Глава 6.
Глава 6.
Элину разбудил бой часов. Она вздрогнула, вскинулась, оглядываясь, но в комнате ничего не изменилось. Приглушенный свет, тишина, нарушаемая лишь звуком дыхания. Элина подошла к кровати, осторожно провела рукой по волосам Горацио. Он лежал ничком, раскинув руки, лицо все еще было бледно-серым, глаза закрыты, рот, напротив, приоткрыт, щека плотно прижата к простыне. Элина перевела взгляд на его спину – в животе по-прежнему все сжималось при каждом взгляде на кровавое месиво из порванной в лоскуты кожи и плоти. Они с Тимом долго возились, выбирая неотличимые от кожи, пропитанные кровью лохмотья рубашки и промывая рану. Впрочем, под определение раны иссеченная спина подходила плохо – слишком большая и слишком глубокая область поражения. Минут пять работы для хорошего целителя – вот только магию сейчас применять было опасно. Пришлось обходиться обычной медициной.
Элина приспустила одеяло чуть ниже, сделала укол, стараясь не попасть в отметины предыдущих инъекций. Тим хорошенько опустошил какую-то из местных аптек – десять доз сильнейшего обезболивающего, последнюю из которых она ввела только что. Элина надеялась, что этого действительно хватит – последние часы Горацио лежал спокойно, не начинал стонать и вздрагивать, когда подходило время следующего укола.
Сам Тим отправился на разведку. На рассвете истекали условленные 72 часа, в течение которых вампиры требовали выдачи. Предсказать реакцию вампиров на сообщение, что Горацио вошел в круг Отступников, не мог никто, но и отдавать его, тем более теперь, никто не собирался. Поднять вопрос о том, в чьей он юрисдикции – Света или Тьмы – можно будет лишь на следующий день, когда станет возможно применить заклинание Сути. Хотя Тим считал, что применять его бессмысленно. Инициация вампиров была грубой, поверхностной, сути она не затронула, как был Горацио Светлым по рождению, так и остался. Из-за этого все и произошло – а исход конфликта Светлой сути и инициированной Темной сущности предсказать было невозможно.
Элина осторожно, стараясь не касаться кровавых рубцов, нанесла мазь. Больше они ничем помочь не могли. Поставили дополнительную защиту вокруг комнаты в доме Тима, чтобы никто не смог учуять Горацио, и дежурили, оказывая обычную медицинскую помощь. Она вытерла руки, снова осторожно погладила Горацио по волосам. От его позы, от беспомощной расслабленности щемило в груди, и Элине было очень сложно сдерживать желание применить магию, несмотря на возможные последствия.
Горацио шевельнулся, глубоко вздохнул, его пальцы напряглись, впиваясь в простыню, губы сжались – и мазь начала впитываться с тихим шипением, кровавые рубцы затягивались чистой, нежной кожей. Элина улыбнулась, чуть не расплакавшись от облегчения. Через несколько минут от страшной раны не осталось и следа. Горацио заворочался, с трудом перекатился на бок, часто, глубоко дыша, облизнул губы. Элина помогла ему развернуться на спину, приготовленный стакан с водой стоял на тумбочке, так что утолить жажду Горацио смог сразу.
Элина отставила стакан, и вновь села рядом. Осторожно отвела волосы с его лица, провела по щеке, по груди… Она не вполне понимала, что с ней сейчас происходит. К радости от того, что Горацио жив, что он очнулся, что ему больше не больно, примешивалось еще и что-то другое. Когда он перекатился на спину, одеяло, и так прикрывавшее его еле-еле, сползло совсем, но Горацио не обращал на это внимания. Казалось, он спит – так расслабленна была рука, лежащая на груди, спокойно лицо, чуть приоткрыты губы. А Элина, будто школьница, не могла отвести взгляда, норовившего воровато скользнуть ниже, вслед за рукой, уже лежащей на его животе.
Она успела осознать, что ситуация выходит из-под контроля, но опомниться ей не дали. Горацио открыл глаза, не выказывая ни малейшего удивления ее поведением, сел, запуская руку в густые пряди на ее затылке, притягивая к себе… Странное выражение его взгляда не ускользнуло от внимания Элины, но поцелуй, глубокий, чувственный, по-хозяйски уверенный, не оставил ей возможности размышлять на эту тему. Как она могла не ответить?
Через минуту выяснилось, что Горацио не намерен останавливаться на поцелуях. Прежде, чем Элина успела сообразить, что происходит, ее тело оказалось обнаженным до пояса, его руки, губы не оставили необласканным ни единого сантиметра кожи. Они уже лежали, и дыхание прерывалось, рука Горацио ласкала ее щеку, и Элина вжималась в нее, наклоняя голову, он провел по ее губам большим пальцем, и Элина с неожиданной для нее самой готовностью приоткрыла рот, приняла его, обхватывая так же глубоко и плотно, как его губы сейчас захватывали ее сосок. Другая его рука уже сжимала ее бедро, уверенно забираясь под юбку.
Такой напор ошеломил ее, разбудил всю чувственность, на которую она была способна, но здравомыслие, не дезертировавшее до конца, испортило ей все удовольствие, заставив остановиться, высвободиться из его рук, поднимаясь и отодвигаясь.
- Горацио, погоди… - она сглотнула, удерживая его за плечи, сопротивляясь изо всех сил страстному желанию продолжить начатое. – Горацио, что ты делаешь? Мы же…
- Я делаю то, чего ты хочешь, - не дал ей договорить Горацио. В его глубоком, низком голосе не было колебания.
Он опрокинул Элину на кровать, задирая юбку, сдирая трусики, подпихивая под бедра подушку – все это с такой властностью и так быстро, что она так и не успела сообразить, что сказать в ответ. Да и что говорить? Что она этого не хочет? Горацио даже не думал дожидаться ответа – бесцеремонно раздвинул ее ноги и вошел, одним движением, сразу на всю глубину, до предела, заставив задрожать, застонать, но не от боли, от наслаждения.
- Я делаю то, чего ты давно от меня ждала, - удовлетворенно констатировал он, почувствовав эту ее готовность.
Провел обеими руками по ее телу снизу вверх – по животу, груди, запрокидывая ее руки за голову и с силой сжимая запястья. Элина дернулась было, остатки рассудка жалобно протестовали, утверждая, что она не соглашалась – но Горацио снова заткнул ей рот поцелуем, начиная двигаться. Несколько секунд спустя он освободил ее губы, но к тому моменту Элина ничего связного уже сказать не могла, остатки сознания выносило мощными толчками. Его руки были восхитительно грубы, движения сопровождались мягкими шлепками влажной кожи о влажную кожу, сотрясение, зарождавшееся внизу ее живота, пронзало тело до самой макушки, и единственное, что она сейчас понимала – если он остановится, не доведя дело до конца, она умрет. Скорость движений все возрастала, Элине казалось, что кричать она больше не может, но это от нее уже не зависело, тело жило само по себе, обвивая ногами его бедра, выгибая спину, чтобы плотнее прижаться к его телу, немели стиснутые жестоким захватом руки, но от этого элемента принуждения становилось лишь слаще. Тонкий налет первобытного насилия добавлял остроты ощущений, именно такой властности, ломающего все преграды напора иногда ждет женщина, потому что некоторая степень жестокости соответствует в ее представлении понятию мужественности. Горацио не перешел эту грань, и Элина получила все, на что давно уже не надеялась, столько удовольствия, сколько не получали никогда, ни с кем.
Едва стихли последние спазмы ее наслаждения, Горацио вновь начал двигаться. Медленно, чуть заметно, будто лаская ее изнутри. Элина вновь задохнулась, замерла в предвкушении, но тут по краешку сознания царапающей нитью скользнуло понимание какой-то неправильности. Прежде, чем ее накрыла вторая, еще более мощная волна удовольствия, Элина успела понять несколько вещей: дыхание Горацио было слишком ровным, он почти не вспотел, а его член сейчас был так же тверд, как в самом начале, хотя Элина была совершенно убеждена, что несколько минут назад он кончил вместе с ней. Но ничего сделать она не успела, потому что вместе с невероятным наслаждением ощутила резкую боль – Горацио впился ей в горло. Его зубы были сейчас обычными человеческими зубами, Элина это чувствовала, но это не могло ее спасти – перегрызть горло может и человек, а Горацио явно не шутил…
Сознание уже гасло, она билась одновременно от наслаждения и ужаса, который, как ни странно, делал наслаждение еще более острым, когда раздался глухой звук удара, и навалившееся на нее тело внезапно обмякло.
