Глава 3.
Глава 3.
Нину разбудил осторожный стук. Мысленно чертыхаясь, она поднялась и подошла к двери, на ходу приглаживая растрепавшиеся волосы. Стучала Эбби – пожилая служанка, выполнявшая в доме мистера Дилейни практически все женские обязанности: экономки, горничной и кухарки. Вместе с ее мужем Джимом они составляли всю прислугу в доме, что вполне устраивало босса, предпочитавшего обходиться минимумом проверенных людей. Отношения Нины и Эбби назвать теплыми не поворачивался язык, но и враждебными они не были. Женщины друг друга терпели. Права и обязанности у них были разными, что вполне их устраивало. Нина относилась к пожилой негритянке даже терпимее, а вот Эбби искренне полагала, что «подобной шалаве не место в приличном доме». Нина же усмехалась про себя, дивясь подобной упертости, позволяющей Эбби столько лет закрывать глаза на все творящееся тут, продолжая считать дом босса «приличным». Пусть даже трупы выносили через черный ход, а изоляция подвала была достаточно хорошей, чтобы не слышать раздающихся там криков.
Презрительно поджав губы и выкатив глаза, Эбби сообщила, что мистер Дилейни отобедал, свежая порция бульона для больного готова, а если Нина захочет есть – пусть спускается в столовую, здесь не гостиница, обслуживание в номере не предусмотрено. Нина молча выслушала ее, кивнула, захлопнула дверь и отправилась приводить себя в порядок.
Выйдя из ванной через пару часов, Нина остановилась посреди комнаты, прислушиваясь. Что-то изменилось за это время. Через пару секунд она поняла – не слышно дыхания спящего Ирландца. Нина поспешно шагнула к кровати, но тут же поняла, что тревога напрасна. Ирландец спокойно наблюдал за ней, повернув голову и прижавшись щекой к подушке. Нина подошла ближе – Ирландец поднял глаза, его взгляд явно был осмыслен.
- Лучше тебе? – спросила Нина. Странное дело, она не могла дотронуться до его лба, чтобы проверить, спала ли температура. Вроде и настороженности нет во взгляде, и руки расслабленно лежат поверх одеяла, а будто барьер стоит.
- Кто ты? – спросил Ирландец. Его сорванный голос хрипел.
Нина присела на край кровати, будто невзначай положив руку на его бедро. Ирландец не шелохнулся, но во взгляде появилось легкое раздражение.
- Нина, - назвалась она.
Ответ прозвучал томно-игриво, по привычке Нина склонила голову набок, демонстрируя волосы, забросила ногу на ногу и выпрямила спину, выставляя напоказ грудь. Ирландец едва заметно поморщился, заставив Нину усмехнуться. Его взгляд скользнул по комнате, и Нина поняла, что если сейчас она не сменит тактику поведения, ее просто выставят – девка Ирландцу не требуется.
- Меня наняли побыть для тебя нянькой, - тем не менее, не удержалась от колкости она, поднимаясь. – Так что я пошла за твоим бульоном.
Ирландец слегка усмехнулся, окидывая взглядом ее фигуру. Направляясь к двери, Нина игриво качнула бедрами, и с порога кинула взгляд на Ирландца. Его улыбка стала чуть заметнее, а выражение, промелькнувшее во взгляде, наполнило Нину новой уверенностью в своих силах. Похоже, проблем с Ирландцем у нее не будет.
Вернувшись, Нина не поверила своим глазам – постель была пуста. Шум воды в ванной прояснил эту загадку – куда мог деться раздетый и больной человек. Нина поставила чашку с бульоном на тумбочку у кровати, немного подумав, сама поменяла простынь, поправила подушки – пока дозовешься Эбби, этот шустрик успеет раздобыть одежду и смотаться из дома.
Но когда Ирландец вышел из душа, Нина поняла, что здорово переоценила его состояние, да и сам он тоже. Шатаясь, как пьяный, Ирландец вернулся на кровать, забрался под одеяло, даже не сняв полотенца, которым обмотал бедра, и закрыл глаза, откинувшись на подушки. Его мелко трясло, но судя по горящим щекам, скорее от слабости, чем от холода. Нина нахмурилась – учитывая, что сегодня ночью у Ирландца был довольно сильный жар, принимать душ, вероятно, было не самой лучшей идеей.
