Глава 11.
Глава 11.
Он стоял и смотрел на играющих на берегу Кристину и Джошуа. Малыш с визгом забегал в воду, приседал, подпрыгивал в набежавшей волне, хлопая по ней ладошками. Затем выбегал на берег, валялся в песке и снова бежал в воду. Они не замечали его, и Горацио медлил. Быть изгнанным из рая – куда тяжелее, чем всю жизнь в бессловесной тоске пялиться на его врата, робко мечтая однажды туда попасть. Но вот Джошуа заметил его и с радостным возгласом протянул к нему руки. Обернулась Кристина, улыбаясь и прикрывая глаза от солнца рукой. Горацио сделал шаг вперед и ударился о холодное стекло фотографии. Рай был ему недоступен, краткий и бесконечно счастливый миг, запечатленный на снимке.
Проснувшись, он оказался в аду. В один миг осознав свою наготу, издевательски-милосердно прикрытую одеялом, Горацио забился бешено и яростно, пытаясь оборвать удерживающие руки ленты. Ленты были завязаны хитро, оставляя ему максимум свободы, но не позволяя дотянуться до другой руки или до лица, чтобы снять закрывающую глаза повязку, и в то же время он не мог даже причинить себе боль – ленты были гладкими, а узлы не скользили, не затягивались от рывков. Вся эта мнимая забота лишь подстегнула его яростное отчаяние – убейте же, наконец, но выносить это издевательство он больше не в силах.
Внезапно он упал обратно, задыхаясь, сообразив, что Дженни мертва. Завертел головой, пытаясь разглядеть хоть что-то. Кто?! Затаил дыхание, услышав торопливые шаги.
- Горацио, все хорошо, успокойся, это я…
Он рывком приподнялся, насколько мог, снова упал на подушку, почувствовал ласковые женские руки на своих плечах, и лишь тогда поверил ушам.
- Кристина… - он улыбнулся, с облегчением вздохнул. – Развяжи меня, - хорошо, что она успела, что вернулась прежде, чем…
- Не сейчас, - спокойно ответила Кристина.
- Что все это значит? – помолчав, спросил Горацио. Его голос вздрагивал. – Это ты меня связала?
- Да, - Кристина провела рукой по его волосам, и Горацио инстинктивно отдернул голову от ее руки. Он ничего не понимал. – Я хочу немного поиграть с тобой, - не проявляя никаких эмоций, продолжила Кристина.
- Я не хочу, - сквозь стиснутые зубы ответил Горацио. Вышло довольно жалко. Его затрясло. В тоне заранее слышалась готовность к отказу. Почему-то он сейчас не находил в себе сил приказать так, чтобы жена послушалась. Зачем она так с ним? Наказание? Испытание? Горацио отвернулся, его вновь начало жечь изнутри презрением к себе самому.
- Горацио, я не буду тебя заставлять, - спокойно сказала Кристина. – Постарайся довериться мне. Дай мне немного времени, если ты так и не захочешь, я развяжу тебя, обещаю.
Говоря эти слова, она сняла одеяло, попутно ласково оглаживая мужа, скинула халат и села рядом, касаясь его обнаженного бедра своим. И тут Горацио понял, что ничего не чувствует. Ни намека на желание. Раньше он моментально заводился, стоило им оказаться наедине, коснуться друг друга. Едкая горечь переполняла рот, не позволяя вымолвить ни слова. Губы кривились, пальцы впивались в ладони. Горацио хотелось просто умереть от стыда или хотя бы снова потерять сознание, чтобы избежать того мучительно позорного момента, когда Кристина почувствует его состояние, поймет, что он стал импотентом.
Кристина мягко положила ладони на его живот, затем повела руку по груди, по-над кожей, так что прикосновения почти не ощущалось, но ощущение было настолько необычным, что невольно полностью завладело вниманием Горацио. Кончики пальцев Кристины дошли до его ладони, все так же невесомо, задевая лишь волоски, да создавая будоражащее движение воздуха возле кожи, и вдруг мягко и уверенно скользнули в ладонь, расправляя ее, но не позволяя пальцам переплестись. Возвратное движение ее ладони было сильным, мягким и властным. Одна ладонь присоединилась к другой.
Секундная пауза, - и снова невесомые касания кончиков пальцев, но теперь они прошли по ноге, вернувшись обратно снова властным и уверенным движением. Эта игра захватила все внимание Горацио, чередования чуть приметных касаний, сильных и властных движений, иногда – будоражащей новизной проходили по его коже тыльной стороной кончики ногтей, не царапая, а лишь добавляя остроты в ощущения. Вскоре Кристина перенесла через него ногу, но не села верхом – ее тело было близко, очень близко, но не прижималось к нему. Какое-то инстинктивное чувство подсказало Горацио, что сейчас лицо Кристины приближается к его лицу. Первые поцелуи были так же невесомы, как и первые касания, и он сам не заметил, как начал на них отвечать. Возбуждение прокралось незаметно, Горацио осознал это, лишь когда Кристина вдруг оторвалась от его губ и он задохнулся.
