Глава 5.
Глава 5.
Горацио открыл глаза, прислушиваясь, но шорох не повторился.
«Ветер, - усмехнулся он про себя. – Или паранойя».
Он сам не понимал почему, но в последнее время нервы были на взводе постоянно. Он был настороже, он ждал. Конечно, этому можно было найти ряд простых и вполне логичных объяснений, но Горацио не нужны были объяснения, ему лишь хотелось избавиться от этого чувства надвигающейся неминуемой беды, и просто наслаждаться каждым мгновением. Но тревога не проходила. Беда чудилась ему в выражении глаз Майи, отдающейся с каким-то отчаянным наслаждением, будто эта ночь была последней. В ее желании жить только сегодняшним днем, вычеркнув из жизни все, что было до их встречи. В провернувшемся со скрипом замке, в неурочном звонке какого-то перепутавшего номер подвыпившего оболтуса… Теперь вот шорохи начали слышаться. Единственная реальная угроза, которую мог предвидеть Горацио, исчезла с горизонта. Парни больше не появлялись, ни у его дома, ни у дома Майи, их машина, как оказалось, числилась в угоне. Горацио с огромным трудом удержался от соблазна поискать какую-либо информацию о жизни Майи до аварии. Но ведь девушка ясно дала понять, что подобный шаг будет воспринят как крайняя бестактность с его стороны. Рассказывать сама она тоже не хотела, во всяком случае, пока. Горацио разрывался между уважением к чужой тайне, к личному пространству и желанием удостовериться, что эта тайна не несет с собой никакой опасности для Майи или угрозы их отношениям. Пока что уважение побеждало.
- Я в душ, - чмокнув в плечо дремлющую в его объятиях девушку, негромко сказал Горацио.
- Угу, - промычала она, сворачиваясь клубочком и заворачиваясь в одеяло.
Горацио секунду полюбовался гибким телом, гладкой смуглой кожей, разметавшимися темными прядями волос.
Встав под душ, критичным взглядом оглядел себя. Нет, он, конечно, старается оставаться в форме, но возраст дает о себе знать. А что будет через пару лет? «Да еще и паранойя усиливается не по дням, а по часам», - усмехнулся он, когда ему послышались характерные звуки из комнаты, будто кровать ходит ходуном от безудержных страстных движений. Горацио запрокинул голову, подставляя лицо под струи воды, проводя рукой по волосам. На работе наступило временное затишье, да и Майя не требовала от него слишком уж много, но ведь так не будет вечно. Пренебречь работой он не считает возможным, но хватит ли его сил тогда на поддержание отношений, на то, чтобы уделять Майе достаточно внимания? Смешно, ему скоро пятьдесят, а он впервые стоит перед подобной дилеммой.
Вытираясь, он прислушался. Разумеется, в спальне было тихо. Накинув халат, Горацио вышел из ванной и вдруг остановился, склонив голову набок. Руки, завязывающие пояс халата, замерли. В спальне было абсолютно тихо. Слишком тихо. Он видел лежащую на кровати Майю, но не слышал звука ее сонного дыхания. И потом, она никогда не спала в такой позе – на спине, запрокинув голову, вдавив затылок между подушками, и раскинув руки в стороны.
- Майя, - севшим голосом позвал Горацио, неуверенными шагами подходя к кровати и садясь на край. – Майя…
Он не коснулся девушки, но в этом и не было нужды. Теперь он видел ее широко открытые глаза и точечные кровоизлияния, покрывающие белки. Асфиксия. Где-то на заднем плане сознания мельтешили мысли о том, что он может коснуться ее, поскольку его ДНК и без того тут повсюду, о том, что никакой паранойи у него нет и шум борьбы ему не послышался, о том, что он мог выйти из ванной - и ничего бы не произошло, о том, что нужно позвонить…
Вместо этого Горацио просто сидел, не шевелясь, и смотрел на лицо Майи, снова ставшее лицом Марисоль. Страдающим. Мертвым. Из-за него.
***
Из состояния транса его вывело появление спецназа. Услышав, как внизу грохнула сорванная с петель дверь, Горацио метнулся было за пистолетом, но затем в комнату влетела дымовая шашка, и Горацио, разглядев знакомые фигуры в бронежилетах с автоматами наизготовку, медленным плавным движением положил пистолет на тумбочку и поднял руки.
- Я – лейтенант Горацио Кейн, - щурясь от направленных в лицо фонариков, четко, зло проговорил Горацио. – Я безоружен. Это мой дом. Что вы здесь делаете?
- Мы получили сообщение о совершенном убийстве, - спецназовцы не опускали оружия, Горацио видел, как они рассредоточиваются, осматривая дом.
- Чисто… Чисто… - доносились возгласы.
- Сержант, - позвал один из спецназовцев, обходя Горацио и подходя к кровати.
Горацио прикрыл глаза, сжимая зубы. Ситуация была кошмарной.
- Сэр, вы имеете право хранить молчание, все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде…
Горацио молча выслушал свои права. «Метмен», - неожиданно всплыло в голове. Жестяной человек. Это было очень похоже на то, что он сейчас чувствовал. Все его эмоции, переживания будто затвердели, заставляя тело двигаться скованно, будто на шарнирах, мысли были четкими и сугубо профессиональными, будто он и арестованный – это два совершенно разных человека.
- Я хотел бы одеться, - ровным голосом сказал Горацио.
- Разумеется, - знакомый голос заставил Горацио поднять глаза.
Детектив Джейк Беркли изучающе разглядывал его. Горацио внутренне поморщился – в глазах молодого детектива светился с трудом сдерживаемый азарт. Ему было плевать на чувства Горацио, на то, убивал он или нет. Главным было то, что дело в любом случае будет громким и принесет известность. Либо он разоблачит лейтенанта, либо лейтенант станет его должником.
