пытался вернуть свой товар, они активно переманивали на свою сторону распространителей. Нужно было нанимать новых, разбираться со старыми – фактически заново делить территорию, а для этого Кристофера с подручными было маловато, тут требовалась небольшая армия, а где ее взять?
Разобравшись с медикаментами, Кристина принялась за ужин, а там и Кристофер наконец сменился. Увидев в окно вышагивающего вокруг флигеля Дэна, Кристина быстро заперла наружную дверь и постучалась к Горацио.
– Как дела с обменом? – спросила она, устроившись в своем кресле.
– Что-то не сработало, – хмурясь, пожал плечами Горацио. – Келли была уверена, что они готовы к обмену, показала какую-то карту, но …ваших друзей это не устроило.
Кристина метнула на Горацио быстрый взгляд, отметив его запинку перед формулировкой «ваших друзей», и он слегка поморщился, извиняясь и показывая, что иной формулировки просто не смог подобрать.
– Они потребовали какой-то товар, – продолжил Горацио. – Как вы думаете, что это может быть?
– Наркотики, – уверенно сказала Кристина после минутного раздумья.
– У вас есть основания так думать? – вскинул брови Горацио.
– Да, есть, – кивнула Кристина и умолкла.
Горацио внимательно взглянул на нее и опустил глаза. Кристина молчала, не желая ввязаться в противостояние полиции и наркоторговцев. Сейчас ей этого хотелось меньше всего. А если она расскажет все, что знает, Горацио наверняка захочет, чтобы она свидетельствовала в суде, возможно, даже сделает это условием ее собственной свободы. Да, скорее всего, ведь так ему не придется идти против совести. Насколько Кристина знала американские законы, свидетельские показания могли бы стать для нее отличным щитом. Вот только… Этого ли ей хотелось? Ведь тогда ей придется скрываться, переехать в другой город. И не видеть больше Горацио. Конечно, может, это и к лучшему, но… Встревать в разборки Кристине точно не хотелось. Пусть Горацио обменяют, а там уж и она тихонько исчезнет.
– Я не хочу снова на войну, – очень тихо, извиняющимся тоном сказала Кристина. – Простите.
Горацио внимательно взглянул ей в глаза. Кажется, он хотел заверить ее, что защитит, но передумал, принимая ее отказ. Протянул руку, ободряюще сжал ее пальцы, согревая.
– Вы собирались уйти отсюда? – сочувственно спросил он.
Кристина слегка улыбнулась, отводя взгляд и вздыхая.
Хороший ты полицейский, Горацио Кейн. Да и человек вроде неплохой.
Горацио низко опустил голову, выпуская ее руку и опираясь локтями на колени. Ему явно было неудобно перед ней, сложившаяся ситуация тяготила и заставляла испытывать чувство вины. Теперь Горацио понял, с какой целью его поселили у Кристины, и такая роль явно пришлась ему совсем не по душе, но исправить ситуацию он не мог, а переговоры зашли в тупик…
– Постарайтесь выдержать, – сказала Кристина, не удержавшись и все-таки погладив его по голове. Прикосновение было очень приятным, но совсем недолгим, поскольку Горацио резко поднял взгляд, испытующий и немного недоверчивый. – Вам хочется действовать, сделать хоть что-то, загладить воображаемую вину, – продолжила Кристина, и он вздрогнул, склоняя голову к плечу.
«Не делай глупостей, – взглядом попросила Кристина. – Никто не подумает о тебе ничего плохого, если ты подождешь еще немного, не пытаясь срочно исправить ситуацию, совершив, к примеру, попытку побега».
Кажется, Горацио все понял, смятение в его взгляде улеглось, он откинулся на спинку кресла, и Кристина быстро улыбнулась и кивнула. Да, так лучше. Не надо переживать еще и за нее. Они выберутся отсюда каждый сам по себе, а там… Там будет видно.
– Уже стемнело, – кинув взгляд за окно, сказала Кристина. – Я принесу ужин.
Что-то быстро промелькнуло в глазах Горацио, но он тут же потупился, прикусывая губу. Кристина с интересом наблюдала. На первый взгляд, все правильно – он уверен в ее сочувствии, больше нет нужды пытаться с ней флиртовать. Но… Кажется, Кристина начинала кое-что понимать в нем, и сейчас ей упорно казалось, что его остановили остатки чувства вины перед ней, нежелание случайно навлечь на нее неприятности, точнее, еще большие неприятности, чем те, что он вызвал своим появлением, – а не отсутствие искреннего желания провести с ней этот вечер.
– Так что вы решили? – пряча усмешку в уголках глаз, спросила Кристина, оборачиваясь уже у самой двери.
Горацио смущенно улыбнулся, взглянул снизу вверх, будто спрашивая разрешения.
– Я услышу, если кто-то придет и выйду. Кто узнает, что я не только что к вам зашла? – заговорщицким тоном сказала Кристина. Если Горацио действительно боится за нее, может, это поможет ему решиться? На самом деле, приходить было некому, Дэн не сунется в дом без необходимости, в отличие от Криса.
– Ну тогда… – Горацио поднялся, преувеличенно смущенно окинул взглядом свою одежду и комнату, пожал плечами, мол, какой уж есть, и скромно потупившись, закончил фразу: – Могу я попросить вас поужинать со мной?
Кристину разбирал смех, но она старательно изобразила ответное замешательство, усиленные раздумья, потом, не выдержав, все же улыбнулась и кивнула.
– Через пятнадцать минут, хорошо? – с открытой широкой улыбкой добавила Кристина, снова быстро кивая несколько раз.
В голове кружились бабочки, лопались разноцветные радужные пузыри, и негромко наигрывала скрипка. Уже собрав ужин, Кристина остановилась на мгновение, зажмурившись, и попыталась призвать мысли к порядку. Неизвестно, удалось бы ей взять себя в руки или нет, но тут раздался резкий, громкий стук во входную дверь.
– Ты как в воду смотрела, – угрюмо сказал Марк. – У босса приступ.
Кристина метнулась в комнату за сумкой, на полдороге вспомнила про ужин, сунула сумку Марку, сама подхватила поднос и отнесла его Горацио.
– Что-то случилось? – окликнул ее Горацио уже в дверях.
– Да, – кивнула Кристина. – Простите. Похоже, я вернусь не скоро. Ведите себя хорошо.
Горацио ответил улыбкой на это поддразнивание, Кристина мысленно посетовала на так невовремя случившийся приступ, но вслух ничего не сказала. Ничего страшного, у них еще будет время, если, конечно, никто не передумает.
@темы: "Сто лет одиночества", Кристина, "И дольше века длится день", Горацио Кейн