Она переиграла его. Эта мысль, едва оформившись, неприятно поразила Горацио. Боже милосердный, да что с ним творится? Сперва он не хочет собственную жену, а когда ей удалось это исправить, вдруг считает, что она его переиграла… Его руки были свободно раскинуты, он не чувствовал сейчас привязи, хоть и помнил о ней. Невозможность коснуться, невозможность увидеть добавляла несравненной новизны в ощущения. Ни один, даже самый сильный возбуждающий препарат не заставил бы его желать женщину с такой силой, как сейчас.
- Ты все еще не хочешь сыграть в эту игру, милый? – чуть слышно шепнула Кристина.
- Хочу, - не стал кривить душой он.
- Ты должен отдаться, отдаться целиком, ты хочешь этого? – предупредила Кристина.
- Да, - выдохнул Горацио.
- Тогда ты – мой, - сказала Кристина, запуская пальцы в его волосы и сжимая их, заставляя Горацио запрокинуть голову, выгибая шею.
Ее дыхание обжигало его горло, Горацио непроизвольно напрягся, и Кристина остановилась, ее пальцы в его волосах ослабли. Этого подтверждения, что все произойдет только с его согласия, оказалось достаточно, мышцы Горацио расслабились, и пальцы Кристины тут же сжались, снова запрокидывая его голову. Что-то было в ее дыхании такого глубинного, что Горацио показалось, что он чувствует вампирские острые клыки у своего горла. Кристина прильнула губами к его шее, с выдохом, от которого по телу Горацио будто пробежал электрический разряд, заставив дернуться конечности и вырвав из его груди длинный выдох-стон. Когда она оторвалась от него, Горацио почувствовал себя полностью опустошенным, будто Кристина и правда по-вампирски высосала из него всю жизнь. И вдруг… Вдруг он почувствовал невероятное облегчение, странную сладость и успокоенность. Будто, играя в карты и получив на руки один завалящий козырь, отпасовался партнеру, доверяя ему вести игру, оставшись вроде бы беззащитным, но в полной и абсолютной безопасности. Он был повержен, распят, сломлен, его безвольное тело несло мощным потоком, умело и властно направляемым Кристиной, и в этой абсолютной беспомощности было странное блаженство. Все быстрее, быстрее, быстрее – и вот уже у него перехватило дыхание, когда он вылетел за порог водопада, прежде чем рухнуть в омут наслаждения. Мир растворился в короткой жаркой вспышке…
И вернулся ласковым отблеском глаз жены, нежными касаниями ее губ к разгоряченному лицу.
- Хорошо? – улыбнулась Кристина.
- Хорошо, - согласился он.
И сам слегка удивился своему голосу – без хрипа, глубокому и мощному, идущему откуда-то из самого низа живота. Кристина пальцами зачесала его волосы назад, отводя со лба, провела по щеке. Только теперь Горацио сообразил, что повязка больше не закрывает его глаза.
- Развяжи, - напомнил он, чуть шевельнув кистями. Вот теперь в его голосе не было и тени сомнения, что жена послушается.
Горацио провел освобожденной рукой по ее щеке, а, едва Кристина отвязала вторую, в его глазах блеснул хищный огонек, и он перевернулся, подминая ее под себя. Прижимая всем телом к кровати, заводя ее руки за голову, испытывая первобытный трепет и восторг предвкушения обладания этим нежным телом. Кристина ласково улыбнулась, даже не пытаясь противиться, и запрокинула голову, сама подставляя горло.
Неудержимая, необузданная мощь, яростная страсть заставляла его все убыстрять и убыстрять движения, уже не дожидаясь, пока в ее теле утихнет отзвук предыдущего. Кристина забилась под ним, но он откуда-то знал, что это не сопротивление, а удовольствие, сотрясающее тело, выгнулся сам, не слыша своего крика за криком Кристины – и рухнул. Мокрый, дрожащий, совершенно обессиленный.
- Люблю тебя, - выдохнула Кристина, не открывая глаз. – Люблю тебя…
Внезапно в нем всколыхнулась тень едкой горечи, заставив искривиться губы и ядовито переспросить:
- Какого?
Но Кристины эта тень не коснулась, лишь ладонь ласково легла на его щеку.
- Любого, Горацио, - спокойно ответила она. – Любого, каким ты захочешь быть…
Он задохнулся, дернулся всем телом, будто пытаясь собраться в комок, какой-то предохранитель с треском сломался, и Горацио разрыдался. По-детски взахлеб, неудержимо, выплескивая страх и отчаяние, горечь и ненависть, ярость и боль, зарываясь лицом в мокрую простыню, судорожно комкая ее трясущимися пальцами. Кристина не утешала, не пыталась успокоить. Просто обняла его руками и ногами, создав своеобразный защитный кокон, и Горацио почувствовал себя маленьким, обиженным злыми людьми ребенком, уткнувшимся в материнский подол, так что весь этот злобный мир остался где-то далеко, без каких-либо шансов ворваться в его убежище.
Слезы кончились. Вместе с ними кончились последние силы. Он лежал. В полуобмороке, почти в коме. Осознавая окружающее, но не имея сил даже вытереть мокрый нос о простыню. Кристина осторожно высвободилась из-под него. Где-то в животе зародилось тоскливое, ноющее ощущение – сейчас она уйдет, а он ведь не спит… Кристина взяла с тумбочки пачку влажных салфеток, привела в порядок его лицо. Глаза Горацио были плотно закрыты, лицо, губы – совершенно расслаблены.
