Глава 4.
Глава 4.
- Неразумно было являться сюда, - Горацио быстро оглянулся, и кивком предложил Тиму и Марисоль следовать за ним.
- Вас долго не было, - Тим внимательно вглядывался в лицо Горацио, Марисоль безмолвной тенью стояла рядом.
- Келли и малышка должны были набраться сил перед дорогой, - Горацио, привычно поставив руки на пояс, смотрел только на Тима, будто больше тут никого и не было. – Я тоже решил немного отдохнуть.
- С девочкой …все в порядке? – тихо спросила Марисоль.
- Ее зовут Аннабель, - Горацио взглянул ей прямо в глаза. Ледяные, бесцветные глаза вампира. – С ней все в порядке.
Марисоль улыбнулась, и выражение лица Горацио немного смягчилось. Если б не прозрачные глаза вампира – это была прежняя, милая и обаятельная девушка. Аннабель была дочерью ее брата, но тетке не суждено было понянчить племянницу, судьба развела их по разные стороны баррикад. Вампир и оборотень…
- Нам нужны доказательства, - неожиданно сказал Тим.
- Ты сам сказал, что моего слова достаточно, - зло прищурился Горацио.
Тим лишь вздохнул, пожимая плечами. Горацио снова оглянулся – они отошли за угол, и теперь стены лаборатории скрывали их от любопытных взглядов. Он сконцентрировался, приоткрываясь ровно настолько, чтобы показать лишь нужный кусок воспоминаний.
…Старуха выносит из-за пестрого полога малышку и опускает ее в приготовленную купель…
…Горацио сосредоточен – сейчас предстоит самое важное. Он должен будет реагировать очень быстро. Но он изо всех сил надеется, что все действительно в порядке…
…Он осторожно принимает ребенка из рук ведьмы. Звучные слова заклинания…
…Он слышит, как перехватывает дыхание у Эрика. Эмиль тоже затаил дыхание. Последнее слово заклинания Сути замирает на губах…
… Горацио улыбается, раздаются облегченные вздохи. Эмиль хлопает по плечу Эрика, крепко сжимает его. В руках Горацио мягким мокрым подрагивающим комочком свернулся слепой, почти голый еще волчонок удивительного светло-серого окраса. Волчонок начинает поскуливать, затем тычется мокрым носом в ладонь Горацио, золотистые искры окутывают тщедушное тельце – и дом оглашается громким плачем новорожденной…
Горацио крепко зажмурился, прерывая поток воспоминаний. Достаточно. Он мог солгать. Заклинание Сути – нет. Дочь Келли и Эрика родилась оборотнем.
Тим кивнул. По его лицу не понять было – доволен он или расстроен тем, что планы и надежды хозяина рухнули.
- Думаю, вам нет нужды оставаться далее в Майами, - Горацио склонил голову набок, внимательно наблюдая за реакцией собеседников.
Реакция была неожиданной. Лицо Марисоль вытянулось, Тим чертыхнулся сквозь зубы, быстро наклонил голову, пряча лицо, а когда поднял – лицо было чем-то похоже, и все же это уже не был Тим Спидл.
Горацио показалось, что спину обожгло. Он медленно повернулся. Эрик стоял неподалеку, сжимая кулаки. Все его внимание было направлено на Марисоль, и Горацио показалось, что от бушующих в груди парня чувств сейчас начнут плавиться и деформироваться стены лаборатории.
- Эрик… Поздравляю, - Марисоль улыбалась так искренне, немного смущенно, сделала шаг к Эрику…
- Не подходи, - сквозь сжатые зубы выдавил тот. Взгляд не смягчился ни на йоту. – Тварь…
Горацио показалось, что его ударили.
- Эрик! – в его окрике был не только упрек, но и требование. – Она твоя сестра, - гораздо тише, но довольно жестко добавил Горацио.
- Моя сестра мертва, - отрезал Эрик. – А с этой … я не желаю иметь ничего общего.
Забыв о том, зачем он искал Горацио, Эрик развернулся и ушел, сопровождаемый мрачным взглядом Тима и тоскливым взглядом Горацио.
Взглянуть на Марисоль Горацио решился не сразу. Она была мертвенно бледна, пальцы впились в ладони с такой силой, что на плиты дорожки капала темная кровь, но девушка этого не замечала.
- Марисоль… - Горацио сделал осторожный шаг в ее направлении.
- Это действительно была неудачная идея, - перебил его Тим, принимая свой привычный облик. – И лучше нам уйти, пока еще что-нибудь не случилось.
Тим крепко взял Марисоль за руку чуть выше локтя – и Горацио остался один. Он мотнул головой, поморщился. И почему он надеялся, что реакция Эрика будет другой? Потому что сам никак не мог отделаться от мысли, что это все же Марисоль, просто… Просто изменившаяся?