Нина снова села на край кровати, дождалась, пока Ирландец приоткроет глаза, интересуясь, что ей нужно, и протянула чашку с бульоном.
- Остынет, - пояснила она.
Ирландец приподнялся, взял чашку и выпил в несколько больших глотков.
- Спасибо, - проговорил он, возвращая чашку и откидываясь на подушки.
Голос все еще немного хрипел, но Нина помнила про ожоги – на ожоги от пламени они не были похожи, скорее слабые ожоги от электрического тока. Так что она догадывалась, как именно Ирландец сорвал голос. Кстати, после душа надо бы заново нанести мазь. Нина потянула одеяло, оголяя его торс, но Ирландец воспротивился.
- Я просто смажу ожоги, - с раздражением сказала Нина, дергая одеяло. Ирландец изучающе взглянул на нее, и Нина фыркнула, закатывая глаза. – Да не кусаюсь я, - насмешливо заверила она, и Ирландец, наконец, отпустил одеяло.
Большинство ожогов на животе, груди и боках были легкими и уже практически зажили, оставив лишь небольшую красноту кожи. Два более сильных ожога тоже заживали хорошо. Нина осторожными движениями наносила мазь, легонько втирая ее в едва зажившую кожу и густо смазывая еще незажившие места.
Закончив, она взглянула на лежащего с закрытыми глазами Ирландца. Кажется, подтверждались ее худшие опасения – он снова раскраснелся, на лице выступила испарина, ресницы тревожно вздрагивали. Когда она перетянула резиновым жгутом его руку, готовясь сделать укол, Ирландец резко открыл глаза, тревожно оглядываясь кругом, и Нина поморщилась, заметив, как помутнел его взгляд. Тем не менее, он позволил сделать укол, внимательно наблюдая, как Нина протирает сгиб локтя спиртом, как входит в кожу игла. Нина согнула его руку, зажав место укола, Ирландец отвернулся, переворачиваясь на живот, уткнулся лицом в подушку, подвернув прижатую к груди руку под себя. Нина подтянула одеяло повыше, и с неожиданной для нее самой нежностью пригладила взъерошившиеся на затылке волосы. «Он болеет, плохо ему – как не посочувствовать», - оправдывалась она перед собой. Может, еще все и обойдется…
***
Несколько часов спустя стало понятно, что не обошлось – Ирландцу стало хуже, жар усилился, он снова беспокойно заметался, беззвучно шепча что-то. Теперь Нине пришлось еще сложнее – у Ирландца прибавилось сил, и он не позволял ни напоить себя, ни вколоть лекарство. Терпение Нины было на исходе, когда в дверь снова постучали.
- Что еще? – с раздражением спросила она, открывая дверь и ожидая увидеть Эбби.
- Одежду ему принес, - спокойно ответил Штырь. – Тетушка Эбигэйл сказала, ему лучше.
- Было лучше, - фыркнула Нина. – А теперь…
Она кивнула в сторону кровати, приглашая полюбоваться. Штырь сложил принесенную одежду на стул и подошел поближе. Ирландец вздрагивал всем телом, резко дергаясь из стороны в сторону. На лбу крупными каплями выступил пот, стекая по вискам, нос заострился, под плотно закрытыми веками лихорадочно метались глаза.
- Плохо, - подвел итог Штырь. – Лекарство дала?
- Как? – снова фыркнула Нина. – Если только связать…
Штырь исподлобья наградил ее тяжелым взглядом, присел на край кровати, несколько секунд медлил, примеряясь к беспорядочным рывкам Ирландца, а затем быстро и неожиданно ловко сгреб его вместе с одеялом, прижимая спиной к себе и крепко обхватив поперек туловища. Хриплое дыхание Ирландца перешло в стон.
- Нет, нет, не надо, нет, - умоляюще запротестовал он, пытаясь освободиться.
Но Штырь держал крепко, не позволяя высвободить прижатые к телу руки, и Ирландец затих. Голова свесилась на грудь, он обмяк, так и не открыв глаза.
- Какую руку? – деловито спросил Штырь.
- Левую, - кивнула Нина. Шприц лежал наготове, Штырь взял левую руку Ирландца за запястье, правой обхватив его поперек груди, и Нина быстро и без проблем сделала укол. Ирландец дернулся было, но Штырь, не потеряв бдительности, предупредил его рывок.