- Я знаю, ты меня слышишь, - целуя его в висок, шепнула Кристина. – Все хорошо, я сейчас вернусь, просто полежи немного.
Ее не было пару минут, но Горацио успел замерзнуть. Мокрая простыня противно прилипла к телу, но сил перевернуться на спину так и не было. Ни сил, ни мыслей. Оставалось просто лежать и ждать.
В ванной смолк шум воды, легкие быстрые шаги – и его спины коснулось смоченное теплой водой полотенце. Кристина протерла его спину, ноги, накинула банную простыню, аккуратно промокая кожу. Смазала чем-то ожоги от электрошокера на шее, принялась за отметины от ногтей. Кожу на спине защипало, и Горацио жалобно промычал что-то, дернув плечом.
- Не капризничай, - успокаивающе сказала Кристина, легонько дуя на ранки. – Надо было сразу обработать, уже зажило бы все. Но ты ж постеснялся.
Горацио нечего было возразить, а если б и нашлось – сил не было. Кристина перевернула его на спину, укутав в банную простыню с головой. Заметив, что он дышит широко открытым ртом, помогла высморкаться. Горацио пошмыгал носом и задышал ровнее. Глаза он так и не открывал и позволял Кристине ворочать и перекладывать его, будто был без сознания. Она воспринимала это, как должное. Заново смочив полотенце, протерла его спереди, обработала укусы и порезы, ловко заменила обе промокшие простыни на чистую, облачила Горацио в чистую футболку, уложила голову на подушку, пальцами зачесав назад волосы, укрыла одеялом. Он блаженствовал. Немного удивился, почувствовав укол, но тут же понял, зачем - лопнул только начинающий сжимать грудь обруч, позволяя вздохнуть свободно.
***
Похоже, он отключился ненадолго, потому что через какое-то время вдруг понял, что Кристины в комнате нет. Приподнял голову, оглядываясь, удостоверяясь в правильности этого ощущения. Сил у него вроде прибавилось, но двигаться все равно не хотелось. Горацио опустил голову обратно на подушку, закрыл глаза.
- Симулянт, - услышал он довольный голос Кристины, и, еще не открывая глаз, понял, что она улыбается. – Я все видела. Открывай рот.
Горацио виновато взглянул на нее, заставив усмехнуться шире.
- Милый, рот ниже, - с ласковой насмешкой продолжила Кристина. – Ну, давай, ам, - она открыла рот, так же, как когда кормила Джошуа, и Горацио, непроизвольно улыбнувшись, тоже приоткрыл рот.
- А пошире? – попросила Кристина.
Горацио послушно выполнил просьбу, и Кристина вложила ему в рот кусок мягкого хлеба, предварительно окунув его в чашку. Горацио испугался было, что его опять стошнит, как в последний раз, когда он пытался поесть, но хлебный мякиш расползся по небу приятной сладковатой кашицей, стоило прижать его языком, и Горацио без усилий сглотнул. Скормив таким образом всю булку, Кристина дала ему допить остатки горячего сладкого чая, отставила пустую чашку и занялась запястьями. Горацио лежал и наблюдал за ней, стараясь не улыбаться слишком уж явно. Было нереально хорошо. Единственной ложкой дегтя было смутное опасение – сейчас доктор Кейн закончит свою работу, а что потом?
Кристина закончила бинтовать второе запястье, уложила его руку поверх одеяла. Горацио поднес к губам ее пальцы, благодарно поцеловал. Кристина слегка улыбнулась, тут же сдвинула брови. Посидела немного рядом, размышляя о чем-то. Горацио боялся что-либо спрашивать.
- Милый, прости, я не могу понять, - неожиданно качнула головой Кристина. – Где болит?
Горацио удивленно прислушался к себе и отрицательно покачал головой. Ничего не болело.
- Тогда почему ты не даешь себе заснуть? – помолчав, спросила Кристина, ласково гладя его по щеке.
У него действительно закрывались глаза, но сначала Горацио хотел понять, что она намерена делать дальше. Кристина все еще вопросительно смотрела на него. Это наглость, конечно, но…
- Я засну, и ты уйдешь? – все же рискнул сформулировать мучающий его вопрос Горацио.
Кристина аж прыснула от неожиданности, прикрыла лицо рукой, прикусывая губу.
- Вот оно в чем дело, - она встала, обходя кровать и скидывая халат. Под халатом оказалась легкая ночная сорочка на тонких лямочках. Горацио недоверчиво проследил, как Кристина забралась под одеяло рядом с ним. – Иди сюда, - мягко позвала она.
Повторять не пришлось, Горацио перевернулся, обнимая ее, прижимаясь всем телом.
- Теперь хорошо? – обняла его Кристина.
- Хорошо, - согласился Горацио, вжимаясь щекой в ее плечо.
Кажется, он уснул раньше, чем договорил. Кристина со вздохом покачала головой, тронула губами лоб Горацио, ласково провела по щеке, затем повыше подтянула одеяло – ветер поменялся, и из приоткрытого окна довольно ощутимо тянуло свежестью. Оглядела оставшийся в спальне беспорядок – профессиональная привычка, во время операции на уборку не отвлекаться. Заглянула Горацио в лицо – кажется, он спал очень крепко, но Кристина не хотела проверять, проснется ли он, если она уйдет. Сон ему сейчас был жизненно необходим – и телу, и психике. Чем дольше, тем лучше.