Тим рывком сдвинул Горацио в сторону и осторожно похлопал Элину по щекам. Только тогда она сообразила, что все кончилось, и сползла с кровати. Ее трясло, по щекам сами собой текли слезы, а расширившиеся глаза не отрывались от неподвижно лежащего Горацио. Тим смахнул с простыни осколки бутылки, которую он разбил о голову Горацио, перевернул его, рывком подтащил к изголовью кровати, прислонил, подложив под спину пару подушек.
- Ты как? – хмуро спросил он в сторону Элины.
Она ничего не сумела ответить, всхлипнула, мотнула головой, поднялась, одергивая юбку и подбирая свою блузку.
- Вампиры все равно претендуют на него, - помолчав, сказал Тим. – И, по-видимому, небезосновательно.
- Нет, - качнула головой Элина, вытирая лицо. – Нет, он просто… Он не вампир.
Тим приподнял губу Горацио. Зубы были обычными. Тогда Тим проверил глаза.
- Черт, - он поморщился. – Мы вернули его слишком рано.
- О чем ты? – напряглась Элина.
- Гляди, - Тим поднял голову Горацио за подбородок и снова оттянул веко.
Прозрачные глаза вампира с узким вертикальным зрачком.
- Да, но как такое может быть? – Элина была в растерянности. – Почему тогда он не сумел выпустить клыки?
- Не знаю, - Тим огляделся, взял длинный узкий ремень и начал привязывать руку Горацио к столбику изголовья.
- Послушай, зачем так… - запротестовала Элина, видя с какой силой Тим затянул петлю.
- Все еще жалеешь? – выразительно оглянулся Тим. – Неужели того, что он сделал, - Элина непроизвольно обхватила себя руками, - недостаточно, чтобы перестать видеть в нем Горацио? Ведь он попался, сделав ту же самую ошибку. Никак не мог усвоить, что эта женщина больше не Марисоль. Обычай давать новое имя возник не на пустом месте…
- И что же, теперь ты его отдашь своим, под тем предлогом, что это не Горацио? - зло прищурясь, прервала его лекцию Элина.
- Не думаю, что это разумно, - невозмутимо ответил Тим. Накинул на Горацио одеяло, прикрыв его до пояса. Теперь тот полусидел, распятый по высокой резной спинке кровати, свесив голову на грудь. – А еще, - Тим в упор взглянул на Элину. – Не думаю, что разумно оставаться здесь тебе.
Элина сузила глаза, сжимая губы. Она понимала, что Тим прав. Горацио сейчас имел над ней власть, которой он не преминет воспользоваться. И в то же время Тим оценивал происходящее неверно. Для того чтобы назвать произошедшее изнасилованием, Элине пришлось бы сильно покривить душой. Это было что-то другое. Но и ей самой сейчас хотелось оказаться подальше, потому что она понимала, что не сможет взглянуть Горацио в глаза. В любом случае, и если он вернется, и если останется таким… В любом случае ей нужно было разобраться в себе. С этим странным отношением, парадоксальность которого сейчас предстала перед ней так отчетливо. Да, она всегда ждала от Горацио такой вот решительности, некоей «мужественности». А любила – за то, что в нем как раз этого никогда не было.
***
Горацио поднял голову, и тут же неподалеку шевельнулась темная фигура. Он дернулся, убедился, что привязан крепко, и с вызовом уставился на подошедшего Тима, прислонившись затылком к спинке кровати.
- Как себя чувствуешь? – спросил Тим. Садиться на кровать он не стал, встал рядом, засунув руки в карманы и подняв плечи.
- Великолепно, - оскалился Горацио. – Тебе не кажется, что ты чересчур заботишься о моем самочувствии? – язвительно поинтересовался он, напрягая руки.
- А я забочусь не о тебе, - небрежно пожал плечами Тим.
- А о ком же? – улыбка Горацио, широкая, издевательская, вызвала у Тима желание ударить, стереть ее с его лица, но он сдержался. – Если ты про Элину, поверь, она получила то, о чем давно мечтала.
- Ты считаешь, она мечтала, чтобы ты ее изнасиловал?
- А ты считаешь, что это так называется? – улыбка Горацио стала еще шире.
- То есть ты это сделал для нее? – презрительно переспросил Тим.
- Ну… - протянул Горацио. – Может, поэтому. А может, потому, что мне до смерти хочется трахнуть какую-нибудь красотку.
Тим задумался. С одной стороны, Темная сторона в любом человеке – это отсутствие запретов. Тогда реакция Горацио была реакцией именно на Элину, как компенсация давнего запрета. С другой стороны, если это реакция просто на присутствие женщины, это означало, что на Горацио наложено какое-то дополнительное заклятие.
- Дай мне поговорить с Горацио, - глядя в прозрачные глаза вампира, потребовал Тим.
- Хм, - улыбнулся тот, не разжимая губ. Двинул бровями, мол, подойди поближе. Тим наклонился. – Открою тебе секрет, - шипящим отчетливым шепотом проговорил вампир. – Я и есть Горацио! А теперь развяжи меня, - он рванулся так, что кровать скрипнула.
Это было скверно. Темная сущность идентифицировала себя со всей личностью. В самом худшем случае это могло означать, что Светлая сторона Горацио погибла. Но тогда Горацио должен был оставаться вампиром. А он не сумел выпустить клыки, когда сработал рефлекс.
- А что ты будешь делать, если я тебя развяжу? – спокойно поинтересовался Тим.
Глаза вампира метнулись. Тим насторожился. То ли Горацио сам не понимал, что будет делать, то ли решал, сказать правду или солгать.
- Удовлетворять свои желания, - вздернув брови, заявил Горацио.
- Что ж, - Тим закатал рукав, поднес запястье к лицу Горацио. – Я понимаю, что женщина была бы лучше, но ты же голоден?
- Для женщин есть другое применение, - рассмеялся вампир.
Глаза полыхнули ярким фиолетовым огнем… И погасли. Он оскалился, мотнул головой. Взгляд стал растерянным. Тим убрал руку, внимательно наблюдая за Горацио. Тот явно осознал, что лишился самого главного свойства вампиров. Некоторые внешние признаки и самосознание сохранились, но пить кровь он не мог, то есть фактически вампиром не являлся.
- Я должен быть вампиром, - прошептал Горацио. В его взгляде было недоумение. – Я должен… Передать Силу… Марисоль и ребенку… Я должен… - его лицо дергалось, затем он неожиданно с силой стукнулся затылком о спинку кровати. Тим чертыхнулся, кидаясь к нему. Горацио бился в конвульсиях. Тим нашарил на тумбочке пузырек, быстро наполнил шприц, и всадил Горацио в плечо дозу снотворного. Тот еще несколько раз дернулся, резко, глубоко вдыхая, затем конвульсии прекратились. И тут Тим увидел, как стремительно начали меняться его глаза. Через секунду они стали привычными синими.
- Тим, - с трудом ворочая языком, проговорил Горацио. Пытался сказать что-то еще, но не сумел, глаза закатились, и он уснул.
Спидл вытер взмокшие руки о штанины. Что ж, теперь он знает наверняка, что Горацио, точнее, его Светлая составляющая, все еще жива. Но Темная сущность оказалась слишком сильна, да к тому же заклятие попало в уязвимую точку. Чтобы выполнить свой долг, Горацио должен быть вампиром, и он старательно пытается им быть. Стала понятна и его выносливость, позволившая продержаться двое суток в круге Отступников – судя по всему, чтобы Горацио лучше перенес посвящение и после этого все еще был способен одарить вампиров наследником, не дожидаясь даже следующей ночи, его опоили каким-то зельем, дающим выносливость и вызывающим сильнейшее влечение.