***
Сегодня вода была прозрачна как никогда и позволяла отчетливо рассмотреть стекающие по нежному лицу слезы. Лицо девушки не кривилось, не вздрагивали губы, не было слышно горестных всхлипов. Просто время от времени из глаз выскальзывала слезинка и катилась по щеке. И от этого сердце стискивало совсем уж невыносимо.
Горацио сел на кровати, затем рухнул обратно на подушку. Нет, не дотянуться. Не успокоить. Закрыл глаза, глубоко вздыхая. Странно. Разве его постель пахла цветами? Жасмин, лаванда… Едва ощутимо, но он не мог обмануться.
- Мари… - Горацио позвал так спокойно, будто она только что лежала рядом, потом вышла в соседнюю комнату, а он забыл что-то сказать.
В доме было тихо. Очень тихо – ни звука, будто дом находился в пустыне, нет, даже в вакууме, а не среди тихого, но все же вполне обитаемого квартала мегаполиса.
- Марисоль, покажись.
Она выступила из темноты, и Горацио снова сел на кровати, подбирая под себя ноги.
- Иди сюда, - мягко позвал он.
Девушка приблизилась. Голова опущена, и от фигуры веет такой угнетенностью, что брови Горацио сами собой поползли вверх, становясь домиком. Марисоль неуверенно присела на край кровати, так и не поднимая взгляда. Горацио придвинулся ближе, протянул руку, и Марисоль послушно вложила свою. Он молчал, поглаживая тонкие холодные пальцы. Он мог многое сейчас сказать, но ничего - такого, чего Марисоль не знала бы сама. Безысходность, которой веяло от ее молчания, действовала угнетающе. Они ничего не могли изменить. Теперь она была вампиром, и между ней и семьей брата лежала непреодолимая пропасть.
Наверное, именно бесполезность слов и спровоцировала Горацио. Он не мог позволить Марисоль исчезнуть из их жизни, унося в памяти такой прощальный момент. Это было слишком. Она не заслужила этого презрения и яростной ненависти, которыми окатил ее брат, и теперь Горацио захотелось дать больше, чем он готов был дать еще сутки назад.
Он притянул девушку к себе, избегая контакта лицом к лицу, чтобы не спровоцировать поцелуй, ласкал спину и высокую грудь… Немного неожиданно для него Марисоль откликнулась с такой чувственностью, как будто только этого и ждала все пять лет, прошедшие с ее «смерти», ее тело реагировало так знакомо, чутко, нежно, принимая его доверчиво и радостно, воскрешая в памяти все то, что подкупило Горацио в этой девушке в свое время.
Они лежали рядом, и щека Марисоль прижималась к его плечу, рука скользила по обнаженной груди – как когда-то давно… Сейчас он не видел ее глаз, и ощущение возврата в прошлое было полным.
Успокоилось дыхание, высохла кожа… Горацио провел по волосам Марисоль, по спине, сжал пальчики по-прежнему лежащей на его груди руки. Кожа девушки была холодной. Даже сейчас, после секса. Горацио знал, что это значит. Голод.
Ощущение потерянности и безысходности больше не отравляло воздух, но согреть ее пальчики своим дыханием он не мог. Только кровью. Второй раз позволить ей утолить жажду. Ведь это не страшно. Второй раз – можно.
- Мари… - Горацио провел рукой по ее щеке, заставил поднять на него глаза. – Ты голодна?
Девушка прикусила губу, ткнулась лбом в его плечо. Голодного огня в ее глазах не было, но лоб показался обжигающе холодным. Горацио не колебался.
- Мари…
Он повернул левую руку запястьем вверх, отгибая кисть.
- Последний раз, договорились? – чуть улыбнулся Горацио. С тоской он справится. Ведь справился же он, когда думал, что ее больше нет?
Горацио прикрыл глаза, чтобы не видеть яркого фиолетового свечения глаз Марисоль. Просто почувствовал легкое прикосновение губ к запястью, дыхание и …жар, полет и невесомость…
Сегодня он падал медленно, ему казалось, что комната слегка покачивается, голова кружилась, но это было приятно, будто он протанцевал с подружкой всю ночь напролет. Раз-два-три, раз-два-три… Резанула довольная улыбка на губах Марисоль. Но сказать что-либо Горацио не сумел – не было сил. Марисоль выскользнула из постели, но он лишь проводил ее взглядом. Не чувствуя тела, он плыл в цветочном аромате, который вдруг заполнил комнату, вытесняя из головы все мысли. Марисоль вернулась со стаканом воды. Прохладная влага вернула ощущение тела, наполнив его приятной истомой, легкая испарина выступила на висках. Он так и не сумел ничего сказать – уснул, едва голова коснулась подушки.
***
Далеко-далеко, в Европе, довольно усмехался Филипп. Все шло по плану. Отвлекающий маневр сработал прекрасно, и теперь наступала пора завершить столь удачно начавшееся предприятие. Пять лет назад они сделали замечательный выбор, инициировав Марисоль Делко Кейн. Теперь она сработала просто виртуозно. Человек, в чьем теле осела Сила Черного кристалла, был в ее власти. Осталось совсем немного – и вампиры получат нового, более совершенного повелителя.