Уже переодевшись и садясь в машину со скованными сзади руками, Горацио оглянулся на свой дом, ярко освещенный и полный людей. Чувство унижения было очень острым – вся его жизнь сейчас будет выставлена напоказ. Чужие люди будут изучать его дом, разглядывать его вещи… На разобранной, смятой постели в открытой настежь спальне сейчас лежит на всеобщем обозрении обнаженное тело девушки, с которой он полчаса назад занимался любовью.
***
Солнце перевалило за полдень, когда ситуация повторилась с некоторыми «незначительными» изменениями. Перед глазами Горацио вновь проносилась обочина дороги, одежда на нем была казенная, руки скованы наручниками, но уже спереди, а чувство оглушенности лишь усилилось. Он, ныне не лейтенант, а арестованный Горацио Кейн, отправлялся в тюрьму по обвинению в убийстве. Слушание было поспешным, доказательства были вескими, алиби у него не было, да и быть не могло, в залоге было отказано.
Заключенных в автобусе было немного, к тому же Горацио посадили в изолированный отсек, так что он мог спокойно подумать. Если бы ему еще удалось отстроиться от ощущения нереальности происходящего! Но как он мог ожидать, что кто-то поверит в подобный идиотизм – офицер полиции, находясь в здравом уме и твердой памяти, в собственном доме душит девушку, с которой только что занимался любовью… Когда обвинитель заявил, что убийство записано на пленку, Горацио не поверил своим ушам. Но этой улики хватило, чтобы выдвинуть против него обвинение, которое с ходу опровергнуть не удалось – его обвиняли в том, что он убил Майю в ходе любовной игры. Переусердствовал. Выдвигать возражение о том, что в подобные игры он не играет, Горацио не стал в силу его недоказуемости. Возражение, базирующееся на том, что у Горацио не было никаких ран, нанесенных девушкой в виде самозащиты, было отклонено.
«Мог быть уговор, и она терпела, не ожидая, что все зайдет настолько далеко», - такой был выдвинут контраргумент.
«Я этого не делал», - вот и все, что оставалось сказать Горацио.
Еще одной неожиданностью для него было отклонение ходатайства о залоге. Обвинение было слишком серьезным, чтобы надеяться на поручительство, но у Горацио даже мысли не возникло о том, что ему откажут в залоге. Судья был незнакомый, никакой предубежденности к Горацио он испытывать не должен был бы. Предполагать, что офицер полиции, заявляющий о своей невиновности, будет скрываться от правосудия, было довольно странно. При этом объявлении в зале поднялся шум, среди которого Горацио отчетливо различал звонкий и возмущенный голос Келли.
Сам Горацио лишь внимательно взглянул на судью. Это было подозрительно. Свидетельство, которого не могло существовать в природе. Загадочный звонок и появление спецназа, выставившее его не в лучшем свете – создавалось впечатление, что лейтенант не собирался звонить в полицию. Поспешное предварительное слушание. Немотивированный отказ в залоге.
Дело осложнялось тем, что Келли, Эрик, Наталья, Фрэнк, - все, кто знал его ближе других, не могли принимать активное участие в расследовании. А Джейк Беркли вряд ли будет сильно стараться – дело-то вроде как раскрыто. Горацио фактически был пойман с поличным на месте преступления. Горацио понимал, что доказать его невиновность будет довольно сложно, подстава была проведена очень чисто. Но он не сомневался, что его друзья сделают все, что только смогут, и доказательства найдутся.
Его мысли сейчас метались среди других вопросов. Кто за всем этим стоит? Почему выбран такой странный, рискованный способ разделаться с ним? Пристрелить его из засады или взорвать машину было проще и давало больше гарантий, что он не избежит смерти. Так. Горацио подобрался. Отказ в залоге. Он-то рассуждает, какие улики могут помочь его оправдать, как направить своих ребят, чтобы снять с себя это идиотское обвинение. А ему, вероятно, стоит подумать о том, как не попасть в неприятности до суда. Вряд ли человек, организовавший такую виртуозную подставу для него, понадеялся на случай. Скорее всего, противник так же, как и он сам, убежден, что криминалистам удастся опровергнуть первоначальное обвинение. Значит, настоящая подстава ждет его в тюрьме.
***
Полная луна вновь висела над Майами, расстилая дорожку по океанской глади и приглашая всех обосновавшихся на пляжах и набережных влюбленных совершить удивительное путешествие. Горацио не видел луны. Даже через решетку. По очень простой причине – он находился в помещении без окна. И без кровати. Но его это вполне устраивало. Если бы еще можно было бы куда-то деть ключи от двери карцера… Тогда он был бы в безопасности хотя бы до следующей ночи.
Неприятности начались во время прогулки. Еще во время оформления Горацио обратил внимание на маленького кривоногого охранника, Джимми Бартона. Почему-то сразу почувствовал, как охранник выделил его из вновь поступивших, и по спине пробежал холодок. На лице Джимми ничего не отразилось, но Горацио чувствовал хищный азарт, исходящий от него, ощущение смыкающихся на теле огромных когтей было просто-таки осязаемым. Птичка была в клетке. Бартона следовало опасаться.
Спасение пришло неожиданно в виде двухметрового флегматичного Дэна Кинга. Он лично отвел Горацио в одиночку в дальнем крыле.
- Постарайтесь не высовываться, может, не сразу узнают, что вы здесь, - сказал Дэн, запирая дверь камеры.
- Я вас знаю? – Горацио прищурился, склонил голову к плечу, пытаясь вспомнить явно расположенного к нему охранника.
- Вряд ли вспомните, - покачал головой Дэн. – Может, мою сестру, Люси…
Горацио опустил голову. Люси Кинг он помнил. Вот только…
- Два месяца назад. Я присутствовал на казни, - кивнул Дэн, отвечая на его невысказанный вопрос. – Это не значит, что я дам вам какую-то поблажку… - Дэн с трудом проглотил чуть не сорвавшееся с языка слово. Горацио взглянул ему прямо в глаза. – Если вы виновны, будете отвечать, - твердо продолжил Дэн. – Но я не позволю вас убить, если вы сами не будете делать глупостей.
- Спасибо, Дэн, - искренне сказал Горацио. – Это все, что нужно.