***
Перед глазами все плыло. Он хотел протереть глаза, но руки по-прежнему были накрепко привязаны. Пришлось просто поморгать и помотать головой, прогоняя сонную одурь. Затем он поднял голову, щурясь и вглядываясь в темноту, скопившуюся в углах комнаты. Ведь его разбудило ощущение чьего-то присутствия. Он нахмурился, осознав, что помнит собственное имя – и все. Где он, что произошло, почему он привязан, кто здесь может быть… Ни малейшего понятия. Но его лицо тут же разгладилось, Горацио заулыбался, разглядев визитера. Визитершу…
Высокая, гибкая, с роскошной копной темных вьющихся волос, девушка приближалась к кровати, с каждым шагом лишаясь еще какого-то предмета гардероба. Горацио резко втянул воздух сквозь зубы, чувствуя болезненное напряжение в паху. По счастью, девушка не собиралась медлить – взобралась на кровать, уже полностью обнаженная, и потянула на себя укрывающее его одеяло. Затем, такими же гибкими кошачьими движениями начала ползти вперед, по-прежнему не говоря ни слова, задержалась на секунду, потерлась щекой о его напряженный член, довольно улыбнулась вырвавшемуся у Горацио стону и продолжила путешествие. Сверкнув зелеными глазищами, выгнулась, продвигаясь вперед, так что ее грудь дразняще скользнула сосками по его животу и груди, и наконец, оказалась лицом к лицу с Горацио. Ему казалось, что он сейчас взорвется, и девушка не стала его больше мучить, чуть подалась назад, позволяя проникнуть в себя, и одновременно прижалась губами к губам Горацио. Язычок сновал туда-сюда в том же самом ритме, что двигались ее бедра, и это было слишком упоительно, чтобы длиться долго. Напряжение отпустило его, излившись, и девушка улыбнулась, чуть покачиваясь взад-вперед, не выказывая ни малейшего разочарования столь быстрым финишем, и скользнула вниз, целуя его шею, плечи, грудь.
Горацио облизал губы, мучительно пытаясь сообразить, что же можно сказать или спросить, но напряжение внезапно вернулось с новой силой. Он откинул голову, сжимая кулаки, девушка прильнула к нему, раскидывая руки, распластавшись – и Горацио вдруг получил свободу. Ремни упали, и в тот же миг он перевернулся, подминая девушку под себя, лицом вниз, грубо прижимая ее грудью к кровати, ухватив рукой за шею и поддерживая другой рукой под живот, заставляя выгнуться, сам навалился сверху, чувствуя себя огромным зверем, и давая полную волю инстинктам, двигаясь быстро и мощно. В этот раз девушка не молчала, но ее сладкие, звучные стоны с придыханием лишь заводили его сильнее, заставляя ослабить хватку и ускорить движения.
Внезапно он почувствовал касания еще одной пары рук – вторая девушка, точная копия первой, только светловолосая, прильнула сзади, повторяя его движения, целуя спину, запуская руки между телами Горацио и темноволосой девушки. Он вновь взорвался фонтаном в такт пульсациям женского лона, но на сей раз пауза между разрядкой и вновь возникшим напряжением оказалась совсем мизерной. Он переключился на светловолосую, так же по-звериному подминая ее под себя, и так же неожиданно почувствовал сзади касания оставленной было девушки.
Они дразнили его, заводили, не оставляли в покое ни на секунду, заставляя метаться по кровати, кидаясь то на одну, то на другую – остановиться он не мог, да и не пытался, словно сейчас во всем мире существовало только одно занятие, которому они отдавались со всей страстью. Кажется, они перепробовали все позы, какие он только мог себе представить, тела всех троих были мокрыми от пота, но желание возникало снова и снова, лишь требовалось большее время для разрядки и удлинялись паузы после нее.
В конце концов Горацио рухнул ничком, перекатился на спину, ловя воздух ртом, обессиленно раскинув руки. Поднял голову, почувствовав напряжение снова, посмотрел на вновь вставший член и со стоном опустил голову обратно на кровать, закрывая глаза. Девушки переглянулись, и вновь прильнули к нему, разделившись. Один язычок дразнящей свежестью проникал в его рот, другой – ласкал его бунтующую плоть. Он отдался их ласкам, но напряжение все не отпускало, хотя сознание уже плыло. Горацио пытался прикинуть, сколько раз он кончил, десять, сто – но не мог сообразить даже приблизительно. Казалось, это никогда не закончится, и он умрет просто от истощения. Экзотическая разновидность кончины. Впрочем, ведь его это устраивало?
Мысли о смерти неожиданно что-то переключили в его сознании. Горацио словно очнулся. Обвел все вокруг непонимающим взглядом. Уловив это, одна из девушек неожиданно с силой прижала его руки к кровати. Она опередила его буквально на мгновение – Горацио дернулся, пытаясь свернуться в комок.
- Не надо, - прохрипел он. – Хватит. Пожалуйста…
Но светловолосая лишь улыбнулась, а вторая еще старательнее заработала губами и языком. Почему-то теперь это было страшно больно. Горацио казалось – его вывернет наизнанку, если он кончит, и, когда это случилось, волнами адской боли разливаясь по телу, он кричал, срывая голос, уже отнюдь не от удовольствия. Боль отступала, темноволосая девушка ласково гладила сведенные мышцы его живота, светловолосая – лоб и волосы, зачесывая их назад. Тела не было. Горацио плыл в горячем звоне, с присвистом втягивая воздух и резкими сокращениями мышц пресса выталкивая его наружу. Вдох, другой – и он потерял сознание.
Увидев, что его голова упала набок, девушки синхронно, как по команде, поднялись. В четыре руки они быстро вытерли Горацио, откуда-то извлекли большую бутыль с ароматным маслом и натерли его с ног до головы. Масло моментально впитывалось в кожу, заживляя царапины и укусы, оставшиеся на теле после бурных игр этой ночи.
- Никакой магии, девочки, - обеспокоенно проговорил Тим, появляясь из темноты.
- Это ему не повредит, - хором заверили девушки со смешком.
Еще две крохотные баночки появились на свет. Мазью из одной светловолосая осторожно смазала распухшие губы Горацио, темноволосая в это время мазью из другой баночки смазала натертую, раздраженную кожу члена. Баночки исчезли, девушки ловко подсунули подушку под голову Горацио, прикрыли его одеялом и подошли к Тиму.
- Вы знаете, что он помечен, мастер? – спросила темноволосая.
- Ты уверена, Мориса? – нахмурился Тим.
- Мы уверены, - кивнула светловолосая. – Темная Сила все еще в нем, хоть Мориса и высосала его досуха, - девушки игриво улыбнулись. – Не поделитесь рецептом зелья, которым его накачали, мастер?
- Ну, если ты любишь вампирские рецепты, Фелиция…
Девушки фыркнули.
- Жаль, - вздохнула Мориса. – Я бы не отказалась от такого в своей коллекции. Но вампиры…
- Думаю, он доверял той, что его пометила, мастер, - серьезно сказала Фелиция. – И сейчас он по-прежнему готов идти на ее зов. Как только очнется…
- Когда это будет? – прищурился Тим.
- Он проспит минимум трое суток, - в голосе Морисы слышался оттенок гордости.
- Через несколько часов можно будет применять магию без опасения убить его, - скептически качнул головой Тим.
- Мастер, - Фелиция снисходительно улыбнулась. – Если его разбудят, он еле сможет двигаться и уж точно будет не способен на то, что ей нужно.
- В него могут влить еще одну порцию того же зелья, - мрачно возразил Тим.
- Могут, - кивнула Фелиция. – Но он умрет раньше, чем кончит.
- Ясно, - нахмурился Тим. – Значит, нужно найти способ снять метку.
- Зачем искать? – рассмеялась Мориса. – Убейте вампира, который пометил, вот и все…
***
Это было самое поганое пробуждение в его жизни. При полном отсутствии какой-либо боли Горацио просто до тошноты не хотелось вставать. Но встать было почему-то надо. Он чувствовал себя марионеткой на ниточках, его движения были такими же дерганными и ломаными. Встать. Найти одежду. Одеть. Идти.
На улице он встал, как вкопанный. Стоял, покачиваясь, чувствуя, что должен сделать шаг, и понимая, что упадет, если оторвет ногу от земли. Через какое-то время перед ним внезапно затормозила машина. Распахнулась задняя дверца. Горацио упал на заднее сиденье и моментально отключился.
Очнулся, понял, что машина стоит. Сперва подумал, что все верно – он же не сказал, куда ехать, но тут же увидел, что они уже не в городе. Приехали. Выходи.
По дороге к пещере он несколько раз падал. Но неумолимый внутренний голос заставлял его встать и идти. Плита алтаря показалась ему самым желанным на свете ложем. Он вновь уснул, но чутко, чувствуя сквозь сон, как его раздевают, укладывают на спину, как щелкают браслеты…
- Не надо, - пробормотал Горацио. – Я не вынесу…
- Он действительно не вынесет, - услышал он незнакомый женский голос. – Кажется, над ним потрудились инкубы.
- Неважно, - ответил голос Марисоль. Холодный, равнодушный. – Главное, чтобы его хватило на один раз.