«Утром, все остальное – утром», - решила Кристина. Завтрашний день очень важен, и ей самой тоже нужно поспать перед столь ответственным этапом операции. Вылечить тело, в данном случае, - самая легкая часть задачи. Тут ей опыта не занимать. А вот завтра ей придется положиться на интуицию. Опыт тут бессилен. Но она знает, за что сражается – ведь это и ее жизнь тоже.
***
В эту ночь Горацио подстерегли сразу два кошмара – привычный, старый и свежеиспеченный. Он висел, распятый в удушающе-холодной темноте, не в силах пошевелиться, даже когда острое стальное лезвие приближалось к коже, чтобы сделать очередной надрез. Дженни он не видел, но был абсолютно убежден, что это она. Говорить – не мог, шевелиться – тоже, мог лишь расширенными от ужаса глазами следить за неожиданно возникающим из темноты лезвием, вздрагивать от пронзающей тело боли и обреченно ждать конца.
Начало кошмара Кристина, задремав, пропустила. Лишь когда Горацио застонал, она почувствовала, как напряжены его плечи под ее рукой. Кристина перекатила его на спину и потрясла за плечо, привычно отодвигаясь, чтобы он не задел ее, вскидываясь.
- Горацио, проснись, - позвала она.
И тут же поняла, что дело плохо – он не мог проснуться. Кристина трясла его, звала – бесполезно. Горацио выгибался, стонал, веки приоткрылись, обнажив белые полоски закатившихся глаз, его мышцы подергивались – он не просыпался. Кристина лихорадочно перебирала всевозможные варианты – надавать пощечин? Облить водой? Интуиция подсказывала, что это не сработает, все это просто включится в кошмар. Кристина закусила губу – Горацио захрипел, это уже была агония, если кошмар не прекратить, запросто умрет во сне от ужаса. Решение пришло внезапно. Кристина снова обняла мужа, лаская плечи, спину, гладя по голове, целуя лицо.
- Иди ко мне, Горацио, - тихо, но отчетливо попросила она, прижавшись щекой к его лицу. – Это сон, это неправда. Иди ко мне. Иди сюда. Я здесь. Не бойся, я не дам тебя в обиду. Это сон, только сон. Иди сюда.
И сознание Горацио нашло, наконец, спасительную лазейку. Там, в реальности кошмара, он проснулся и сел, хрипя, кашляя, задыхаясь, затем упал обратно, прямо в объятия Кристины, пряча лицо у нее на груди и цепляясь с отчаянием утопающего за ее руки. Здесь, в настоящей реальности, стоны и дрожь постепенно стихли, Кристина ощутила, как расслабляются напряженные плечи Горацио под ее рукой. Еще некоторое время она не прекращала гладить и целовать его, пока снова не ощутила покорную сонную податливость. Дыхание Горацио выровнялось, затем стало легким поверхностным дыханием крепко спящего человека, щека снова теплой тяжестью прильнула к плечу Кристины, и она с облегчением вздохнула, подтягивая сбившееся одеяло и укутывая плечи Горацио. Теперь можно было надеяться, что он спокойно проспит остаток ночи.
***
На рассвете Кристину разбудила какая-то возня у двери. Она легонько улыбнулась – Джошуа вчера уснул еще в машине и даже не проснулся, когда они вошли в дом под оглушительные громовые раскаты. Так что лежащего в обмороке отца он, по счастью, не видел. Зато сегодня проснулся ни свет, ни заря.
- Иди сюда, - тихонько позвала Кристина, и Джошуа быстренько прошлепал босыми ногами до кровати.
- Ах, бо-бо, - осторожно трогая бинт на руке Горацио, огорчился малыш.
- Тише, - потрепала его по голове Кристина. – Папочка заболел, его нельзя будить.
- Заболел? – потешно сдвинул бровки Джошуа.
- Да, - кивнула Кристина. – Ему нужно много-много спать, потом покушать, немножко погулять, и снова спать.
- И проснется здоровый, - важно покивал Джошуа.
- Что ж, доктор Кейн, я рада, что вы согласны с назначенным мною лечением, - очень официальным тоном сказала Кристина, принимая серьезный вид.
Джошуа тихонько засмеялся, затем приложил палец к губам, покивал, показывая, что он помнит, что нужно соблюдать тишину. Кристина взглянула на Горацио и прикусила губу. Он спал спокойно и крепко, но, если малыш останется в комнате, почти наверняка они своей возней разбудят его. Кристина осторожно подменила себя подушкой, поправила одеяло, прикрыла окно. Горацио спал, а Джошуа, воспользовавшись тем, что мама отвернулась, уже сидел возле отца, гладя по голове и что-то нашептывая на ухо.
Кристина подхватила сына поперек живота и вынесла из спальни. Через минуту она вернулась, быстро навела порядок, принесла детский монитор из комнаты Джошуа, настроила его на максимальную громкость – так они услышат, даже если Горацио просто перевернется или застонет во сне – и вышла, плотно прикрыв за собой дверь.