***
Горацио проснулся и сам удивился остроте разочарования, испытанного из-за того, что проснулся он в одиночестве. Мелькнула мысль – уж не переоценил ли он свои силы, так ли уж легко ему будет справиться с привязанностью, возникшей после второго укуса? Контрастный душ помог вернуть ясность мыслей, но, мельком взглянув в запотевшее зеркало, Горацио задохнулся. Ощущение было схоже с ударом под коленки – он не увидел своего отражения. Судорожным движением протер зеркало и коротко, нервно рассмеялся – почудилось. Отражение было на месте.
Рабочий день прошел, как обычно. Эрик, правда, глянул зло, процедил, что от него несет вампиром, и постарался найти себе работу подальше от лейтенанта. Горацио ничего не ответил. Ветерок то и дело доносил до него запах жасмина и лаванды, вызывая в памяти образ Марисоль, так что ничего удивительного в реакции Эрика не было.
Ближе к вечеру Горацио охватило легкое беспокойство, которое он успешно погасил усилием воли. «Это пройдет», - твердо сказал он сам себе. Вероятно, даже лучше, если Марисоль не будет появляться какое-то время. Все-таки он был слишком сильно к ней привязан, поэтому и ведет себя сейчас как помеченный. От этой мысли стало не по себе, но тут вновь пахнуло цветочным ароматом, и мысли соскользнули в другое русло.
***
Ночью Горацио стало совсем худо. Спать он не мог – стоило закрыть глаза, и моментально возникало видение сводчатой пещеры, озаренной колеблющимся светом расставленных повсюду свечей, плита и Марисоль… Запах жасмина и лаванды был таким плотным, что в него можно было завернуться, он терся о его горящую кожу, словно котенок пушистой мордочкой. Горацио понял, что сейчас задохнется, распахнул окно – и с трудом удержался от порыва выпрыгнуть на улицу, взмыть прямо в темное небо безумной летучей мышью навстречу полной луне… Вернулся в кровать, пригрозив себе приковать наручниками и выкинуть ключ. Мысль о том, как он будет объясняться утром, сейчас его мало волновала, нужно было как-то пережить это безумие.
Он задремал, но и во сне видел, как одевается и выходит из дома, уверенным шагом направляясь к заветной цели. Он знал, где искать Марисоль, без всяких карт и GPS, постепенно перешел на бег, не чувствуя усталости, лишь ветер обдувал лицо и лунная дорожка расстилалась перед ним парадным ковром.
Длинные, узкие, извилистые коридоры, винтовые лестницы – он шел с закрытыми глазами, каким-то шестым чувством узнавая дорогу. Вперед, вперед… Едва слышимая музыка, манящая, чарующая, становилась все громче, с оттенком торжественности, его несло этой музыкой и запахом, без мыслей, без страхов, с одним лишь желанием – увидеть Марисоль…
Пещера распахнулась перед ним внезапно, и Горацио остановился в растерянности – слишком много людей, точнее, женщин, одна, другая… Дюжина. В легких плащах… Почему он уверен, что кроме этих плащей, небрежно скрепленных у горла, на них ничего нет? Он попятился, но тут женщины расступились, и Горацио увидел Марисоль. Он улыбнулся. Цель достигнута. Он на месте. Можно расслабиться. Позволить ласковым женским рукам касаться его, ласкать, раздевать… Ну и что с того, что, куда ни глянь – лишь прозрачные глаза вампиров? Никто не делает ему ничего дурного.
Марисоль подошла к нему с каким-то кубком в руках. Вопрос о том, что это за питье, заблудился где-то в голове, так и не достигнув языка, а руки уже сами приняли кубок, и без всякого принуждения Горацио выпил все до дна. Чуть терпкий, чуть вяжущий, чуть горьковатый вкус. Мыслей и так было не много, теперь же их не стало вообще. Зато обострились чувства, казалось, он чувствует жар свечей, слышит их потрескивание, может разглядеть все оттенки радужного спектра в каждом трепещущем огоньке.
Женщины освободились от плащей, как он и ожидал, никакой одежды под ними не было, но это казалось невероятно правильным. Вообще, все сейчас казалось невероятно правильным, кроме одного – дикого, выворачивающего его наизнанку желания. Горацио покорно лег на плиту, услышал щелчки тяжелых браслетов на запястьях и щиколотках, на какой-то миг почувствовал себя обманутым, но тут же был вознагражден – одна из женщин осталась с ним, на плите алтаря, позволила погрузить пылающий член в прохладную влажность своего лона. Но облегчение, испытанное им, оказалось невероятно кратким. Секунда, другая – и желание вновь жгло его изнутри, заставляя напрягаться, стискивая кулаки, запрокидывая голову, выгибаясь навстречу новой наезднице. Одна женщина сменяла другую, но Горацио не чувствовал облегчения – Марисоль, ему нужна была Марисоль, зачем все это?