Горацио ощутил, как ему разжали зубы. Всего три капли зелья со знакомым горьковатым, вяжущим вкусом. Подействовало оно как-то странно – сознание разделилось. Он снова был одержимым, с единственной целью, которая уже воплощалась в жизнь. И в то же время он был самим собой, уставшим до смерти, чувствующим, как врезаются в кожу браслеты, как холодна плита алтаря, и отчетливо понимающим, что миг, когда та Темная Сила, что скапливается сейчас в низу живота, выльется наружу вместе с семенем, будет его последним мигом.
Огромная черная тень спикировала сверху в тот самый миг, когда Сила вырвалась из него. Горацио в первый момент решил, что это темнеет в глазах, но тень сгустилась в человеческую фигуру за спиной Марисоль, и тут же из ее горла хлынула темная кровь, а из груди показался кол. Следующим движением тень снесла вампирше голову и двинулась к Горацио. Он отстраненно наблюдал за всем этим. Он был уже мертв, знал это, чувствовал, и не мог понять только одного – почему все еще продолжает видеть.
Звякнули упавшие цепи, взметнулась какая-то материя, окутывая его теплом.
- Держись, - услышал Горацио чей-то голос. Тень склонилась, заглядывая ему в глаза. На грудь тяжело легла рука, мешая дышать, и Горацио почувствовал отзвук удивления от понимания, что все еще дышит. Грудь прожег разряд, подстегивая сердце.
«Если я жив, то я хочу спать», - внезапно понял Горацио.
Тень взвилась к потолку, унося его за собой, но Горацио почему-то это показалось больше похожим на падение в мягкую, уютную темноту.
***
Краски были яркими, как в детстве. Пронзительно-синее небо, сочно-зеленые листья пальм… Налетевший ветерок пах водой, гамак закачался, и трава защекотала свесившуюся босую ногу. Но спокойствие было разлито вокруг так густо, что Горацио не шелохнулся. Ему было потрясающе удобно. Полулежа в гамаке, на заботливо подстеленном одеяле, мягкая ткань легкого спортивного костюма приятно льнет к коже, руки свободно лежат на животе, одна нога подвернута, другая свешивается через край, над головой – навес, защищающий от палящих солнечных лучей, перед глазами – озеро…
Думать не хотелось, но и спать тоже не хотелось, и он лежал, созерцая, как играют солнечные блики на светлой поверхности озера. Ветер шевелил листья пальм, его волосы, легонько раскачивал гамак, и босую ногу щекотно гладили стебельки травы.
Мысли разбрелись так далеко, что он даже не сразу узнал подошедших людей.
- Ну, Аннабель, скажи «пока» дяде Горацио, - весело попросила женщина маленькую девочку, которая радостно взвизгнула, и выдала целый каскад звуков, протягивая ручонки.
- В следующий раз, Аннабель, - не мог не улыбнуться Горацио. – Договорились?
Почему-то его слова заставили женщину замереть.
Келли – он вспомнил, ее зовут Келли – передала ребенка Эрику и присела рядом с гамаком, заглядывая Горацио в глаза.
- Келли, он и раньше разговаривал с Аннабель, - сказал Эрик.
- Да, я знаю, - кивнула Келли, поднимаясь. – С ней он даже играет. Надо привозить ее почаще.
Горацио нахмурился – ему не нравилось, что они разговаривают так, будто он их не слышит. Девочка вновь залопотала, окатывая его ворохом ярких детских воспоминаний. И Горацио заметил, что в них часто повторяется он сам, вот в этом самом гамаке, но… Такое впечатление, что это происходило в разное время, не сегодня. Почему он ничего не помнит?
- Какой сегодня день, Келли? – Горацио потер лоб.
Почему-то вместо того, чтобы ответить, Келли вдруг повернулась к заулыбавшемуся Эрику, порывисто его обняла и лишь затем повернулась к Горацио. Снова присела рядом с гамаком, и Горацио вдруг подумал, что эта невысокая табуретка, похоже, стоит здесь давно, специально на тот случай, если кто-то захочет посидеть рядом с ним.
- Как хорошо, что ты, наконец, вернулся, - сказала Келли, беря его за руку. От ее улыбки хотелось зажмуриться.
Горацио чуть усмехнулся, тут же нахмурился, внимательно взглянул на Эрика, на Аннабель…
- Келли, сколько я здесь? – осторожно спросил он.
- Четыре месяца почти, - виновато пожала плечами Келли. – На работе все считают, что у тебя был инфаркт, и теперь ты в санатории, проходишь реабилитацию.
- Матфей за тобой присматривает, - кивнул Эрик подошедшему мужчине.
- Очень любезно с его стороны, - хитро прищурился Горацио.
- Вы знакомы? – удивилась Келли.
- Встречались пару раз, - усмехнулся Горацио.
***
- Ты правильно сделал, что не стал воскресать, - сказал Горацио, когда счастливое семейство отбыло с островка у Светлого озера.
- Я тоже так считаю, - невозмутимо кивнул Тим, принимая свой привычный облик.
- Что со мной было? – чуть повернув голову, спросил Горацио. Двигаться ему по-прежнему не хотелось, да и поза была столь удобной, что менять ее необходимости пока не было.
- Много чего, - Тим прищурился, глядя вдаль. – Совсем ничего не помнишь?
- Ну, кое-что помню, - двинул бровями Горацио. – Марисоль ты убил?
- О, даже так? – Тим, похоже, действительно удивился. – Ну, тогда ты помнишь практически все. Да, убил. А у тебя начался какой-то ступор. Сначала просто спал. Восемь дней. Даже не шелохнулся. Потом стал просыпаться. Но ни на что не реагировал. Лежишь, смотришь. Кормят тебя – ешь. Посадят – сидишь. Пару месяцев назад разговаривать начал. Но только с дочкой Келли. Я тебя не стал торопить. Один раз мы уже поспешили. Просто увез тебя сюда. Тут Светлая Сила из воздуха течет. Самое оно для тебя.
Горацио меланхолично улыбнулся. Да, Светлое озеро – лучшее место для того, кому нужно набраться Силы, и непременно Светлой.
- Я сначала думал, Элина поможет, - Тим так и не дождался вопроса о ней, решил сам напомнить. – Только… Она уехала. Никто не знает куда.
Горацио улыбнулся, сжав губы. Повернул голову, глядя мимо Тима.
- Ты ведь помнишь, что… - вздохнув, начал Тим.
- Да все я помню, - перебил Горацио. Взглянул внимательно, подняв домиком брови. – Тебе не приходило в голову, что, если б ей был нужен я, она бы не уехала?
- Ну, может, она хочет, чтобы ты приехал к ней, нашел и так далее…
- Насмотрелся на Келли с Эриком? – мягко усмехнулся Горацио. – В жизни далеко не всегда бывает, как в сказке. У них вот – так, а у нас…
- А ты уверен, что после вашей …встречи, - Тим дернул плечом. – Ну… Не будет последствий?
- Будут, - спокойно кивнул Горацио.
- Не понимаю, - помолчав, помотал головой Тим.
- Ты знаешь, что Рэй не хочет никого видеть, кто напоминает о потустороннем мире?
- Нет, - вздохнул Тим. – Я не знал.
- А я знал, - Горацио прищурился. – Теперь у нее будет сын. И возможность доказать себе самой, что она может быть хорошей матерью. Я там буду только мешать.
- Темный или Светлый? – быстро спросил Тим.
- Свободный, - улыбнулся Горацио.
- Значит, Темный…
- Наш сын будет обычным человеком, - качнул головой Горацио. – Темные маги свободны только с виду. Да, ты можешь делать добро, но ты не можешь делать его бескорыстно, да и не хочешь его делать, потому как добро никогда не вознаграждается. Я тоже не свободен. И не могу сделать того, что будет в конечном итоге добром, но на первый взгляд кажется злом. Лишь обычный человек по-настоящему свободен. Вправе творить добро и зло тогда, когда это необходимо.
- Вот так, значит…
- Да, так, - кивнул Горацио.
- Все как всегда, - мрачно резюмировал Тим. – Все счастливы… В дом пойдешь? – оборвал он сам себя.
- Нет, - качнул головой Горацио. – Пока не хочу.
Тим внимательно взглянул на него и ушел в хижину. А Горацио лежал, чувствуя, как течет вокруг Сила. И думал, как странно устроена жизнь. Потому что иногда, чтобы сделать что-то хорошее, недостаточно всей Силы Светлого мага. Потому что требуется всего лишь ненадолго стать Темным. И получается, что самые могущественные люди на земле – отнюдь не маги, не оборотни, не вампиры… А самые обычные люди, даже и не подозревающие о своем могуществе и неслыханной свободе.