Глава 11.Он стоял и смотрел на играющих на берегу Кристину и Джошуа. Малыш с визгом забегал в воду, приседал, подпрыгивал в набежавшей волне, хлопая по ней ладошками. Затем выбегал на берег, валялся в песке и снова бежал в воду. Они не замечали его, и Горацио медлил. Быть изгнанным из рая – куда тяжелее, чем всю жизнь в бессловесной тоске пялиться на его врата, робко мечтая однажды туда попасть. Но вот Джошуа заметил его и с радостным возгласом протянул к нему руки. Обернулась Кристина, улыбаясь и прикрывая глаза от солнца рукой. Горацио сделал шаг вперед и ударился о холодное стекло фотографии. Рай был ему недоступен, краткий и бесконечно счастливый миг, запечатленный на снимке.
Проснувшись, он оказался в аду. В один миг осознав свою наготу, издевательски-милосердно прикрытую одеялом, Горацио забился бешено и яростно, пытаясь оборвать удерживающие руки ленты. Ленты были завязаны хитро, оставляя ему максимум свободы, но не позволяя дотянуться до другой руки или до лица, чтобы снять закрывающую глаза повязку, и в то же время он не мог даже причинить себе боль – ленты были гладкими, а узлы не скользили, не затягивались от рывков. Вся эта мнимая забота лишь подстегнула его яростное отчаяние – убейте же, наконец, но выносить это издевательство он больше не в силах.
Внезапно он упал обратно, задыхаясь, сообразив, что Дженни мертва. Завертел головой, пытаясь разглядеть хоть что-то. Кто?! Затаил дыхание, услышав торопливые шаги.
- Горацио, все хорошо, успокойся, это я…
Он рывком приподнялся, насколько мог, снова упал на подушку, почувствовал ласковые женские руки на своих плечах, и лишь тогда поверил ушам.
- Кристина… - он улыбнулся, с облегчением вздохнул. – Развяжи меня, - хорошо, что она успела, что вернулась прежде, чем…
- Не сейчас, - спокойно ответила Кристина.
- Что все это значит? – помолчав, спросил Горацио. Его голос вздрагивал. – Это ты меня связала?
- Да, - Кристина провела рукой по его волосам, и Горацио инстинктивно отдернул голову от ее руки. Он ничего не понимал. – Я хочу немного поиграть с тобой, - не проявляя никаких эмоций, продолжила Кристина.
- Я не хочу, - сквозь стиснутые зубы ответил Горацио. Вышло довольно жалко. Его затрясло. В тоне заранее слышалась готовность к отказу. Почему-то он сейчас не находил в себе сил приказать так, чтобы жена послушалась. Зачем она так с ним? Наказание? Испытание? Горацио отвернулся, его вновь начало жечь изнутри презрением к себе самому.
- Горацио, я не буду тебя заставлять, - спокойно сказала Кристина. – Постарайся довериться мне. Дай мне немного времени, если ты так и не захочешь, я развяжу тебя, обещаю.
Говоря эти слова, она сняла одеяло, попутно ласково оглаживая мужа, скинула халат и села рядом, касаясь его обнаженного бедра своим. И тут Горацио понял, что ничего не чувствует. Ни намека на желание. Раньше он моментально заводился, стоило им оказаться наедине, коснуться друг друга. Едкая горечь переполняла рот, не позволяя вымолвить ни слова. Губы кривились, пальцы впивались в ладони. Горацио хотелось просто умереть от стыда или хотя бы снова потерять сознание, чтобы избежать того мучительно позорного момента, когда Кристина почувствует его состояние, поймет, что он стал импотентом.
Кристина мягко положила ладони на его живот, затем повела руку по груди, по-над кожей, так что прикосновения почти не ощущалось, но ощущение было настолько необычным, что невольно полностью завладело вниманием Горацио. Кончики пальцев Кристины дошли до его ладони, все так же невесомо, задевая лишь волоски, да создавая будоражащее движение воздуха возле кожи, и вдруг мягко и уверенно скользнули в ладонь, расправляя ее, но не позволяя пальцам переплестись. Возвратное движение ее ладони было сильным, мягким и властным. Одна ладонь присоединилась к другой.
Секундная пауза, - и снова невесомые касания кончиков пальцев, но теперь они прошли по ноге, вернувшись обратно снова властным и уверенным движением. Эта игра захватила все внимание Горацио, чередования чуть приметных касаний, сильных и властных движений, иногда – будоражащей новизной проходили по его коже тыльной стороной кончики ногтей, не царапая, а лишь добавляя остроты в ощущения. Вскоре Кристина перенесла через него ногу, но не села верхом – ее тело было близко, очень близко, но не прижималось к нему. Какое-то инстинктивное чувство подсказало Горацио, что сейчас лицо Кристины приближается к его лицу. Первые поцелуи были так же невесомы, как и первые касания, и он сам не заметил, как начал на них отвечать. Возбуждение прокралось незаметно, Горацио осознал это, лишь когда Кристина вдруг оторвалась от его губ и он задохнулся.