В тот момент ему показалось, что проблема решена.
Во время прогулки Горацио по возможности старался держаться в стороне, не отбиваясь от общей массы. Но избежать провокации не смог. Каким образом тот парень оказался у него за спиной, Горацио не понял, лишь почувствовал сильный толчок, другой оказавшийся рядом парень подставил ногу… И из мгновенно начавшейся свалки ему удалось выбраться только когда со всех сторон послышались свистки, окрики охранников и посыпались удары дубинок.
- Жди нас в гости вечерком, рыжий, да не забудь нарядное платьице, - успел выдохнуть ему в лицо один из заключенных, прежде чем его оттащили.
Горацио вытер лицо – ладонь окрасилась красным. И похолодел. Угрожавший ему зек обменялся многозначительным взглядом с довольно наблюдавшим за потасовкой Бартоном.
- Пошли, - услышал Горацио бас Дэна.
- Куда еще? – прищурился Джимми, помахивая дубинкой.
- В санчасть, - невозмутимо ответил Дэн, подталкивая Горацио. – Могли ребра поломать, не нужен мне лишний дохляк в моем блоке. Время к вечеру, пусть полежит ночку под присмотром, а завтра вернется в камеру.
Горацио прижал руку к действительно ноющим ребрам. Он был уверен, что ничего не сломали, хотя и старались, но подыграть Дэну было нелишне. Горацио искренне надеялся, что это не выпадает из привычного образа действий Кинга. Единственное, что ему не нравилось – это что Дэн объявил во всеуслышание, что собирается оставить его на ночь в тюремной больнице. Там безопаснее, конечно, но было бы еще лучше, чтобы об этом никто не знал, и все считали, что он в камере.
Но, как выяснилось, план Дэна Кинга был в другом. Когда Горацио осмотрели и не нашли серьезных повреждений, Дэн привел его в карцер.
- Якобы за драку, - пояснил он. – В журнале я «забыл» проставить номер карцера.
Горацио кивнул. Это давало надежду. Вряд ли кто-то решится искать его ночью по всей тюрьме.
- Спасибо, - сказал он. – Спасибо.
- А завтра придумаем что-нибудь еще, - снова ответил на его невысказанный вопрос Дэн.
Захлопнулась дверь. Горацио опустился на пол, съехав спиной по стене. Откинул голову, касаясь стены затылком. Снова яма. Вот только теперь эта темнота была спасением. Все, что ему оставалось – надеяться, что его не найдут до утра. Днем его вряд ли осмелятся тронуть, а там, глядишь, ребята раскопают что-то, что позволит ему выйти отсюда.
Он даже задремал, но вскоре в ужасе проснулся – приснилось, что беззвучно открылась дверь, в камеру бесшумно скользнули оранжевые тени, на голову накинули мешок…
Горацио вскочил, жадно хватая воздух ртом, прижимаясь всем телом к стене. Видение было жутким. Если его найдут – противопоставить будет нечего. Скрутят и сделают все, что захотят. Смерть будет страшной, мучительной и позорной, но даже о ней придется молить небо, потому что, если ему оставят жизнь, это будет еще хуже, чем смерть.
Спать он больше себе не позволял. Если он выдаст свое местонахождение криком, то кошмар станет явью. Чтобы не уснуть, нужно было о чем-то думать. Но мысли бродили по заколдованному кругу. Думать о Майе – невыносимо больно. О том, как доказать, что невиновен – начинала болеть голова от бесплодности подобных мыслей. Оставалось просто ждать.
***
Шаги и звон ключей. Двери, открываются одна за одной и снова запираются. Горацио вскочил на ноги. Один человек, и, вероятно, охранник. Бартон! Но неужели он думает, что убийство сойдет ему с рук? Вряд ли. Скорее, он просто его найдет, а потом натравит заключенных. Горацио старался успокоить дыхание, стискивая кулаки. Бессилие окатывало ледяными волнами. Голоса. Низкий голос Кинга звучал недовольно, затем растерянно. Дверь открылась, Горацио зажмурился.
- Выходи, - теперь Дэн был настороженно-мрачен.
Назвать улыбку стоящего рядом Бартона иначе как плотоядной не поворачивался язык.
- Лицом к стене, - скомандовал Кинг.
Горацио развернулся, ноги на ширину плеч, руки ладонями на стену… Цепь обвила пояс, наручники, кандалы на ноги. Джимми, ухмыляясь и поигрывая дубинкой, наблюдал за процедурой облачения. Горацио молча наблюдал. Теперь он видел, что уже утро, опасность миновала, но куда его собираются везти и почему это не нравится Дэну?
- Тебя затребовали в город на допрос, - выпрямляясь, пояснил Кинг. – Что-то срочное, не желают ждать, когда пройдет ураган.
- Ураган пройдет стороной, нас слегка потреплет, - хлопнул его по плечу Бартон. – Поторопимся – так успеем проскочить в Майами еще до начала, а вернемся, когда закончится.
Он подергал наручники Горацио, проверяя, насколько крепко они затянуты.
- Вперед, - бросил Джимми, вновь многозначительно похлопывая дубинкой по ноге.
Горацио послушно пошел вперед. Возможно, ребята что-то нашли, поэтому и вызов такой срочный. Вряд ли кто-то из них спал сегодня ночью – ведь они представляют себе, насколько опасна каждая лишняя минута, проведенная им в тюрьме. Ему повезло, что во вчерашней драке ни у кого не оказалось самодельной заточки. Но сегодня могло и не повезти. Вот только почему так доволен Бартон? Или Горацио ошибся в своих предположениях и он вовсе не нанят, может, ему просто доставляет удовольствие зрелище низвергнутого лейтенанта?
В машине Горацио расслабился, почти задремал. Нервное напряжение минувшей ночи отпустило, надежда пушистым крылом ласкала измученное сердце.
- Черт, - выругался Кинг, заставив Горацио открыть глаза и сесть. – Ну и куда ты нас завез?
- Должно быть, пропустил нужный поворот, - Бартон с досадой ударил по рулю. – Черт!