Глава 6.Элину разбудил бой часов. Она вздрогнула, вскинулась, оглядываясь, но в комнате ничего не изменилось. Приглушенный свет, тишина, нарушаемая лишь звуком дыхания. Элина подошла к кровати, осторожно провела рукой по волосам Горацио. Он лежал ничком, раскинув руки, лицо все еще было бледно-серым, глаза закрыты, рот, напротив, приоткрыт, щека плотно прижата к простыне. Элина перевела взгляд на его спину – в животе по-прежнему все сжималось при каждом взгляде на кровавое месиво из порванной в лоскуты кожи и плоти. Они с Тимом долго возились, выбирая неотличимые от кожи, пропитанные кровью лохмотья рубашки и промывая рану. Впрочем, под определение раны иссеченная спина подходила плохо – слишком большая и слишком глубокая область поражения. Минут пять работы для хорошего целителя – вот только магию сейчас применять было опасно. Пришлось обходиться обычной медициной.
Элина приспустила одеяло чуть ниже, сделала укол, стараясь не попасть в отметины предыдущих инъекций. Тим хорошенько опустошил какую-то из местных аптек – десять доз сильнейшего обезболивающего, последнюю из которых она ввела только что. Элина надеялась, что этого действительно хватит – последние часы Горацио лежал спокойно, не начинал стонать и вздрагивать, когда подходило время следующего укола.
Сам Тим отправился на разведку. На рассвете истекали условленные 72 часа, в течение которых вампиры требовали выдачи. Предсказать реакцию вампиров на сообщение, что Горацио вошел в круг Отступников, не мог никто, но и отдавать его, тем более теперь, никто не собирался. Поднять вопрос о том, в чьей он юрисдикции – Света или Тьмы – можно будет лишь на следующий день, когда станет возможно применить заклинание Сути. Хотя Тим считал, что применять его бессмысленно. Инициация вампиров была грубой, поверхностной, сути она не затронула, как был Горацио Светлым по рождению, так и остался. Из-за этого все и произошло – а исход конфликта Светлой сути и инициированной Темной сущности предсказать было невозможно.
Элина осторожно, стараясь не касаться кровавых рубцов, нанесла мазь. Больше они ничем помочь не могли. Поставили дополнительную защиту вокруг комнаты в доме Тима, чтобы никто не смог учуять Горацио, и дежурили, оказывая обычную медицинскую помощь. Она вытерла руки, снова осторожно погладила Горацио по волосам. От его позы, от беспомощной расслабленности щемило в груди, и Элине было очень сложно сдерживать желание применить магию, несмотря на возможные последствия.
Горацио шевельнулся, глубоко вздохнул, его пальцы напряглись, впиваясь в простыню, губы сжались – и мазь начала впитываться с тихим шипением, кровавые рубцы затягивались чистой, нежной кожей. Элина улыбнулась, чуть не расплакавшись от облегчения. Через несколько минут от страшной раны не осталось и следа. Горацио заворочался, с трудом перекатился на бок, часто, глубоко дыша, облизнул губы. Элина помогла ему развернуться на спину, приготовленный стакан с водой стоял на тумбочке, так что утолить жажду Горацио смог сразу.
Элина отставила стакан, и вновь села рядом. Осторожно отвела волосы с его лица, провела по щеке, по груди… Она не вполне понимала, что с ней сейчас происходит. К радости от того, что Горацио жив, что он очнулся, что ему больше не больно, примешивалось еще и что-то другое. Когда он перекатился на спину, одеяло, и так прикрывавшее его еле-еле, сползло совсем, но Горацио не обращал на это внимания. Казалось, он спит – так расслабленна была рука, лежащая на груди, спокойно лицо, чуть приоткрыты губы. А Элина, будто школьница, не могла отвести взгляда, норовившего воровато скользнуть ниже, вслед за рукой, уже лежащей на его животе.
Она успела осознать, что ситуация выходит из-под контроля, но опомниться ей не дали. Горацио открыл глаза, не выказывая ни малейшего удивления ее поведением, сел, запуская руку в густые пряди на ее затылке, притягивая к себе… Странное выражение его взгляда не ускользнуло от внимания Элины, но поцелуй, глубокий, чувственный, по-хозяйски уверенный, не оставил ей возможности размышлять на эту тему. Как она могла не ответить?
Через минуту выяснилось, что Горацио не намерен останавливаться на поцелуях. Прежде, чем Элина успела сообразить, что происходит, ее тело оказалось обнаженным до пояса, его руки, губы не оставили необласканным ни единого сантиметра кожи. Они уже лежали, и дыхание прерывалось, рука Горацио ласкала ее щеку, и Элина вжималась в нее, наклоняя голову, он провел по ее губам большим пальцем, и Элина с неожиданной для нее самой готовностью приоткрыла рот, приняла его, обхватывая так же глубоко и плотно, как его губы сейчас захватывали ее сосок. Другая его рука уже сжимала ее бедро, уверенно забираясь под юбку.
Такой напор ошеломил ее, разбудил всю чувственность, на которую она была способна, но здравомыслие, не дезертировавшее до конца, испортило ей все удовольствие, заставив остановиться, высвободиться из его рук, поднимаясь и отодвигаясь.
- Горацио, погоди… - она сглотнула, удерживая его за плечи, сопротивляясь изо всех сил страстному желанию продолжить начатое. – Горацио, что ты делаешь? Мы же…
- Я делаю то, чего ты хочешь, - не дал ей договорить Горацио. В его глубоком, низком голосе не было колебания.
Он опрокинул Элину на кровать, задирая юбку, сдирая трусики, подпихивая под бедра подушку – все это с такой властностью и так быстро, что она так и не успела сообразить, что сказать в ответ. Да и что говорить? Что она этого не хочет? Горацио даже не думал дожидаться ответа – бесцеремонно раздвинул ее ноги и вошел, одним движением, сразу на всю глубину, до предела, заставив задрожать, застонать, но не от боли, от наслаждения.
- Я делаю то, чего ты давно от меня ждала, - удовлетворенно констатировал он, почувствовав эту ее готовность.
Провел обеими руками по ее телу снизу вверх – по животу, груди, запрокидывая ее руки за голову и с силой сжимая запястья. Элина дернулась было, остатки рассудка жалобно протестовали, утверждая, что она не соглашалась – но Горацио снова заткнул ей рот поцелуем, начиная двигаться. Несколько секунд спустя он освободил ее губы, но к тому моменту Элина ничего связного уже сказать не могла, остатки сознания выносило мощными толчками. Его руки были восхитительно грубы, движения сопровождались мягкими шлепками влажной кожи о влажную кожу, сотрясение, зарождавшееся внизу ее живота, пронзало тело до самой макушки, и единственное, что она сейчас понимала – если он остановится, не доведя дело до конца, она умрет. Скорость движений все возрастала, Элине казалось, что кричать она больше не может, но это от нее уже не зависело, тело жило само по себе, обвивая ногами его бедра, выгибая спину, чтобы плотнее прижаться к его телу, немели стиснутые жестоким захватом руки, но от этого элемента принуждения становилось лишь слаще. Тонкий налет первобытного насилия добавлял остроты ощущений, именно такой властности, ломающего все преграды напора иногда ждет женщина, потому что некоторая степень жестокости соответствует в ее представлении понятию мужественности. Горацио не перешел эту грань, и Элина получила все, на что давно уже не надеялась, столько удовольствия, сколько не получали никогда, ни с кем.
Едва стихли последние спазмы ее наслаждения, Горацио вновь начал двигаться. Медленно, чуть заметно, будто лаская ее изнутри. Элина вновь задохнулась, замерла в предвкушении, но тут по краешку сознания царапающей нитью скользнуло понимание какой-то неправильности. Прежде, чем ее накрыла вторая, еще более мощная волна удовольствия, Элина успела понять несколько вещей: дыхание Горацио было слишком ровным, он почти не вспотел, а его член сейчас был так же тверд, как в самом начале, хотя Элина была совершенно убеждена, что несколько минут назад он кончил вместе с ней. Но ничего сделать она не успела, потому что вместе с невероятным наслаждением ощутила резкую боль – Горацио впился ей в горло. Его зубы были сейчас обычными человеческими зубами, Элина это чувствовала, но это не могло ее спасти – перегрызть горло может и человек, а Горацио явно не шутил…
Сознание уже гасло, она билась одновременно от наслаждения и ужаса, который, как ни странно, делал наслаждение еще более острым, когда раздался глухой звук удара, и навалившееся на нее тело внезапно обмякло.