Внезапно по позвоночнику прошел холодок отрезвления – сон был слишком долгим, слишком подробным, а главное, Горацио узнал ритуал. Его посвящали. Плита, алтарь, тринадцать женщин-вампиров и он… Но он должен быть помечен – иначе у них ничего не выйдет… Что это – предупреждение, так близко он подошел к краю, за который лучше не заглядывать?
Додумать он не успел – женщины расступились, сплетая руки, образовывая магический круг, а он наконец увидел перед собой лицо Марисоль. Торжествующее лицо.
И в тот миг, когда Горацио понял, наконец, что все происходящее – не сон, острые клыки сомкнулись на его сонной артерии. Он выгнулся, раздираемый невероятной болью и невероятным же наслаждением, чувствуя, как вытекает с бешеной скоростью семя и жизнь, и не понимая лишь – что же закончится раньше.
Марисоль оторвалась от него. Горацио показалось, что в невыносимо гулкой тишине он слышит медленные, слабые удары гонга или далекий-далекий бой часов. Через какое-то время он осознал, что это – удары его собственного сердца. Желание больше не возвращалось, но это было естественно – жизни осталось совсем чуть-чуть, на самом донце.
- Зачем? За что? Как ты могла?
Все эти вопросы возникли в его гаснущем сознании, но шансов произнести их у Горацио не было. Каждый новый вдох давался все с большим трудом, в глазах темнело, голова клонилась набок… Марисоль сидела на нем, пристально вглядываясь в глаза, и чего-то ждала. Горацио захрипел, Марисоль нахмурилась – и тут он понял. Она ждет, что он попросит сохранить ему жизнь. И тогда вместо человеческой жизни ему дадут жизнь вампира. Он из последних сил улыбнулся – не дождется. Марисоль верно истолковала его улыбку, ее глаза полыхнули яростным фиолетовым огнем, резким движением девушка вскрыла себе запястье, и на лицо Горацио упала первая капля темной вампирской крови. У него еще хватило сил сжать губы и отвернуться, но Марисоль развернула его голову обратно, силком разжала зубы – Горацио уже не мог сделать вдох, не то что сопротивляться – и кровь стала заполнять его рот. В последний миг перед тем, как отключиться, он не смог сдержать рефлекс – и сглотнул.
Тело Горацио выгнулось, если б не удерживающие его цепи – слетел бы с алтаря кубарем, так сильны были конвульсии. Гул голосов женщин-вампиров, удерживающих магический круг, усилился, слова заклинаний отражались от стен пещеры, и казалось, их произносит не дюжина голосов, а сотни. Горацио затих, обмяк – и голоса смолкли. Тишина. Пронзительная тишина ожидания. Его Светлая Сила была выпита. Темная сущность – инициирована. Зелье даст ему невероятную выносливость и не позволит думать ни о чем, кроме соития. Сила Черного кристалла должна быть передана Марисоль. В этот раз осечки не будет, наследник родится.
Широко раскрытые глаза Горацио медленно меняли цвет. Радужка расширялась, становясь кристально-прозрачной, занимая почти весь глаз, вытягивались зрачки, становясь узкими вертикальными щелями. Звякнули упавшие цепи – рождающийся вампир был господином и повелителем. Кровь на лице и груди Горацио с тихим шипением втянулась в кожу. Наконец, его тело дрогнуло. Раздался вдох. Он поднялся, разглядывая склонившихся перед ним женщин, оглядывая пещеру, привыкая к своему новому восприятию реальности.
Марисоль склонилась вместе со всеми, но Горацио шагнул к ней, двумя руками взяв за плечи, заставил выпрямиться, пристально вглядываясь в ее лицо. Странная, нехорошая улыбка исказила его черты. Горацио поднял голову, скалясь, выпуская клыки, повернул голову, будто разминая мышцы… Затем, видимо, разобрался со своими желаниями, и притянул Марисоль к себе, впиваясь в губы. Грубо швырнул девушку на плиту алтаря и зло рассмеялся, увидев страх в ее глазах.
- Неужели ты думала, что я останусь прежним? – издевательски спросил он, шагая следом.
Женщины вновь сомкнули круг. Марисоль задрожала, но ее супругу-вампиру не было до этого дела. Казалось, ему доставляет удовольствие ее страх, дрожь, боль… Казалось, он специально делает это похожим на изнасилование, стараясь причинить как можно больше боли, грубо, резко, с невероятной силой раз за разом вторгаясь в нее…
- Горацио… - умоляющий всхлип сорвался с губ Марисоль против воли. Так же, как ему два года назад было трудно принять перемену в ней, так же и ей теперь трудно было принять перемену, произошедшую в нем. Горацио вздрогнул всем телом, услышав свое имя. Остановился. Резко встал. Окинул все вокруг диким взглядом. Протестующий, негодующий, горестный вопль женщин-вампиров, составлявших магический круг, огласил пещеру, когда огромная летучая мышь метнулась под сводом и пропала.