Он переключил скорости, машина двинулась назад, руль вильнул, и машина, попав колесом в яму, забуксовала.
- Вот дрянь!!! – Джимми снова ударил по рулю, и ознакомил пассажиров с лучшей десяткой нецензурных ругательств из своего словаря.
- Я подтолкну, - покачал головой Дэн, выходя из машины.
Джимми выскочил вслед за ним, Горацио успел удивиться, затем понять, дернуться на сиденье и выкрикнуть:
- Дэн!!!
Но Кинг не успел даже схватиться за оружие. Вероломный напарник был слишком близко, чтобы Дэн сумел увернуться от выстрела.
- Вылезай, - распахнулась дверца.
Горацио уперся ногами, но Джимми, схватив его за комбинезон, выволок из машины и швырнул рядом с телом Кинга. Горацио перевернулся на спину, в упор взглянул на предателя.
- Сколько же тебе заплатили? – спросил он.
- У тебя столько нет, и никогда в жизни не будет, - огрызнулся Джимми. – Вставай.
- Зачем? – прищурился Горацио.
- Вставай! – прикрикнул Бартон, и рывком помог ему подняться на ноги. – А теперь беги, - выразительно повел стволом пистолета он.
Горацио усмехнулся, задирая подбородок. Хочет изобразить попытку к бегству? Не выйдет.
- Если не побежишь, ляжешь рядом с ним, - рявкнул Джимми. Ему приходилось перекрикивать шум поднявшегося ветра.
- А если побегу, ты меня отпустишь? – презрительно поинтересовался Горацио.
- Вот именно, - выразительно указывая взглядом на тело Дэна, кивнул Джимми.
Горацио напряженно размышлял. Если он побежит, из него сделают убийцу полицейского. Спецназ получит приказ стрелять на поражение в случае сопротивления, и кто-то, кому за это, разумеется, заплатят, слегка переусердствует. Да он может и не выбраться с болота, ураган уже совсем близко. Но это шанс. И, тем не менее, ему готовы дать этот, пусть мизерный, но шанс на выживание. Почему? Так смерть будет более позорной? Во всем этом прослеживалась система. Кто-то хотел для него не просто смерти – позора.
- И ты не скажешь, даже напоследок, кому это все понадобилось? – спросил Горацио. Ветер трепал его волосы, забивал голос, так что приходилось кричать, чтобы быть услышанным.
- Считай, что это привет с того света, щенок, - прокричал Джимми. – От того, кого ты опозорил и убил. Считаю до десяти, - он поднял пистолет, наводя его на Горацио.
- Сними цепи, - попросил Горацио.
- Раз… - Джимми отрицательно помотал головой. – Два…
Горацио развернулся и пошел в заросли, ежесекундно ожидая выстрела в спину. Однако он благополучно скрылся из виду, а выстрела так и не прозвучало. Горацио остановился, сквозь ветви пытаясь рассмотреть, что делает Джимми. Тот подложил что-то под колесо, вывел машину из ямы, остановился, несколькими ударами рукоятки пистолета выломал решетку, отделяющую заднее сиденье от передних. Затем Джимми с размаху врезался головой в боковое стекло. Стекло пошло трещинами, на лбу Бартона выступила кровь. Горацио поморщился – грамотно. Выбил решетку, оглушил одного охранника, заставил другого выйти, застрелил и сбежал.
Когда машина уехала, Горацио торопливо подошел к оставленному Бартоном телу Кинга. Ураган усиливался, хлынул дождь. Джимми оказался предусмотрительным – ни оружия, ни ключей от наручников и кандалов. Идти через болота скованным было просто самоубийством. Но оставаться тоже было нельзя – эпицентр урагана, возможно, пройдет стороной, но ему в любом случае придется несладко, если он не найдет укрытия.
Горацио, пригибаясь, чтобы устоять на ногах в шквальных порывах ветра, двинулся по дороге в сторону, противоположную той, в которую уехал Бартон. Ситуация усложнялась еще и тем, что он не имел ни малейшего представления о том, в какой стороне находится город.
Дорога терялась в зарослях. Горацио остановился, раздумывая, затем двинулся дальше. Когда-то эта дорога куда-то вела, значит, там может быть укрытие. Ноги разъезжались в жидкой грязи. Это было бы не страшно, если б не цепи. Они не позволяли сделать широкий шаг, цеплялись за все, чуть не сшибая Горацио с ног, а наручники не позволяли взмахивать руками, удерживая равновесие.
Топь становилась совсем непролазной. Горацио уже почти решился повернуть назад, как вдруг нога сорвалась с кочки, резкий рывок цепи подсек вторую ногу, и он всем телом плюхнулся в болото. Поднял голову, отфыркиваясь, пытаясь стряхнуть текущую с волос жидкую грязь и как-то вытереть лицо о комбинезон. Но получалось плохо. А через несколько секунд Горацио почувствовал, что погружается. Рванулся, пытаясь перевернуться и встать на колени - провалился еще глубже. Откинулся на спину, пытаясь затормозить погружение, затем начал осторожно перемещаться вбок. Вскоре он нащупал скованными руками сломанный ствол, одним концом уходящий прямо в глубь той смертельной ловушки, в которую он попал. Ствол помог ему остановить погружение, так что голова осталась над поверхностью. Но чтобы выбраться, нужно было подтянуться, а наручники не позволяли этого сделать, пристегнутые к опоясывающей его цепи.
Горацио навалился на спасительный ствол всем телом, с замиранием ожидая треска, но ствол выдержал. Однако радость была преждевременной. Попытавшись подтянуться, цепляясь зубами, Горацио удалось приподняться, но выбраться совсем не получалось – цепь, запутавшись где-то внизу, надежно удерживала его. Он застрял.
Беглец в центре болота среди надвигающегося урагана. Дождь смыл грязь с лица, так что Горацио смог приоткрыть глаза и взглянуть на низкие, грозные тучи сквозь мечущиеся ветви пальм. Неужели ему предназначено умереть вот так?