Она переиграла его. Эта мысль, едва оформившись, неприятно поразила Горацио. Боже милосердный, да что с ним творится? Сперва он не хочет собственную жену, а когда ей удалось это исправить, вдруг считает, что она его переиграла… Его руки были свободно раскинуты, он не чувствовал сейчас привязи, хоть и помнил о ней. Невозможность коснуться, невозможность увидеть добавляла несравненной новизны в ощущения. Ни один, даже самый сильный возбуждающий препарат не заставил бы его желать женщину с такой силой, как сейчас.
- Ты все еще не хочешь сыграть в эту игру, милый? – чуть слышно шепнула Кристина.
- Хочу, - не стал кривить душой он.
- Ты должен отдаться, отдаться целиком, ты хочешь этого? – предупредила Кристина.
- Да, - выдохнул Горацио.
- Тогда ты – мой, - сказала Кристина, запуская пальцы в его волосы и сжимая их, заставляя Горацио запрокинуть голову, выгибая шею.
Ее дыхание обжигало его горло, Горацио непроизвольно напрягся, и Кристина остановилась, ее пальцы в его волосах ослабли. Этого подтверждения, что все произойдет только с его согласия, оказалось достаточно, мышцы Горацио расслабились, и пальцы Кристины тут же сжались, снова запрокидывая его голову. Что-то было в ее дыхании такого глубинного, что Горацио показалось, что он чувствует вампирские острые клыки у своего горла. Кристина прильнула губами к его шее, с выдохом, от которого по телу Горацио будто пробежал электрический разряд, заставив дернуться конечности и вырвав из его груди длинный выдох-стон. Когда она оторвалась от него, Горацио почувствовал себя полностью опустошенным, будто Кристина и правда по-вампирски высосала из него всю жизнь. И вдруг… Вдруг он почувствовал невероятное облегчение, странную сладость и успокоенность. Будто, играя в карты и получив на руки один завалящий козырь, отпасовался партнеру, доверяя ему вести игру, оставшись вроде бы беззащитным, но в полной и абсолютной безопасности. Он был повержен, распят, сломлен, его безвольное тело несло мощным потоком, умело и властно направляемым Кристиной, и в этой абсолютной беспомощности было странное блаженство. Все быстрее, быстрее, быстрее – и вот уже у него перехватило дыхание, когда он вылетел за порог водопада, прежде чем рухнуть в омут наслаждения. Мир растворился в короткой жаркой вспышке…
И вернулся ласковым отблеском глаз жены, нежными касаниями ее губ к разгоряченному лицу.
- Хорошо? – улыбнулась Кристина.
- Хорошо, - согласился он.
И сам слегка удивился своему голосу – без хрипа, глубокому и мощному, идущему откуда-то из самого низа живота. Кристина пальцами зачесала его волосы назад, отводя со лба, провела по щеке. Только теперь Горацио сообразил, что повязка больше не закрывает его глаза.
- Развяжи, - напомнил он, чуть шевельнув кистями. Вот теперь в его голосе не было и тени сомнения, что жена послушается.
Горацио провел освобожденной рукой по ее щеке, а, едва Кристина отвязала вторую, в его глазах блеснул хищный огонек, и он перевернулся, подминая ее под себя. Прижимая всем телом к кровати, заводя ее руки за голову, испытывая первобытный трепет и восторг предвкушения обладания этим нежным телом. Кристина ласково улыбнулась, даже не пытаясь противиться, и запрокинула голову, сама подставляя горло.
Неудержимая, необузданная мощь, яростная страсть заставляла его все убыстрять и убыстрять движения, уже не дожидаясь, пока в ее теле утихнет отзвук предыдущего. Кристина забилась под ним, но он откуда-то знал, что это не сопротивление, а удовольствие, сотрясающее тело, выгнулся сам, не слыша своего крика за криком Кристины – и рухнул. Мокрый, дрожащий, совершенно обессиленный.
- Люблю тебя, - выдохнула Кристина, не открывая глаз. – Люблю тебя…
Внезапно в нем всколыхнулась тень едкой горечи, заставив искривиться губы и ядовито переспросить:
- Какого?
Но Кристины эта тень не коснулась, лишь ладонь ласково легла на его щеку.
- Любого, Горацио, - спокойно ответила она. – Любого, каким ты захочешь быть…
Он задохнулся, дернулся всем телом, будто пытаясь собраться в комок, какой-то предохранитель с треском сломался, и Горацио разрыдался. По-детски взахлеб, неудержимо, выплескивая страх и отчаяние, горечь и ненависть, ярость и боль, зарываясь лицом в мокрую простыню, судорожно комкая ее трясущимися пальцами. Кристина не утешала, не пыталась успокоить. Просто обняла его руками и ногами, создав своеобразный защитный кокон, и Горацио почувствовал себя маленьким, обиженным злыми людьми ребенком, уткнувшимся в материнский подол, так что весь этот злобный мир остался где-то далеко, без каких-либо шансов ворваться в его убежище.
Слезы кончились. Вместе с ними кончились последние силы. Он лежал. В полуобмороке, почти в коме. Осознавая окружающее, но не имея сил даже вытереть мокрый нос о простыню. Кристина осторожно высвободилась из-под него. Где-то в животе зародилось тоскливое, ноющее ощущение – сейчас она уйдет, а он ведь не спит… Кристина взяла с тумбочки пачку влажных салфеток, привела в порядок его лицо. Глаза Горацио были плотно закрыты, лицо, губы – совершенно расслаблены.