Тим рывком сдвинул Горацио в сторону и осторожно похлопал Элину по щекам. Только тогда она сообразила, что все кончилось, и сползла с кровати. Ее трясло, по щекам сами собой текли слезы, а расширившиеся глаза не отрывались от неподвижно лежащего Горацио. Тим смахнул с простыни осколки бутылки, которую он разбил о голову Горацио, перевернул его, рывком подтащил к изголовью кровати, прислонил, подложив под спину пару подушек.
- Ты как? – хмуро спросил он в сторону Элины.
Она ничего не сумела ответить, всхлипнула, мотнула головой, поднялась, одергивая юбку и подбирая свою блузку.
- Вампиры все равно претендуют на него, - помолчав, сказал Тим. – И, по-видимому, небезосновательно.
- Нет, - качнула головой Элина, вытирая лицо. – Нет, он просто… Он не вампир.
Тим приподнял губу Горацио. Зубы были обычными. Тогда Тим проверил глаза.
- Черт, - он поморщился. – Мы вернули его слишком рано.
- О чем ты? – напряглась Элина.
- Гляди, - Тим поднял голову Горацио за подбородок и снова оттянул веко.
Прозрачные глаза вампира с узким вертикальным зрачком.
- Да, но как такое может быть? – Элина была в растерянности. – Почему тогда он не сумел выпустить клыки?
- Не знаю, - Тим огляделся, взял длинный узкий ремень и начал привязывать руку Горацио к столбику изголовья.
- Послушай, зачем так… - запротестовала Элина, видя с какой силой Тим затянул петлю.
- Все еще жалеешь? – выразительно оглянулся Тим. – Неужели того, что он сделал, - Элина непроизвольно обхватила себя руками, - недостаточно, чтобы перестать видеть в нем Горацио? Ведь он попался, сделав ту же самую ошибку. Никак не мог усвоить, что эта женщина больше не Марисоль. Обычай давать новое имя возник не на пустом месте…
- И что же, теперь ты его отдашь своим, под тем предлогом, что это не Горацио? - зло прищурясь, прервала его лекцию Элина.
- Не думаю, что это разумно, - невозмутимо ответил Тим. Накинул на Горацио одеяло, прикрыв его до пояса. Теперь тот полусидел, распятый по высокой резной спинке кровати, свесив голову на грудь. – А еще, - Тим в упор взглянул на Элину. – Не думаю, что разумно оставаться здесь тебе.
Элина сузила глаза, сжимая губы. Она понимала, что Тим прав. Горацио сейчас имел над ней власть, которой он не преминет воспользоваться. И в то же время Тим оценивал происходящее неверно. Для того чтобы назвать произошедшее изнасилованием, Элине пришлось бы сильно покривить душой. Это было что-то другое. Но и ей самой сейчас хотелось оказаться подальше, потому что она понимала, что не сможет взглянуть Горацио в глаза. В любом случае, и если он вернется, и если останется таким… В любом случае ей нужно было разобраться в себе. С этим странным отношением, парадоксальность которого сейчас предстала перед ней так отчетливо. Да, она всегда ждала от Горацио такой вот решительности, некоей «мужественности». А любила – за то, что в нем как раз этого никогда не было.
***
Горацио поднял голову, и тут же неподалеку шевельнулась темная фигура. Он дернулся, убедился, что привязан крепко, и с вызовом уставился на подошедшего Тима, прислонившись затылком к спинке кровати.
- Как себя чувствуешь? – спросил Тим. Садиться на кровать он не стал, встал рядом, засунув руки в карманы и подняв плечи.
- Великолепно, - оскалился Горацио. – Тебе не кажется, что ты чересчур заботишься о моем самочувствии? – язвительно поинтересовался он, напрягая руки.
- А я забочусь не о тебе, - небрежно пожал плечами Тим.
- А о ком же? – улыбка Горацио, широкая, издевательская, вызвала у Тима желание ударить, стереть ее с его лица, но он сдержался. – Если ты про Элину, поверь, она получила то, о чем давно мечтала.
- Ты считаешь, она мечтала, чтобы ты ее изнасиловал?
- А ты считаешь, что это так называется? – улыбка Горацио стала еще шире.
- То есть ты это сделал для нее? – презрительно переспросил Тим.
- Ну… - протянул Горацио. – Может, поэтому. А может, потому, что мне до смерти хочется трахнуть какую-нибудь красотку.
Тим задумался. С одной стороны, Темная сторона в любом человеке – это отсутствие запретов. Тогда реакция Горацио была реакцией именно на Элину, как компенсация давнего запрета. С другой стороны, если это реакция просто на присутствие женщины, это означало, что на Горацио наложено какое-то дополнительное заклятие.
- Дай мне поговорить с Горацио, - глядя в прозрачные глаза вампира, потребовал Тим.
- Хм, - улыбнулся тот, не разжимая губ. Двинул бровями, мол, подойди поближе. Тим наклонился. – Открою тебе секрет, - шипящим отчетливым шепотом проговорил вампир. – Я и есть Горацио! А теперь развяжи меня, - он рванулся так, что кровать скрипнула.
Это было скверно. Темная сущность идентифицировала себя со всей личностью. В самом худшем случае это могло означать, что Светлая сторона Горацио погибла. Но тогда Горацио должен был оставаться вампиром. А он не сумел выпустить клыки, когда сработал рефлекс.
- А что ты будешь делать, если я тебя развяжу? – спокойно поинтересовался Тим.
Глаза вампира метнулись. Тим насторожился. То ли Горацио сам не понимал, что будет делать, то ли решал, сказать правду или солгать.
- Удовлетворять свои желания, - вздернув брови, заявил Горацио.
- Что ж, - Тим закатал рукав, поднес запястье к лицу Горацио. – Я понимаю, что женщина была бы лучше, но ты же голоден?
- Для женщин есть другое применение, - рассмеялся вампир.
Глаза полыхнули ярким фиолетовым огнем… И погасли. Он оскалился, мотнул головой. Взгляд стал растерянным. Тим убрал руку, внимательно наблюдая за Горацио. Тот явно осознал, что лишился самого главного свойства вампиров. Некоторые внешние признаки и самосознание сохранились, но пить кровь он не мог, то есть фактически вампиром не являлся.
- Я должен быть вампиром, - прошептал Горацио. В его взгляде было недоумение. – Я должен… Передать Силу… Марисоль и ребенку… Я должен… - его лицо дергалось, затем он неожиданно с силой стукнулся затылком о спинку кровати. Тим чертыхнулся, кидаясь к нему. Горацио бился в конвульсиях. Тим нашарил на тумбочке пузырек, быстро наполнил шприц, и всадил Горацио в плечо дозу снотворного. Тот еще несколько раз дернулся, резко, глубоко вдыхая, затем конвульсии прекратились. И тут Тим увидел, как стремительно начали меняться его глаза. Через секунду они стали привычными синими.
- Тим, - с трудом ворочая языком, проговорил Горацио. Пытался сказать что-то еще, но не сумел, глаза закатились, и он уснул.
Спидл вытер взмокшие руки о штанины. Что ж, теперь он знает наверняка, что Горацио, точнее, его Светлая составляющая, все еще жива. Но Темная сущность оказалась слишком сильна, да к тому же заклятие попало в уязвимую точку. Чтобы выполнить свой долг, Горацио должен быть вампиром, и он старательно пытается им быть. Стала понятна и его выносливость, позволившая продержаться двое суток в круге Отступников – судя по всему, чтобы Горацио лучше перенес посвящение и после этого все еще был способен одарить вампиров наследником, не дожидаясь даже следующей ночи, его опоили каким-то зельем, дающим выносливость и вызывающим сильнейшее влечение.