Глава 5.Горацио открыл глаза, прислушиваясь, но шорох не повторился.
«Ветер, - усмехнулся он про себя. – Или паранойя».
Он сам не понимал почему, но в последнее время нервы были на взводе постоянно. Он был настороже, он ждал. Конечно, этому можно было найти ряд простых и вполне логичных объяснений, но Горацио не нужны были объяснения, ему лишь хотелось избавиться от этого чувства надвигающейся неминуемой беды, и просто наслаждаться каждым мгновением. Но тревога не проходила. Беда чудилась ему в выражении глаз Майи, отдающейся с каким-то отчаянным наслаждением, будто эта ночь была последней. В ее желании жить только сегодняшним днем, вычеркнув из жизни все, что было до их встречи. В провернувшемся со скрипом замке, в неурочном звонке какого-то перепутавшего номер подвыпившего оболтуса… Теперь вот шорохи начали слышаться. Единственная реальная угроза, которую мог предвидеть Горацио, исчезла с горизонта. Парни больше не появлялись, ни у его дома, ни у дома Майи, их машина, как оказалось, числилась в угоне. Горацио с огромным трудом удержался от соблазна поискать какую-либо информацию о жизни Майи до аварии. Но ведь девушка ясно дала понять, что подобный шаг будет воспринят как крайняя бестактность с его стороны. Рассказывать сама она тоже не хотела, во всяком случае, пока. Горацио разрывался между уважением к чужой тайне, к личному пространству и желанием удостовериться, что эта тайна не несет с собой никакой опасности для Майи или угрозы их отношениям. Пока что уважение побеждало.
- Я в душ, - чмокнув в плечо дремлющую в его объятиях девушку, негромко сказал Горацио.
- Угу, - промычала она, сворачиваясь клубочком и заворачиваясь в одеяло.
Горацио секунду полюбовался гибким телом, гладкой смуглой кожей, разметавшимися темными прядями волос.
Встав под душ, критичным взглядом оглядел себя. Нет, он, конечно, старается оставаться в форме, но возраст дает о себе знать. А что будет через пару лет? «Да еще и паранойя усиливается не по дням, а по часам», - усмехнулся он, когда ему послышались характерные звуки из комнаты, будто кровать ходит ходуном от безудержных страстных движений. Горацио запрокинул голову, подставляя лицо под струи воды, проводя рукой по волосам. На работе наступило временное затишье, да и Майя не требовала от него слишком уж много, но ведь так не будет вечно. Пренебречь работой он не считает возможным, но хватит ли его сил тогда на поддержание отношений, на то, чтобы уделять Майе достаточно внимания? Смешно, ему скоро пятьдесят, а он впервые стоит перед подобной дилеммой.
Вытираясь, он прислушался. Разумеется, в спальне было тихо. Накинув халат, Горацио вышел из ванной и вдруг остановился, склонив голову набок. Руки, завязывающие пояс халата, замерли. В спальне было абсолютно тихо. Слишком тихо. Он видел лежащую на кровати Майю, но не слышал звука ее сонного дыхания. И потом, она никогда не спала в такой позе – на спине, запрокинув голову, вдавив затылок между подушками, и раскинув руки в стороны.
- Майя, - севшим голосом позвал Горацио, неуверенными шагами подходя к кровати и садясь на край. – Майя…
Он не коснулся девушки, но в этом и не было нужды. Теперь он видел ее широко открытые глаза и точечные кровоизлияния, покрывающие белки. Асфиксия. Где-то на заднем плане сознания мельтешили мысли о том, что он может коснуться ее, поскольку его ДНК и без того тут повсюду, о том, что никакой паранойи у него нет и шум борьбы ему не послышался, о том, что он мог выйти из ванной - и ничего бы не произошло, о том, что нужно позвонить…
Вместо этого Горацио просто сидел, не шевелясь, и смотрел на лицо Майи, снова ставшее лицом Марисоль. Страдающим. Мертвым. Из-за него.
***
Из состояния транса его вывело появление спецназа. Услышав, как внизу грохнула сорванная с петель дверь, Горацио метнулся было за пистолетом, но затем в комнату влетела дымовая шашка, и Горацио, разглядев знакомые фигуры в бронежилетах с автоматами наизготовку, медленным плавным движением положил пистолет на тумбочку и поднял руки.
- Я – лейтенант Горацио Кейн, - щурясь от направленных в лицо фонариков, четко, зло проговорил Горацио. – Я безоружен. Это мой дом. Что вы здесь делаете?
- Мы получили сообщение о совершенном убийстве, - спецназовцы не опускали оружия, Горацио видел, как они рассредоточиваются, осматривая дом.
- Чисто… Чисто… - доносились возгласы.
- Сержант, - позвал один из спецназовцев, обходя Горацио и подходя к кровати.
Горацио прикрыл глаза, сжимая зубы. Ситуация была кошмарной.
- Сэр, вы имеете право хранить молчание, все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде…
Горацио молча выслушал свои права. «Метмен», - неожиданно всплыло в голове. Жестяной человек. Это было очень похоже на то, что он сейчас чувствовал. Все его эмоции, переживания будто затвердели, заставляя тело двигаться скованно, будто на шарнирах, мысли были четкими и сугубо профессиональными, будто он и арестованный – это два совершенно разных человека.
- Я хотел бы одеться, - ровным голосом сказал Горацио.
- Разумеется, - знакомый голос заставил Горацио поднять глаза.
Детектив Джейк Беркли изучающе разглядывал его. Горацио внутренне поморщился – в глазах молодого детектива светился с трудом сдерживаемый азарт. Ему было плевать на чувства Горацио, на то, убивал он или нет. Главным было то, что дело в любом случае будет громким и принесет известность. Либо он разоблачит лейтенанта, либо лейтенант станет его должником.
Уже переодевшись и садясь в машину со скованными сзади руками, Горацио оглянулся на свой дом, ярко освещенный и полный людей. Чувство унижения было очень острым – вся его жизнь сейчас будет выставлена напоказ. Чужие люди будут изучать его дом, разглядывать его вещи… На разобранной, смятой постели в открытой настежь спальне сейчас лежит на всеобщем обозрении обнаженное тело девушки, с которой он полчаса назад занимался любовью.