Глава 4.- Неразумно было являться сюда, - Горацио быстро оглянулся, и кивком предложил Тиму и Марисоль следовать за ним.
- Вас долго не было, - Тим внимательно вглядывался в лицо Горацио, Марисоль безмолвной тенью стояла рядом.
- Келли и малышка должны были набраться сил перед дорогой, - Горацио, привычно поставив руки на пояс, смотрел только на Тима, будто больше тут никого и не было. – Я тоже решил немного отдохнуть.
- С девочкой …все в порядке? – тихо спросила Марисоль.
- Ее зовут Аннабель, - Горацио взглянул ей прямо в глаза. Ледяные, бесцветные глаза вампира. – С ней все в порядке.
Марисоль улыбнулась, и выражение лица Горацио немного смягчилось. Если б не прозрачные глаза вампира – это была прежняя, милая и обаятельная девушка. Аннабель была дочерью ее брата, но тетке не суждено было понянчить племянницу, судьба развела их по разные стороны баррикад. Вампир и оборотень…
- Нам нужны доказательства, - неожиданно сказал Тим.
- Ты сам сказал, что моего слова достаточно, - зло прищурился Горацио.
Тим лишь вздохнул, пожимая плечами. Горацио снова оглянулся – они отошли за угол, и теперь стены лаборатории скрывали их от любопытных взглядов. Он сконцентрировался, приоткрываясь ровно настолько, чтобы показать лишь нужный кусок воспоминаний.
…Старуха выносит из-за пестрого полога малышку и опускает ее в приготовленную купель…
…Горацио сосредоточен – сейчас предстоит самое важное. Он должен будет реагировать очень быстро. Но он изо всех сил надеется, что все действительно в порядке…
…Он осторожно принимает ребенка из рук ведьмы. Звучные слова заклинания…
…Он слышит, как перехватывает дыхание у Эрика. Эмиль тоже затаил дыхание. Последнее слово заклинания Сути замирает на губах…
… Горацио улыбается, раздаются облегченные вздохи. Эмиль хлопает по плечу Эрика, крепко сжимает его. В руках Горацио мягким мокрым подрагивающим комочком свернулся слепой, почти голый еще волчонок удивительного светло-серого окраса. Волчонок начинает поскуливать, затем тычется мокрым носом в ладонь Горацио, золотистые искры окутывают тщедушное тельце – и дом оглашается громким плачем новорожденной…
Горацио крепко зажмурился, прерывая поток воспоминаний. Достаточно. Он мог солгать. Заклинание Сути – нет. Дочь Келли и Эрика родилась оборотнем.
Тим кивнул. По его лицу не понять было – доволен он или расстроен тем, что планы и надежды хозяина рухнули.
- Думаю, вам нет нужды оставаться далее в Майами, - Горацио склонил голову набок, внимательно наблюдая за реакцией собеседников.
Реакция была неожиданной. Лицо Марисоль вытянулось, Тим чертыхнулся сквозь зубы, быстро наклонил голову, пряча лицо, а когда поднял – лицо было чем-то похоже, и все же это уже не был Тим Спидл.
Горацио показалось, что спину обожгло. Он медленно повернулся. Эрик стоял неподалеку, сжимая кулаки. Все его внимание было направлено на Марисоль, и Горацио показалось, что от бушующих в груди парня чувств сейчас начнут плавиться и деформироваться стены лаборатории.
- Эрик… Поздравляю, - Марисоль улыбалась так искренне, немного смущенно, сделала шаг к Эрику…
- Не подходи, - сквозь сжатые зубы выдавил тот. Взгляд не смягчился ни на йоту. – Тварь…
Горацио показалось, что его ударили.
- Эрик! – в его окрике был не только упрек, но и требование. – Она твоя сестра, - гораздо тише, но довольно жестко добавил Горацио.
- Моя сестра мертва, - отрезал Эрик. – А с этой … я не желаю иметь ничего общего.
Забыв о том, зачем он искал Горацио, Эрик развернулся и ушел, сопровождаемый мрачным взглядом Тима и тоскливым взглядом Горацио.
Взглянуть на Марисоль Горацио решился не сразу. Она была мертвенно бледна, пальцы впились в ладони с такой силой, что на плиты дорожки капала темная кровь, но девушка этого не замечала.
- Марисоль… - Горацио сделал осторожный шаг в ее направлении.
- Это действительно была неудачная идея, - перебил его Тим, принимая свой привычный облик. – И лучше нам уйти, пока еще что-нибудь не случилось.
Тим крепко взял Марисоль за руку чуть выше локтя – и Горацио остался один. Он мотнул головой, поморщился. И почему он надеялся, что реакция Эрика будет другой? Потому что сам никак не мог отделаться от мысли, что это все же Марисоль, просто… Просто изменившаяся?
***
Сегодня вода была прозрачна как никогда и позволяла отчетливо рассмотреть стекающие по нежному лицу слезы. Лицо девушки не кривилось, не вздрагивали губы, не было слышно горестных всхлипов. Просто время от времени из глаз выскальзывала слезинка и катилась по щеке. И от этого сердце стискивало совсем уж невыносимо.