- Я знаю, ты меня слышишь, - целуя его в висок, шепнула Кристина. – Все хорошо, я сейчас вернусь, просто полежи немного.
Ее не было пару минут, но Горацио успел замерзнуть. Мокрая простыня противно прилипла к телу, но сил перевернуться на спину так и не было. Ни сил, ни мыслей. Оставалось просто лежать и ждать.
В ванной смолк шум воды, легкие быстрые шаги – и его спины коснулось смоченное теплой водой полотенце. Кристина протерла его спину, ноги, накинула банную простыню, аккуратно промокая кожу. Смазала чем-то ожоги от электрошокера на шее, принялась за отметины от ногтей. Кожу на спине защипало, и Горацио жалобно промычал что-то, дернув плечом.
- Не капризничай, - успокаивающе сказала Кристина, легонько дуя на ранки. – Надо было сразу обработать, уже зажило бы все. Но ты ж постеснялся.
Горацио нечего было возразить, а если б и нашлось – сил не было. Кристина перевернула его на спину, укутав в банную простыню с головой. Заметив, что он дышит широко открытым ртом, помогла высморкаться. Горацио пошмыгал носом и задышал ровнее. Глаза он так и не открывал и позволял Кристине ворочать и перекладывать его, будто был без сознания. Она воспринимала это, как должное. Заново смочив полотенце, протерла его спереди, обработала укусы и порезы, ловко заменила обе промокшие простыни на чистую, облачила Горацио в чистую футболку, уложила голову на подушку, пальцами зачесав назад волосы, укрыла одеялом. Он блаженствовал. Немного удивился, почувствовав укол, но тут же понял, зачем - лопнул только начинающий сжимать грудь обруч, позволяя вздохнуть свободно.
***
Похоже, он отключился ненадолго, потому что через какое-то время вдруг понял, что Кристины в комнате нет. Приподнял голову, оглядываясь, удостоверяясь в правильности этого ощущения. Сил у него вроде прибавилось, но двигаться все равно не хотелось. Горацио опустил голову обратно на подушку, закрыл глаза.
- Симулянт, - услышал он довольный голос Кристины, и, еще не открывая глаз, понял, что она улыбается. – Я все видела. Открывай рот.
Горацио виновато взглянул на нее, заставив усмехнуться шире.
- Милый, рот ниже, - с ласковой насмешкой продолжила Кристина. – Ну, давай, ам, - она открыла рот, так же, как когда кормила Джошуа, и Горацио, непроизвольно улыбнувшись, тоже приоткрыл рот.
- А пошире? – попросила Кристина.
Горацио послушно выполнил просьбу, и Кристина вложила ему в рот кусок мягкого хлеба, предварительно окунув его в чашку. Горацио испугался было, что его опять стошнит, как в последний раз, когда он пытался поесть, но хлебный мякиш расползся по небу приятной сладковатой кашицей, стоило прижать его языком, и Горацио без усилий сглотнул. Скормив таким образом всю булку, Кристина дала ему допить остатки горячего сладкого чая, отставила пустую чашку и занялась запястьями. Горацио лежал и наблюдал за ней, стараясь не улыбаться слишком уж явно. Было нереально хорошо. Единственной ложкой дегтя было смутное опасение – сейчас доктор Кейн закончит свою работу, а что потом?
Кристина закончила бинтовать второе запястье, уложила его руку поверх одеяла. Горацио поднес к губам ее пальцы, благодарно поцеловал. Кристина слегка улыбнулась, тут же сдвинула брови. Посидела немного рядом, размышляя о чем-то. Горацио боялся что-либо спрашивать.
- Милый, прости, я не могу понять, - неожиданно качнула головой Кристина. – Где болит?
Горацио удивленно прислушался к себе и отрицательно покачал головой. Ничего не болело.
- Тогда почему ты не даешь себе заснуть? – помолчав, спросила Кристина, ласково гладя его по щеке.
У него действительно закрывались глаза, но сначала Горацио хотел понять, что она намерена делать дальше. Кристина все еще вопросительно смотрела на него. Это наглость, конечно, но…
- Я засну, и ты уйдешь? – все же рискнул сформулировать мучающий его вопрос Горацио.
Кристина аж прыснула от неожиданности, прикрыла лицо рукой, прикусывая губу.
- Вот оно в чем дело, - она встала, обходя кровать и скидывая халат. Под халатом оказалась легкая ночная сорочка на тонких лямочках. Горацио недоверчиво проследил, как Кристина забралась под одеяло рядом с ним. – Иди сюда, - мягко позвала она.
Повторять не пришлось, Горацио перевернулся, обнимая ее, прижимаясь всем телом.
- Теперь хорошо? – обняла его Кристина.
- Хорошо, - согласился Горацио, вжимаясь щекой в ее плечо.
Кажется, он уснул раньше, чем договорил. Кристина со вздохом покачала головой, тронула губами лоб Горацио, ласково провела по щеке, затем повыше подтянула одеяло – ветер поменялся, и из приоткрытого окна довольно ощутимо тянуло свежестью. Оглядела оставшийся в спальне беспорядок – профессиональная привычка, во время операции на уборку не отвлекаться. Заглянула Горацио в лицо – кажется, он спал очень крепко, но Кристина не хотела проверять, проснется ли он, если она уйдет. Сон ему сейчас был жизненно необходим – и телу, и психике. Чем дольше, тем лучше.