***
Солнце перевалило за полдень, когда ситуация повторилась с некоторыми «незначительными» изменениями. Перед глазами Горацио вновь проносилась обочина дороги, одежда на нем была казенная, руки скованы наручниками, но уже спереди, а чувство оглушенности лишь усилилось. Он, ныне не лейтенант, а арестованный Горацио Кейн, отправлялся в тюрьму по обвинению в убийстве. Слушание было поспешным, доказательства были вескими, алиби у него не было, да и быть не могло, в залоге было отказано.
Заключенных в автобусе было немного, к тому же Горацио посадили в изолированный отсек, так что он мог спокойно подумать. Если бы ему еще удалось отстроиться от ощущения нереальности происходящего! Но как он мог ожидать, что кто-то поверит в подобный идиотизм – офицер полиции, находясь в здравом уме и твердой памяти, в собственном доме душит девушку, с которой только что занимался любовью… Когда обвинитель заявил, что убийство записано на пленку, Горацио не поверил своим ушам. Но этой улики хватило, чтобы выдвинуть против него обвинение, которое с ходу опровергнуть не удалось – его обвиняли в том, что он убил Майю в ходе любовной игры. Переусердствовал. Выдвигать возражение о том, что в подобные игры он не играет, Горацио не стал в силу его недоказуемости. Возражение, базирующееся на том, что у Горацио не было никаких ран, нанесенных девушкой в виде самозащиты, было отклонено.
«Мог быть уговор, и она терпела, не ожидая, что все зайдет настолько далеко», - такой был выдвинут контраргумент.
«Я этого не делал», - вот и все, что оставалось сказать Горацио.
Еще одной неожиданностью для него было отклонение ходатайства о залоге. Обвинение было слишком серьезным, чтобы надеяться на поручительство, но у Горацио даже мысли не возникло о том, что ему откажут в залоге. Судья был незнакомый, никакой предубежденности к Горацио он испытывать не должен был бы. Предполагать, что офицер полиции, заявляющий о своей невиновности, будет скрываться от правосудия, было довольно странно. При этом объявлении в зале поднялся шум, среди которого Горацио отчетливо различал звонкий и возмущенный голос Келли.
Сам Горацио лишь внимательно взглянул на судью. Это было подозрительно. Свидетельство, которого не могло существовать в природе. Загадочный звонок и появление спецназа, выставившее его не в лучшем свете – создавалось впечатление, что лейтенант не собирался звонить в полицию. Поспешное предварительное слушание. Немотивированный отказ в залоге.
Дело осложнялось тем, что Келли, Эрик, Наталья, Фрэнк, - все, кто знал его ближе других, не могли принимать активное участие в расследовании. А Джейк Беркли вряд ли будет сильно стараться – дело-то вроде как раскрыто. Горацио фактически был пойман с поличным на месте преступления. Горацио понимал, что доказать его невиновность будет довольно сложно, подстава была проведена очень чисто. Но он не сомневался, что его друзья сделают все, что только смогут, и доказательства найдутся.
Его мысли сейчас метались среди других вопросов. Кто за всем этим стоит? Почему выбран такой странный, рискованный способ разделаться с ним? Пристрелить его из засады или взорвать машину было проще и давало больше гарантий, что он не избежит смерти. Так. Горацио подобрался. Отказ в залоге. Он-то рассуждает, какие улики могут помочь его оправдать, как направить своих ребят, чтобы снять с себя это идиотское обвинение. А ему, вероятно, стоит подумать о том, как не попасть в неприятности до суда. Вряд ли человек, организовавший такую виртуозную подставу для него, понадеялся на случай. Скорее всего, противник так же, как и он сам, убежден, что криминалистам удастся опровергнуть первоначальное обвинение. Значит, настоящая подстава ждет его в тюрьме.
***
Полная луна вновь висела над Майами, расстилая дорожку по океанской глади и приглашая всех обосновавшихся на пляжах и набережных влюбленных совершить удивительное путешествие. Горацио не видел луны. Даже через решетку. По очень простой причине – он находился в помещении без окна. И без кровати. Но его это вполне устраивало. Если бы еще можно было бы куда-то деть ключи от двери карцера… Тогда он был бы в безопасности хотя бы до следующей ночи.
Неприятности начались во время прогулки. Еще во время оформления Горацио обратил внимание на маленького кривоногого охранника, Джимми Бартона. Почему-то сразу почувствовал, как охранник выделил его из вновь поступивших, и по спине пробежал холодок. На лице Джимми ничего не отразилось, но Горацио чувствовал хищный азарт, исходящий от него, ощущение смыкающихся на теле огромных когтей было просто-таки осязаемым. Птичка была в клетке. Бартона следовало опасаться.
Спасение пришло неожиданно в виде двухметрового флегматичного Дэна Кинга. Он лично отвел Горацио в одиночку в дальнем крыле.
- Постарайтесь не высовываться, может, не сразу узнают, что вы здесь, - сказал Дэн, запирая дверь камеры.
- Я вас знаю? – Горацио прищурился, склонил голову к плечу, пытаясь вспомнить явно расположенного к нему охранника.
- Вряд ли вспомните, - покачал головой Дэн. – Может, мою сестру, Люси…
Горацио опустил голову. Люси Кинг он помнил. Вот только…
- Два месяца назад. Я присутствовал на казни, - кивнул Дэн, отвечая на его невысказанный вопрос. – Это не значит, что я дам вам какую-то поблажку… - Дэн с трудом проглотил чуть не сорвавшееся с языка слово. Горацио взглянул ему прямо в глаза. – Если вы виновны, будете отвечать, - твердо продолжил Дэн. – Но я не позволю вас убить, если вы сами не будете делать глупостей.
- Спасибо, Дэн, - искренне сказал Горацио. – Это все, что нужно.
В тот момент ему показалось, что проблема решена.