Горацио сел на кровати, затем рухнул обратно на подушку. Нет, не дотянуться. Не успокоить. Закрыл глаза, глубоко вздыхая. Странно. Разве его постель пахла цветами? Жасмин, лаванда… Едва ощутимо, но он не мог обмануться.
- Мари… - Горацио позвал так спокойно, будто она только что лежала рядом, потом вышла в соседнюю комнату, а он забыл что-то сказать.
В доме было тихо. Очень тихо – ни звука, будто дом находился в пустыне, нет, даже в вакууме, а не среди тихого, но все же вполне обитаемого квартала мегаполиса.
- Марисоль, покажись.
Она выступила из темноты, и Горацио снова сел на кровати, подбирая под себя ноги.
- Иди сюда, - мягко позвал он.
Девушка приблизилась. Голова опущена, и от фигуры веет такой угнетенностью, что брови Горацио сами собой поползли вверх, становясь домиком. Марисоль неуверенно присела на край кровати, так и не поднимая взгляда. Горацио придвинулся ближе, протянул руку, и Марисоль послушно вложила свою. Он молчал, поглаживая тонкие холодные пальцы. Он мог многое сейчас сказать, но ничего - такого, чего Марисоль не знала бы сама. Безысходность, которой веяло от ее молчания, действовала угнетающе. Они ничего не могли изменить. Теперь она была вампиром, и между ней и семьей брата лежала непреодолимая пропасть.
Наверное, именно бесполезность слов и спровоцировала Горацио. Он не мог позволить Марисоль исчезнуть из их жизни, унося в памяти такой прощальный момент. Это было слишком. Она не заслужила этого презрения и яростной ненависти, которыми окатил ее брат, и теперь Горацио захотелось дать больше, чем он готов был дать еще сутки назад.
Он притянул девушку к себе, избегая контакта лицом к лицу, чтобы не спровоцировать поцелуй, ласкал спину и высокую грудь… Немного неожиданно для него Марисоль откликнулась с такой чувственностью, как будто только этого и ждала все пять лет, прошедшие с ее «смерти», ее тело реагировало так знакомо, чутко, нежно, принимая его доверчиво и радостно, воскрешая в памяти все то, что подкупило Горацио в этой девушке в свое время.
Они лежали рядом, и щека Марисоль прижималась к его плечу, рука скользила по обнаженной груди – как когда-то давно… Сейчас он не видел ее глаз, и ощущение возврата в прошлое было полным.
Успокоилось дыхание, высохла кожа… Горацио провел по волосам Марисоль, по спине, сжал пальчики по-прежнему лежащей на его груди руки. Кожа девушки была холодной. Даже сейчас, после секса. Горацио знал, что это значит. Голод.
Ощущение потерянности и безысходности больше не отравляло воздух, но согреть ее пальчики своим дыханием он не мог. Только кровью. Второй раз позволить ей утолить жажду. Ведь это не страшно. Второй раз – можно.
- Мари… - Горацио провел рукой по ее щеке, заставил поднять на него глаза. – Ты голодна?
Девушка прикусила губу, ткнулась лбом в его плечо. Голодного огня в ее глазах не было, но лоб показался обжигающе холодным. Горацио не колебался.
- Мари…
Он повернул левую руку запястьем вверх, отгибая кисть.
- Последний раз, договорились? – чуть улыбнулся Горацио. С тоской он справится. Ведь справился же он, когда думал, что ее больше нет?
Горацио прикрыл глаза, чтобы не видеть яркого фиолетового свечения глаз Марисоль. Просто почувствовал легкое прикосновение губ к запястью, дыхание и …жар, полет и невесомость…
Сегодня он падал медленно, ему казалось, что комната слегка покачивается, голова кружилась, но это было приятно, будто он протанцевал с подружкой всю ночь напролет. Раз-два-три, раз-два-три… Резанула довольная улыбка на губах Марисоль. Но сказать что-либо Горацио не сумел – не было сил. Марисоль выскользнула из постели, но он лишь проводил ее взглядом. Не чувствуя тела, он плыл в цветочном аромате, который вдруг заполнил комнату, вытесняя из головы все мысли. Марисоль вернулась со стаканом воды. Прохладная влага вернула ощущение тела, наполнив его приятной истомой, легкая испарина выступила на висках. Он так и не сумел ничего сказать – уснул, едва голова коснулась подушки.
***
Далеко-далеко, в Европе, довольно усмехался Филипп. Все шло по плану. Отвлекающий маневр сработал прекрасно, и теперь наступала пора завершить столь удачно начавшееся предприятие. Пять лет назад они сделали замечательный выбор, инициировав Марисоль Делко Кейн. Теперь она сработала просто виртуозно. Человек, в чьем теле осела Сила Черного кристалла, был в ее власти. Осталось совсем немного – и вампиры получат нового, более совершенного повелителя.