***
Перед глазами все плыло. Он хотел протереть глаза, но руки по-прежнему были накрепко привязаны. Пришлось просто поморгать и помотать головой, прогоняя сонную одурь. Затем он поднял голову, щурясь и вглядываясь в темноту, скопившуюся в углах комнаты. Ведь его разбудило ощущение чьего-то присутствия. Он нахмурился, осознав, что помнит собственное имя – и все. Где он, что произошло, почему он привязан, кто здесь может быть… Ни малейшего понятия. Но его лицо тут же разгладилось, Горацио заулыбался, разглядев визитера. Визитершу…
Высокая, гибкая, с роскошной копной темных вьющихся волос, девушка приближалась к кровати, с каждым шагом лишаясь еще какого-то предмета гардероба. Горацио резко втянул воздух сквозь зубы, чувствуя болезненное напряжение в паху. По счастью, девушка не собиралась медлить – взобралась на кровать, уже полностью обнаженная, и потянула на себя укрывающее его одеяло. Затем, такими же гибкими кошачьими движениями начала ползти вперед, по-прежнему не говоря ни слова, задержалась на секунду, потерлась щекой о его напряженный член, довольно улыбнулась вырвавшемуся у Горацио стону и продолжила путешествие. Сверкнув зелеными глазищами, выгнулась, продвигаясь вперед, так что ее грудь дразняще скользнула сосками по его животу и груди, и наконец, оказалась лицом к лицу с Горацио. Ему казалось, что он сейчас взорвется, и девушка не стала его больше мучить, чуть подалась назад, позволяя проникнуть в себя, и одновременно прижалась губами к губам Горацио. Язычок сновал туда-сюда в том же самом ритме, что двигались ее бедра, и это было слишком упоительно, чтобы длиться долго. Напряжение отпустило его, излившись, и девушка улыбнулась, чуть покачиваясь взад-вперед, не выказывая ни малейшего разочарования столь быстрым финишем, и скользнула вниз, целуя его шею, плечи, грудь.
Горацио облизал губы, мучительно пытаясь сообразить, что же можно сказать или спросить, но напряжение внезапно вернулось с новой силой. Он откинул голову, сжимая кулаки, девушка прильнула к нему, раскидывая руки, распластавшись – и Горацио вдруг получил свободу. Ремни упали, и в тот же миг он перевернулся, подминая девушку под себя, лицом вниз, грубо прижимая ее грудью к кровати, ухватив рукой за шею и поддерживая другой рукой под живот, заставляя выгнуться, сам навалился сверху, чувствуя себя огромным зверем, и давая полную волю инстинктам, двигаясь быстро и мощно. В этот раз девушка не молчала, но ее сладкие, звучные стоны с придыханием лишь заводили его сильнее, заставляя ослабить хватку и ускорить движения.
Внезапно он почувствовал касания еще одной пары рук – вторая девушка, точная копия первой, только светловолосая, прильнула сзади, повторяя его движения, целуя спину, запуская руки между телами Горацио и темноволосой девушки. Он вновь взорвался фонтаном в такт пульсациям женского лона, но на сей раз пауза между разрядкой и вновь возникшим напряжением оказалась совсем мизерной. Он переключился на светловолосую, так же по-звериному подминая ее под себя, и так же неожиданно почувствовал сзади касания оставленной было девушки.
Они дразнили его, заводили, не оставляли в покое ни на секунду, заставляя метаться по кровати, кидаясь то на одну, то на другую – остановиться он не мог, да и не пытался, словно сейчас во всем мире существовало только одно занятие, которому они отдавались со всей страстью. Кажется, они перепробовали все позы, какие он только мог себе представить, тела всех троих были мокрыми от пота, но желание возникало снова и снова, лишь требовалось большее время для разрядки и удлинялись паузы после нее.
В конце концов Горацио рухнул ничком, перекатился на спину, ловя воздух ртом, обессиленно раскинув руки. Поднял голову, почувствовав напряжение снова, посмотрел на вновь вставший член и со стоном опустил голову обратно на кровать, закрывая глаза. Девушки переглянулись, и вновь прильнули к нему, разделившись. Один язычок дразнящей свежестью проникал в его рот, другой – ласкал его бунтующую плоть. Он отдался их ласкам, но напряжение все не отпускало, хотя сознание уже плыло. Горацио пытался прикинуть, сколько раз он кончил, десять, сто – но не мог сообразить даже приблизительно. Казалось, это никогда не закончится, и он умрет просто от истощения. Экзотическая разновидность кончины. Впрочем, ведь его это устраивало?
Мысли о смерти неожиданно что-то переключили в его сознании. Горацио словно очнулся. Обвел все вокруг непонимающим взглядом. Уловив это, одна из девушек неожиданно с силой прижала его руки к кровати. Она опередила его буквально на мгновение – Горацио дернулся, пытаясь свернуться в комок.
- Не надо, - прохрипел он. – Хватит. Пожалуйста…
Но светловолосая лишь улыбнулась, а вторая еще старательнее заработала губами и языком. Почему-то теперь это было страшно больно. Горацио казалось – его вывернет наизнанку, если он кончит, и, когда это случилось, волнами адской боли разливаясь по телу, он кричал, срывая голос, уже отнюдь не от удовольствия. Боль отступала, темноволосая девушка ласково гладила сведенные мышцы его живота, светловолосая – лоб и волосы, зачесывая их назад. Тела не было. Горацио плыл в горячем звоне, с присвистом втягивая воздух и резкими сокращениями мышц пресса выталкивая его наружу. Вдох, другой – и он потерял сознание.
Увидев, что его голова упала набок, девушки синхронно, как по команде, поднялись. В четыре руки они быстро вытерли Горацио, откуда-то извлекли большую бутыль с ароматным маслом и натерли его с ног до головы. Масло моментально впитывалось в кожу, заживляя царапины и укусы, оставшиеся на теле после бурных игр этой ночи.
- Никакой магии, девочки, - обеспокоенно проговорил Тим, появляясь из темноты.
- Это ему не повредит, - хором заверили девушки со смешком.
Еще две крохотные баночки появились на свет. Мазью из одной светловолосая осторожно смазала распухшие губы Горацио, темноволосая в это время мазью из другой баночки смазала натертую, раздраженную кожу члена. Баночки исчезли, девушки ловко подсунули подушку под голову Горацио, прикрыли его одеялом и подошли к Тиму.
- Вы знаете, что он помечен, мастер? – спросила темноволосая.
- Ты уверена, Мориса? – нахмурился Тим.
- Мы уверены, - кивнула светловолосая. – Темная Сила все еще в нем, хоть Мориса и высосала его досуха, - девушки игриво улыбнулись. – Не поделитесь рецептом зелья, которым его накачали, мастер?
- Ну, если ты любишь вампирские рецепты, Фелиция…
Девушки фыркнули.
- Жаль, - вздохнула Мориса. – Я бы не отказалась от такого в своей коллекции. Но вампиры…
- Думаю, он доверял той, что его пометила, мастер, - серьезно сказала Фелиция. – И сейчас он по-прежнему готов идти на ее зов. Как только очнется…
- Когда это будет? – прищурился Тим.
- Он проспит минимум трое суток, - в голосе Морисы слышался оттенок гордости.
- Через несколько часов можно будет применять магию без опасения убить его, - скептически качнул головой Тим.
- Мастер, - Фелиция снисходительно улыбнулась. – Если его разбудят, он еле сможет двигаться и уж точно будет не способен на то, что ей нужно.
- В него могут влить еще одну порцию того же зелья, - мрачно возразил Тим.
- Могут, - кивнула Фелиция. – Но он умрет раньше, чем кончит.
- Ясно, - нахмурился Тим. – Значит, нужно найти способ снять метку.
- Зачем искать? – рассмеялась Мориса. – Убейте вампира, который пометил, вот и все…
***
Это было самое поганое пробуждение в его жизни. При полном отсутствии какой-либо боли Горацио просто до тошноты не хотелось вставать. Но встать было почему-то надо. Он чувствовал себя марионеткой на ниточках, его движения были такими же дерганными и ломаными. Встать. Найти одежду. Одеть. Идти.
На улице он встал, как вкопанный. Стоял, покачиваясь, чувствуя, что должен сделать шаг, и понимая, что упадет, если оторвет ногу от земли. Через какое-то время перед ним внезапно затормозила машина. Распахнулась задняя дверца. Горацио упал на заднее сиденье и моментально отключился.
Очнулся, понял, что машина стоит. Сперва подумал, что все верно – он же не сказал, куда ехать, но тут же увидел, что они уже не в городе. Приехали. Выходи.
По дороге к пещере он несколько раз падал. Но неумолимый внутренний голос заставлял его встать и идти. Плита алтаря показалась ему самым желанным на свете ложем. Он вновь уснул, но чутко, чувствуя сквозь сон, как его раздевают, укладывают на спину, как щелкают браслеты…
- Не надо, - пробормотал Горацио. – Я не вынесу…
- Он действительно не вынесет, - услышал он незнакомый женский голос. – Кажется, над ним потрудились инкубы.
- Неважно, - ответил голос Марисоль. Холодный, равнодушный. – Главное, чтобы его хватило на один раз.
Горацио ощутил, как ему разжали зубы. Всего три капли зелья со знакомым горьковатым, вяжущим вкусом. Подействовало оно как-то странно – сознание разделилось. Он снова был одержимым, с единственной целью, которая уже воплощалась в жизнь. И в то же время он был самим собой, уставшим до смерти, чувствующим, как врезаются в кожу браслеты, как холодна плита алтаря, и отчетливо понимающим, что миг, когда та Темная Сила, что скапливается сейчас в низу живота, выльется наружу вместе с семенем, будет его последним мигом.