Во время прогулки Горацио по возможности старался держаться в стороне, не отбиваясь от общей массы. Но избежать провокации не смог. Каким образом тот парень оказался у него за спиной, Горацио не понял, лишь почувствовал сильный толчок, другой оказавшийся рядом парень подставил ногу… И из мгновенно начавшейся свалки ему удалось выбраться только когда со всех сторон послышались свистки, окрики охранников и посыпались удары дубинок.
- Жди нас в гости вечерком, рыжий, да не забудь нарядное платьице, - успел выдохнуть ему в лицо один из заключенных, прежде чем его оттащили.
Горацио вытер лицо – ладонь окрасилась красным. И похолодел. Угрожавший ему зек обменялся многозначительным взглядом с довольно наблюдавшим за потасовкой Бартоном.
- Пошли, - услышал Горацио бас Дэна.
- Куда еще? – прищурился Джимми, помахивая дубинкой.
- В санчасть, - невозмутимо ответил Дэн, подталкивая Горацио. – Могли ребра поломать, не нужен мне лишний дохляк в моем блоке. Время к вечеру, пусть полежит ночку под присмотром, а завтра вернется в камеру.
Горацио прижал руку к действительно ноющим ребрам. Он был уверен, что ничего не сломали, хотя и старались, но подыграть Дэну было нелишне. Горацио искренне надеялся, что это не выпадает из привычного образа действий Кинга. Единственное, что ему не нравилось – это что Дэн объявил во всеуслышание, что собирается оставить его на ночь в тюремной больнице. Там безопаснее, конечно, но было бы еще лучше, чтобы об этом никто не знал, и все считали, что он в камере.
Но, как выяснилось, план Дэна Кинга был в другом. Когда Горацио осмотрели и не нашли серьезных повреждений, Дэн привел его в карцер.
- Якобы за драку, - пояснил он. – В журнале я «забыл» проставить номер карцера.
Горацио кивнул. Это давало надежду. Вряд ли кто-то решится искать его ночью по всей тюрьме.
- Спасибо, - сказал он. – Спасибо.
- А завтра придумаем что-нибудь еще, - снова ответил на его невысказанный вопрос Дэн.
Захлопнулась дверь. Горацио опустился на пол, съехав спиной по стене. Откинул голову, касаясь стены затылком. Снова яма. Вот только теперь эта темнота была спасением. Все, что ему оставалось – надеяться, что его не найдут до утра. Днем его вряд ли осмелятся тронуть, а там, глядишь, ребята раскопают что-то, что позволит ему выйти отсюда.
Он даже задремал, но вскоре в ужасе проснулся – приснилось, что беззвучно открылась дверь, в камеру бесшумно скользнули оранжевые тени, на голову накинули мешок…
Горацио вскочил, жадно хватая воздух ртом, прижимаясь всем телом к стене. Видение было жутким. Если его найдут – противопоставить будет нечего. Скрутят и сделают все, что захотят. Смерть будет страшной, мучительной и позорной, но даже о ней придется молить небо, потому что, если ему оставят жизнь, это будет еще хуже, чем смерть.
Спать он больше себе не позволял. Если он выдаст свое местонахождение криком, то кошмар станет явью. Чтобы не уснуть, нужно было о чем-то думать. Но мысли бродили по заколдованному кругу. Думать о Майе – невыносимо больно. О том, как доказать, что невиновен – начинала болеть голова от бесплодности подобных мыслей. Оставалось просто ждать.
***
Шаги и звон ключей. Двери, открываются одна за одной и снова запираются. Горацио вскочил на ноги. Один человек, и, вероятно, охранник. Бартон! Но неужели он думает, что убийство сойдет ему с рук? Вряд ли. Скорее, он просто его найдет, а потом натравит заключенных. Горацио старался успокоить дыхание, стискивая кулаки. Бессилие окатывало ледяными волнами. Голоса. Низкий голос Кинга звучал недовольно, затем растерянно. Дверь открылась, Горацио зажмурился.
- Выходи, - теперь Дэн был настороженно-мрачен.
Назвать улыбку стоящего рядом Бартона иначе как плотоядной не поворачивался язык.
- Лицом к стене, - скомандовал Кинг.
Горацио развернулся, ноги на ширину плеч, руки ладонями на стену… Цепь обвила пояс, наручники, кандалы на ноги. Джимми, ухмыляясь и поигрывая дубинкой, наблюдал за процедурой облачения. Горацио молча наблюдал. Теперь он видел, что уже утро, опасность миновала, но куда его собираются везти и почему это не нравится Дэну?
- Тебя затребовали в город на допрос, - выпрямляясь, пояснил Кинг. – Что-то срочное, не желают ждать, когда пройдет ураган.
- Ураган пройдет стороной, нас слегка потреплет, - хлопнул его по плечу Бартон. – Поторопимся – так успеем проскочить в Майами еще до начала, а вернемся, когда закончится.
Он подергал наручники Горацио, проверяя, насколько крепко они затянуты.
- Вперед, - бросил Джимми, вновь многозначительно похлопывая дубинкой по ноге.
Горацио послушно пошел вперед. Возможно, ребята что-то нашли, поэтому и вызов такой срочный. Вряд ли кто-то из них спал сегодня ночью – ведь они представляют себе, насколько опасна каждая лишняя минута, проведенная им в тюрьме. Ему повезло, что во вчерашней драке ни у кого не оказалось самодельной заточки. Но сегодня могло и не повезти. Вот только почему так доволен Бартон? Или Горацио ошибся в своих предположениях и он вовсе не нанят, может, ему просто доставляет удовольствие зрелище низвергнутого лейтенанта?
В машине Горацио расслабился, почти задремал. Нервное напряжение минувшей ночи отпустило, надежда пушистым крылом ласкала измученное сердце.
- Черт, - выругался Кинг, заставив Горацио открыть глаза и сесть. – Ну и куда ты нас завез?
- Должно быть, пропустил нужный поворот, - Бартон с досадой ударил по рулю. – Черт!