***
Горацио проснулся и сам удивился остроте разочарования, испытанного из-за того, что проснулся он в одиночестве. Мелькнула мысль – уж не переоценил ли он свои силы, так ли уж легко ему будет справиться с привязанностью, возникшей после второго укуса? Контрастный душ помог вернуть ясность мыслей, но, мельком взглянув в запотевшее зеркало, Горацио задохнулся. Ощущение было схоже с ударом под коленки – он не увидел своего отражения. Судорожным движением протер зеркало и коротко, нервно рассмеялся – почудилось. Отражение было на месте.
Рабочий день прошел, как обычно. Эрик, правда, глянул зло, процедил, что от него несет вампиром, и постарался найти себе работу подальше от лейтенанта. Горацио ничего не ответил. Ветерок то и дело доносил до него запах жасмина и лаванды, вызывая в памяти образ Марисоль, так что ничего удивительного в реакции Эрика не было.
Ближе к вечеру Горацио охватило легкое беспокойство, которое он успешно погасил усилием воли. «Это пройдет», - твердо сказал он сам себе. Вероятно, даже лучше, если Марисоль не будет появляться какое-то время. Все-таки он был слишком сильно к ней привязан, поэтому и ведет себя сейчас как помеченный. От этой мысли стало не по себе, но тут вновь пахнуло цветочным ароматом, и мысли соскользнули в другое русло.
***
Ночью Горацио стало совсем худо. Спать он не мог – стоило закрыть глаза, и моментально возникало видение сводчатой пещеры, озаренной колеблющимся светом расставленных повсюду свечей, плита и Марисоль… Запах жасмина и лаванды был таким плотным, что в него можно было завернуться, он терся о его горящую кожу, словно котенок пушистой мордочкой. Горацио понял, что сейчас задохнется, распахнул окно – и с трудом удержался от порыва выпрыгнуть на улицу, взмыть прямо в темное небо безумной летучей мышью навстречу полной луне… Вернулся в кровать, пригрозив себе приковать наручниками и выкинуть ключ. Мысль о том, как он будет объясняться утром, сейчас его мало волновала, нужно было как-то пережить это безумие.
Он задремал, но и во сне видел, как одевается и выходит из дома, уверенным шагом направляясь к заветной цели. Он знал, где искать Марисоль, без всяких карт и GPS, постепенно перешел на бег, не чувствуя усталости, лишь ветер обдувал лицо и лунная дорожка расстилалась перед ним парадным ковром.
Длинные, узкие, извилистые коридоры, винтовые лестницы – он шел с закрытыми глазами, каким-то шестым чувством узнавая дорогу. Вперед, вперед… Едва слышимая музыка, манящая, чарующая, становилась все громче, с оттенком торжественности, его несло этой музыкой и запахом, без мыслей, без страхов, с одним лишь желанием – увидеть Марисоль…
Пещера распахнулась перед ним внезапно, и Горацио остановился в растерянности – слишком много людей, точнее, женщин, одна, другая… Дюжина. В легких плащах… Почему он уверен, что кроме этих плащей, небрежно скрепленных у горла, на них ничего нет? Он попятился, но тут женщины расступились, и Горацио увидел Марисоль. Он улыбнулся. Цель достигнута. Он на месте. Можно расслабиться. Позволить ласковым женским рукам касаться его, ласкать, раздевать… Ну и что с того, что, куда ни глянь – лишь прозрачные глаза вампиров? Никто не делает ему ничего дурного.
Марисоль подошла к нему с каким-то кубком в руках. Вопрос о том, что это за питье, заблудился где-то в голове, так и не достигнув языка, а руки уже сами приняли кубок, и без всякого принуждения Горацио выпил все до дна. Чуть терпкий, чуть вяжущий, чуть горьковатый вкус. Мыслей и так было не много, теперь же их не стало вообще. Зато обострились чувства, казалось, он чувствует жар свечей, слышит их потрескивание, может разглядеть все оттенки радужного спектра в каждом трепещущем огоньке.
Женщины освободились от плащей, как он и ожидал, никакой одежды под ними не было, но это казалось невероятно правильным. Вообще, все сейчас казалось невероятно правильным, кроме одного – дикого, выворачивающего его наизнанку желания. Горацио покорно лег на плиту, услышал щелчки тяжелых браслетов на запястьях и щиколотках, на какой-то миг почувствовал себя обманутым, но тут же был вознагражден – одна из женщин осталась с ним, на плите алтаря, позволила погрузить пылающий член в прохладную влажность своего лона. Но облегчение, испытанное им, оказалось невероятно кратким. Секунда, другая – и желание вновь жгло его изнутри, заставляя напрягаться, стискивая кулаки, запрокидывая голову, выгибаясь навстречу новой наезднице. Одна женщина сменяла другую, но Горацио не чувствовал облегчения – Марисоль, ему нужна была Марисоль, зачем все это?