Огромная черная тень спикировала сверху в тот самый миг, когда Сила вырвалась из него. Горацио в первый момент решил, что это темнеет в глазах, но тень сгустилась в человеческую фигуру за спиной Марисоль, и тут же из ее горла хлынула темная кровь, а из груди показался кол. Следующим движением тень снесла вампирше голову и двинулась к Горацио. Он отстраненно наблюдал за всем этим. Он был уже мертв, знал это, чувствовал, и не мог понять только одного – почему все еще продолжает видеть.
Звякнули упавшие цепи, взметнулась какая-то материя, окутывая его теплом.
- Держись, - услышал Горацио чей-то голос. Тень склонилась, заглядывая ему в глаза. На грудь тяжело легла рука, мешая дышать, и Горацио почувствовал отзвук удивления от понимания, что все еще дышит. Грудь прожег разряд, подстегивая сердце.
«Если я жив, то я хочу спать», - внезапно понял Горацио.
Тень взвилась к потолку, унося его за собой, но Горацио почему-то это показалось больше похожим на падение в мягкую, уютную темноту.
***
Краски были яркими, как в детстве. Пронзительно-синее небо, сочно-зеленые листья пальм… Налетевший ветерок пах водой, гамак закачался, и трава защекотала свесившуюся босую ногу. Но спокойствие было разлито вокруг так густо, что Горацио не шелохнулся. Ему было потрясающе удобно. Полулежа в гамаке, на заботливо подстеленном одеяле, мягкая ткань легкого спортивного костюма приятно льнет к коже, руки свободно лежат на животе, одна нога подвернута, другая свешивается через край, над головой – навес, защищающий от палящих солнечных лучей, перед глазами – озеро…
Думать не хотелось, но и спать тоже не хотелось, и он лежал, созерцая, как играют солнечные блики на светлой поверхности озера. Ветер шевелил листья пальм, его волосы, легонько раскачивал гамак, и босую ногу щекотно гладили стебельки травы.
Мысли разбрелись так далеко, что он даже не сразу узнал подошедших людей.
- Ну, Аннабель, скажи «пока» дяде Горацио, - весело попросила женщина маленькую девочку, которая радостно взвизгнула, и выдала целый каскад звуков, протягивая ручонки.
- В следующий раз, Аннабель, - не мог не улыбнуться Горацио. – Договорились?
Почему-то его слова заставили женщину замереть.
Келли – он вспомнил, ее зовут Келли – передала ребенка Эрику и присела рядом с гамаком, заглядывая Горацио в глаза.
- Келли, он и раньше разговаривал с Аннабель, - сказал Эрик.
- Да, я знаю, - кивнула Келли, поднимаясь. – С ней он даже играет. Надо привозить ее почаще.
Горацио нахмурился – ему не нравилось, что они разговаривают так, будто он их не слышит. Девочка вновь залопотала, окатывая его ворохом ярких детских воспоминаний. И Горацио заметил, что в них часто повторяется он сам, вот в этом самом гамаке, но… Такое впечатление, что это происходило в разное время, не сегодня. Почему он ничего не помнит?
- Какой сегодня день, Келли? – Горацио потер лоб.
Почему-то вместо того, чтобы ответить, Келли вдруг повернулась к заулыбавшемуся Эрику, порывисто его обняла и лишь затем повернулась к Горацио. Снова присела рядом с гамаком, и Горацио вдруг подумал, что эта невысокая табуретка, похоже, стоит здесь давно, специально на тот случай, если кто-то захочет посидеть рядом с ним.
- Как хорошо, что ты, наконец, вернулся, - сказала Келли, беря его за руку. От ее улыбки хотелось зажмуриться.
Горацио чуть усмехнулся, тут же нахмурился, внимательно взглянул на Эрика, на Аннабель…
- Келли, сколько я здесь? – осторожно спросил он.
- Четыре месяца почти, - виновато пожала плечами Келли. – На работе все считают, что у тебя был инфаркт, и теперь ты в санатории, проходишь реабилитацию.
- Матфей за тобой присматривает, - кивнул Эрик подошедшему мужчине.
- Очень любезно с его стороны, - хитро прищурился Горацио.
- Вы знакомы? – удивилась Келли.
- Встречались пару раз, - усмехнулся Горацио.
***
- Ты правильно сделал, что не стал воскресать, - сказал Горацио, когда счастливое семейство отбыло с островка у Светлого озера.
- Я тоже так считаю, - невозмутимо кивнул Тим, принимая свой привычный облик.
- Что со мной было? – чуть повернув голову, спросил Горацио. Двигаться ему по-прежнему не хотелось, да и поза была столь удобной, что менять ее необходимости пока не было.
- Много чего, - Тим прищурился, глядя вдаль. – Совсем ничего не помнишь?
- Ну, кое-что помню, - двинул бровями Горацио. – Марисоль ты убил?
- О, даже так? – Тим, похоже, действительно удивился. – Ну, тогда ты помнишь практически все. Да, убил. А у тебя начался какой-то ступор. Сначала просто спал. Восемь дней. Даже не шелохнулся. Потом стал просыпаться. Но ни на что не реагировал. Лежишь, смотришь. Кормят тебя – ешь. Посадят – сидишь. Пару месяцев назад разговаривать начал. Но только с дочкой Келли. Я тебя не стал торопить. Один раз мы уже поспешили. Просто увез тебя сюда. Тут Светлая Сила из воздуха течет. Самое оно для тебя.
Горацио меланхолично улыбнулся. Да, Светлое озеро – лучшее место для того, кому нужно набраться Силы, и непременно Светлой.
- Я сначала думал, Элина поможет, - Тим так и не дождался вопроса о ней, решил сам напомнить. – Только… Она уехала. Никто не знает куда.
Горацио улыбнулся, сжав губы. Повернул голову, глядя мимо Тима.
- Ты ведь помнишь, что… - вздохнув, начал Тим.
- Да все я помню, - перебил Горацио. Взглянул внимательно, подняв домиком брови. – Тебе не приходило в голову, что, если б ей был нужен я, она бы не уехала?
- Ну, может, она хочет, чтобы ты приехал к ней, нашел и так далее…
- Насмотрелся на Келли с Эриком? – мягко усмехнулся Горацио. – В жизни далеко не всегда бывает, как в сказке. У них вот – так, а у нас…
- А ты уверен, что после вашей …встречи, - Тим дернул плечом. – Ну… Не будет последствий?
- Будут, - спокойно кивнул Горацио.
- Не понимаю, - помолчав, помотал головой Тим.
- Ты знаешь, что Рэй не хочет никого видеть, кто напоминает о потустороннем мире?
- Нет, - вздохнул Тим. – Я не знал.
- А я знал, - Горацио прищурился. – Теперь у нее будет сын. И возможность доказать себе самой, что она может быть хорошей матерью. Я там буду только мешать.
- Темный или Светлый? – быстро спросил Тим.
- Свободный, - улыбнулся Горацио.
- Значит, Темный…
- Наш сын будет обычным человеком, - качнул головой Горацио. – Темные маги свободны только с виду. Да, ты можешь делать добро, но ты не можешь делать его бескорыстно, да и не хочешь его делать, потому как добро никогда не вознаграждается. Я тоже не свободен. И не могу сделать того, что будет в конечном итоге добром, но на первый взгляд кажется злом. Лишь обычный человек по-настоящему свободен. Вправе творить добро и зло тогда, когда это необходимо.
- Вот так, значит…
- Да, так, - кивнул Горацио.
- Все как всегда, - мрачно резюмировал Тим. – Все счастливы… В дом пойдешь? – оборвал он сам себя.
- Нет, - качнул головой Горацио. – Пока не хочу.
Тим внимательно взглянул на него и ушел в хижину. А Горацио лежал, чувствуя, как течет вокруг Сила. И думал, как странно устроена жизнь. Потому что иногда, чтобы сделать что-то хорошее, недостаточно всей Силы Светлого мага. Потому что требуется всего лишь ненадолго стать Темным. И получается, что самые могущественные люди на земле – отнюдь не маги, не оборотни, не вампиры… А самые обычные люди, даже и не подозревающие о своем могуществе и неслыханной свободе.
@темы: Келли Дюкейн, Эрик Делко, Марисоль Делко, Тим Спидл, Элина Салас, "Необратимые превращения II: Новая надежда", Горацио Кейн