Он переключил скорости, машина двинулась назад, руль вильнул, и машина, попав колесом в яму, забуксовала.
- Вот дрянь!!! – Джимми снова ударил по рулю, и ознакомил пассажиров с лучшей десяткой нецензурных ругательств из своего словаря.
- Я подтолкну, - покачал головой Дэн, выходя из машины.
Джимми выскочил вслед за ним, Горацио успел удивиться, затем понять, дернуться на сиденье и выкрикнуть:
- Дэн!!!
Но Кинг не успел даже схватиться за оружие. Вероломный напарник был слишком близко, чтобы Дэн сумел увернуться от выстрела.
- Вылезай, - распахнулась дверца.
Горацио уперся ногами, но Джимми, схватив его за комбинезон, выволок из машины и швырнул рядом с телом Кинга. Горацио перевернулся на спину, в упор взглянул на предателя.
- Сколько же тебе заплатили? – спросил он.
- У тебя столько нет, и никогда в жизни не будет, - огрызнулся Джимми. – Вставай.
- Зачем? – прищурился Горацио.
- Вставай! – прикрикнул Бартон, и рывком помог ему подняться на ноги. – А теперь беги, - выразительно повел стволом пистолета он.
Горацио усмехнулся, задирая подбородок. Хочет изобразить попытку к бегству? Не выйдет.
- Если не побежишь, ляжешь рядом с ним, - рявкнул Джимми. Ему приходилось перекрикивать шум поднявшегося ветра.
- А если побегу, ты меня отпустишь? – презрительно поинтересовался Горацио.
- Вот именно, - выразительно указывая взглядом на тело Дэна, кивнул Джимми.
Горацио напряженно размышлял. Если он побежит, из него сделают убийцу полицейского. Спецназ получит приказ стрелять на поражение в случае сопротивления, и кто-то, кому за это, разумеется, заплатят, слегка переусердствует. Да он может и не выбраться с болота, ураган уже совсем близко. Но это шанс. И, тем не менее, ему готовы дать этот, пусть мизерный, но шанс на выживание. Почему? Так смерть будет более позорной? Во всем этом прослеживалась система. Кто-то хотел для него не просто смерти – позора.
- И ты не скажешь, даже напоследок, кому это все понадобилось? – спросил Горацио. Ветер трепал его волосы, забивал голос, так что приходилось кричать, чтобы быть услышанным.
- Считай, что это привет с того света, щенок, - прокричал Джимми. – От того, кого ты опозорил и убил. Считаю до десяти, - он поднял пистолет, наводя его на Горацио.
- Сними цепи, - попросил Горацио.
- Раз… - Джимми отрицательно помотал головой. – Два…
Горацио развернулся и пошел в заросли, ежесекундно ожидая выстрела в спину. Однако он благополучно скрылся из виду, а выстрела так и не прозвучало. Горацио остановился, сквозь ветви пытаясь рассмотреть, что делает Джимми. Тот подложил что-то под колесо, вывел машину из ямы, остановился, несколькими ударами рукоятки пистолета выломал решетку, отделяющую заднее сиденье от передних. Затем Джимми с размаху врезался головой в боковое стекло. Стекло пошло трещинами, на лбу Бартона выступила кровь. Горацио поморщился – грамотно. Выбил решетку, оглушил одного охранника, заставил другого выйти, застрелил и сбежал.
Когда машина уехала, Горацио торопливо подошел к оставленному Бартоном телу Кинга. Ураган усиливался, хлынул дождь. Джимми оказался предусмотрительным – ни оружия, ни ключей от наручников и кандалов. Идти через болота скованным было просто самоубийством. Но оставаться тоже было нельзя – эпицентр урагана, возможно, пройдет стороной, но ему в любом случае придется несладко, если он не найдет укрытия.
Горацио, пригибаясь, чтобы устоять на ногах в шквальных порывах ветра, двинулся по дороге в сторону, противоположную той, в которую уехал Бартон. Ситуация усложнялась еще и тем, что он не имел ни малейшего представления о том, в какой стороне находится город.
Дорога терялась в зарослях. Горацио остановился, раздумывая, затем двинулся дальше. Когда-то эта дорога куда-то вела, значит, там может быть укрытие. Ноги разъезжались в жидкой грязи. Это было бы не страшно, если б не цепи. Они не позволяли сделать широкий шаг, цеплялись за все, чуть не сшибая Горацио с ног, а наручники не позволяли взмахивать руками, удерживая равновесие.
Топь становилась совсем непролазной. Горацио уже почти решился повернуть назад, как вдруг нога сорвалась с кочки, резкий рывок цепи подсек вторую ногу, и он всем телом плюхнулся в болото. Поднял голову, отфыркиваясь, пытаясь стряхнуть текущую с волос жидкую грязь и как-то вытереть лицо о комбинезон. Но получалось плохо. А через несколько секунд Горацио почувствовал, что погружается. Рванулся, пытаясь перевернуться и встать на колени - провалился еще глубже. Откинулся на спину, пытаясь затормозить погружение, затем начал осторожно перемещаться вбок. Вскоре он нащупал скованными руками сломанный ствол, одним концом уходящий прямо в глубь той смертельной ловушки, в которую он попал. Ствол помог ему остановить погружение, так что голова осталась над поверхностью. Но чтобы выбраться, нужно было подтянуться, а наручники не позволяли этого сделать, пристегнутые к опоясывающей его цепи.
Горацио навалился на спасительный ствол всем телом, с замиранием ожидая треска, но ствол выдержал. Однако радость была преждевременной. Попытавшись подтянуться, цепляясь зубами, Горацио удалось приподняться, но выбраться совсем не получалось – цепь, запутавшись где-то внизу, надежно удерживала его. Он застрял.
Беглец в центре болота среди надвигающегося урагана. Дождь смыл грязь с лица, так что Горацио смог приоткрыть глаза и взглянуть на низкие, грозные тучи сквозь мечущиеся ветви пальм. Неужели ему предназначено умереть вот так?
@темы: Джейк Беркли, "Майя", Горацио Кейн