Внезапно по позвоночнику прошел холодок отрезвления – сон был слишком долгим, слишком подробным, а главное, Горацио узнал ритуал. Его посвящали. Плита, алтарь, тринадцать женщин-вампиров и он… Но он должен быть помечен – иначе у них ничего не выйдет… Что это – предупреждение, так близко он подошел к краю, за который лучше не заглядывать?
Додумать он не успел – женщины расступились, сплетая руки, образовывая магический круг, а он наконец увидел перед собой лицо Марисоль. Торжествующее лицо.
И в тот миг, когда Горацио понял, наконец, что все происходящее – не сон, острые клыки сомкнулись на его сонной артерии. Он выгнулся, раздираемый невероятной болью и невероятным же наслаждением, чувствуя, как вытекает с бешеной скоростью семя и жизнь, и не понимая лишь – что же закончится раньше.
Марисоль оторвалась от него. Горацио показалось, что в невыносимо гулкой тишине он слышит медленные, слабые удары гонга или далекий-далекий бой часов. Через какое-то время он осознал, что это – удары его собственного сердца. Желание больше не возвращалось, но это было естественно – жизни осталось совсем чуть-чуть, на самом донце.
- Зачем? За что? Как ты могла?
Все эти вопросы возникли в его гаснущем сознании, но шансов произнести их у Горацио не было. Каждый новый вдох давался все с большим трудом, в глазах темнело, голова клонилась набок… Марисоль сидела на нем, пристально вглядываясь в глаза, и чего-то ждала. Горацио захрипел, Марисоль нахмурилась – и тут он понял. Она ждет, что он попросит сохранить ему жизнь. И тогда вместо человеческой жизни ему дадут жизнь вампира. Он из последних сил улыбнулся – не дождется. Марисоль верно истолковала его улыбку, ее глаза полыхнули яростным фиолетовым огнем, резким движением девушка вскрыла себе запястье, и на лицо Горацио упала первая капля темной вампирской крови. У него еще хватило сил сжать губы и отвернуться, но Марисоль развернула его голову обратно, силком разжала зубы – Горацио уже не мог сделать вдох, не то что сопротивляться – и кровь стала заполнять его рот. В последний миг перед тем, как отключиться, он не смог сдержать рефлекс – и сглотнул.
Тело Горацио выгнулось, если б не удерживающие его цепи – слетел бы с алтаря кубарем, так сильны были конвульсии. Гул голосов женщин-вампиров, удерживающих магический круг, усилился, слова заклинаний отражались от стен пещеры, и казалось, их произносит не дюжина голосов, а сотни. Горацио затих, обмяк – и голоса смолкли. Тишина. Пронзительная тишина ожидания. Его Светлая Сила была выпита. Темная сущность – инициирована. Зелье даст ему невероятную выносливость и не позволит думать ни о чем, кроме соития. Сила Черного кристалла должна быть передана Марисоль. В этот раз осечки не будет, наследник родится.
Широко раскрытые глаза Горацио медленно меняли цвет. Радужка расширялась, становясь кристально-прозрачной, занимая почти весь глаз, вытягивались зрачки, становясь узкими вертикальными щелями. Звякнули упавшие цепи – рождающийся вампир был господином и повелителем. Кровь на лице и груди Горацио с тихим шипением втянулась в кожу. Наконец, его тело дрогнуло. Раздался вдох. Он поднялся, разглядывая склонившихся перед ним женщин, оглядывая пещеру, привыкая к своему новому восприятию реальности.
Марисоль склонилась вместе со всеми, но Горацио шагнул к ней, двумя руками взяв за плечи, заставил выпрямиться, пристально вглядываясь в ее лицо. Странная, нехорошая улыбка исказила его черты. Горацио поднял голову, скалясь, выпуская клыки, повернул голову, будто разминая мышцы… Затем, видимо, разобрался со своими желаниями, и притянул Марисоль к себе, впиваясь в губы. Грубо швырнул девушку на плиту алтаря и зло рассмеялся, увидев страх в ее глазах.
- Неужели ты думала, что я останусь прежним? – издевательски спросил он, шагая следом.
Женщины вновь сомкнули круг. Марисоль задрожала, но ее супругу-вампиру не было до этого дела. Казалось, ему доставляет удовольствие ее страх, дрожь, боль… Казалось, он специально делает это похожим на изнасилование, стараясь причинить как можно больше боли, грубо, резко, с невероятной силой раз за разом вторгаясь в нее…
- Горацио… - умоляющий всхлип сорвался с губ Марисоль против воли. Так же, как ему два года назад было трудно принять перемену в ней, так же и ей теперь трудно было принять перемену, произошедшую в нем. Горацио вздрогнул всем телом, услышав свое имя. Остановился. Резко встал. Окинул все вокруг диким взглядом. Протестующий, негодующий, горестный вопль женщин-вампиров, составлявших магический круг, огласил пещеру, когда огромная летучая мышь метнулась под сводом и пропала.
@темы: Эрик Делко, Марисоль Делко, Тим Спидл, "Необратимые превращения II: Новая надежда", Горацио Кейн