«Утром, все остальное – утром», - решила Кристина. Завтрашний день очень важен, и ей самой тоже нужно поспать перед столь ответственным этапом операции. Вылечить тело, в данном случае, - самая легкая часть задачи. Тут ей опыта не занимать. А вот завтра ей придется положиться на интуицию. Опыт тут бессилен. Но она знает, за что сражается – ведь это и ее жизнь тоже.
***
В эту ночь Горацио подстерегли сразу два кошмара – привычный, старый и свежеиспеченный. Он висел, распятый в удушающе-холодной темноте, не в силах пошевелиться, даже когда острое стальное лезвие приближалось к коже, чтобы сделать очередной надрез. Дженни он не видел, но был абсолютно убежден, что это она. Говорить – не мог, шевелиться – тоже, мог лишь расширенными от ужаса глазами следить за неожиданно возникающим из темноты лезвием, вздрагивать от пронзающей тело боли и обреченно ждать конца.
Начало кошмара Кристина, задремав, пропустила. Лишь когда Горацио застонал, она почувствовала, как напряжены его плечи под ее рукой. Кристина перекатила его на спину и потрясла за плечо, привычно отодвигаясь, чтобы он не задел ее, вскидываясь.
- Горацио, проснись, - позвала она.
И тут же поняла, что дело плохо – он не мог проснуться. Кристина трясла его, звала – бесполезно. Горацио выгибался, стонал, веки приоткрылись, обнажив белые полоски закатившихся глаз, его мышцы подергивались – он не просыпался. Кристина лихорадочно перебирала всевозможные варианты – надавать пощечин? Облить водой? Интуиция подсказывала, что это не сработает, все это просто включится в кошмар. Кристина закусила губу – Горацио захрипел, это уже была агония, если кошмар не прекратить, запросто умрет во сне от ужаса. Решение пришло внезапно. Кристина снова обняла мужа, лаская плечи, спину, гладя по голове, целуя лицо.
- Иди ко мне, Горацио, - тихо, но отчетливо попросила она, прижавшись щекой к его лицу. – Это сон, это неправда. Иди ко мне. Иди сюда. Я здесь. Не бойся, я не дам тебя в обиду. Это сон, только сон. Иди сюда.
И сознание Горацио нашло, наконец, спасительную лазейку. Там, в реальности кошмара, он проснулся и сел, хрипя, кашляя, задыхаясь, затем упал обратно, прямо в объятия Кристины, пряча лицо у нее на груди и цепляясь с отчаянием утопающего за ее руки. Здесь, в настоящей реальности, стоны и дрожь постепенно стихли, Кристина ощутила, как расслабляются напряженные плечи Горацио под ее рукой. Еще некоторое время она не прекращала гладить и целовать его, пока снова не ощутила покорную сонную податливость. Дыхание Горацио выровнялось, затем стало легким поверхностным дыханием крепко спящего человека, щека снова теплой тяжестью прильнула к плечу Кристины, и она с облегчением вздохнула, подтягивая сбившееся одеяло и укутывая плечи Горацио. Теперь можно было надеяться, что он спокойно проспит остаток ночи.
***
На рассвете Кристину разбудила какая-то возня у двери. Она легонько улыбнулась – Джошуа вчера уснул еще в машине и даже не проснулся, когда они вошли в дом под оглушительные громовые раскаты. Так что лежащего в обмороке отца он, по счастью, не видел. Зато сегодня проснулся ни свет, ни заря.
- Иди сюда, - тихонько позвала Кристина, и Джошуа быстренько прошлепал босыми ногами до кровати.
- Ах, бо-бо, - осторожно трогая бинт на руке Горацио, огорчился малыш.
- Тише, - потрепала его по голове Кристина. – Папочка заболел, его нельзя будить.
- Заболел? – потешно сдвинул бровки Джошуа.
- Да, - кивнула Кристина. – Ему нужно много-много спать, потом покушать, немножко погулять, и снова спать.
- И проснется здоровый, - важно покивал Джошуа.
- Что ж, доктор Кейн, я рада, что вы согласны с назначенным мною лечением, - очень официальным тоном сказала Кристина, принимая серьезный вид.
Джошуа тихонько засмеялся, затем приложил палец к губам, покивал, показывая, что он помнит, что нужно соблюдать тишину. Кристина взглянула на Горацио и прикусила губу. Он спал спокойно и крепко, но, если малыш останется в комнате, почти наверняка они своей возней разбудят его. Кристина осторожно подменила себя подушкой, поправила одеяло, прикрыла окно. Горацио спал, а Джошуа, воспользовавшись тем, что мама отвернулась, уже сидел возле отца, гладя по голове и что-то нашептывая на ухо.
Кристина подхватила сына поперек живота и вынесла из спальни. Через минуту она вернулась, быстро навела порядок, принесла детский монитор из комнаты Джошуа, настроила его на максимальную громкость – так они услышат, даже если Горацио просто перевернется или застонет во сне – и вышла, плотно прикрыв за собой дверь.
@темы: Кристина, Джошуа, "Доказательство любви", Горацио Кейн