- Все, все, - словно маленькому ребенку, успокаивающе сказал он.
Нина покосилась на Штыря – в его голосе была чуть ли не нежность. Но уж такого раздражения, как у нее, не было точно. Тем временем Штырь аккуратно уложил Ирландца обратно, взглянул на его запекшиеся губы и, хмурясь, обернулся к Нине.
- Напоить ты его тоже не сумела?
- Самый умный, да? – огрызнулась она. – Он два раза чашку у меня из рук вышибал!
- Ясно, - буркнул Штырь. – Давай сюда.
Нина, поджав губы и сощурив глаза, чтобы сдержать злые слезы, - да что он о себе возомнил, она старается как может, и кто сказал, что любая женщина должна быть хорошей сиделкой для буйных больных, может, у нее другое призвание – наполнила чашку разведенным кисловатым сиропом, приготовленным Эбби специально для больного, и подала ее Штырю. Тот, одарив Нину еще одним уничижительным взглядом, своей широкой ладонью мягко прижал голову Ирландца к подушке, поддерживая под челюсть, ловко нажал с двух сторон пальцами на какие-то точки, так что рот Ирландца чуть приоткрылся сам собой, и, выждав паузу между вдохами, влил немного сиропа. Ирландец сглотнул, слегка дернулся, но рука Штыря не позволила ему отвернуться. Снова приоткрыв ему рот, Штырь ловко влил следующую порцию и Ирландец покорно проглотил ее. Нина наблюдала, как пустеет чашка, поражаясь, как Штырь безошибочно угадывает моменты между вдохами и выдохами и как точно отмеряет порции, что Ирландец совершенно не захлебывается.
- Держи, - протянул ей Штырь пустую чашку, взял полотенце, вытер лицо успокоившегося Ирландца, подтянул одеяло и даже подоткнул с боков.
- Еще поцелуй в лобик, - съехидничала Нина.
- Надо будет – поцелую, - отрезал Штырь.
- А не боишься, что он вас на лоскуты пустит, как очнется? – зло прищурилась Нина.
- Его право, - в упор глянул на нее Штырь. – Он нужен боссу, чем скорее, тем лучше. В следующий раз зови меня, если что.
Нина проводила его взглядом. Стелла, ее заместительница, не раз говорила, что Штырь придерживается мнения, что «бабы хороши лишь для секса, никаких серьезных дел им доверять нельзя». Несмотря на это, Стелла довольно активно привечала Штыря, и Нина подозревала, что голову ее заместительницы кружат весьма романтические иллюзии по этому поводу, которые, слава богу, не имеют ни малейшего шанса осуществиться. Ей казалось странным, что неглупая, в принципе, девушка, зная жуткую историю Штыря, еще на что-то надеется. Он не требовал от женщины лишнего, исправно, даже щедро платил, но заводить какие-либо отношения после случившегося с его женой…
Когда-то Ник Коттс работал санитаром и шофером на скорой, его красавица-жена родила двух очаровательных мальчишек-близнецов. А спустя три месяца, не справившись с послеродовой депрессией, она выкинула детей из окна их квартиры, расположенной на восьмом этаже. Придя домой и обнаружив это, Ник взял хлопочущую у плиты жену за плечи, заглянул в ее наполненные радостным безумием глаза и отправил вслед за детьми. Затем сам вызвал полицию. Несмотря на все старания адвоката, Ник получил десять лет.
***
Ночь прошла удивительно спокойно. Наутро Нина, взглянув на мирно спящего Ирландца, спустилась на кухню к Эбби и попросила приготовить для него нормальный завтрак. Пока Эбби собирала поднос для Ирландца, Нина успела перекусить сама. Непривычный режим раздражал ее – обычно день для ее девочек начинался гораздо позже, ночь была самым горячим временем, а по утрам все, включая Нину, отсыпались.
Возвращаясь наверх с подносом, Нина шагнула на первую ступеньку лестницы, подняла глаза и оторопела. Ирландец, одетый и на вид совершенно здоровый, стоял на верхней площадке, видимо, раздумывая, куда идти. Прежде, чем он успел увидеть Нину, прежде, чем Нина успела поставить поднос или окликнуть его, из комнаты сбоку появился Штырь. Увидел Ирландца, остановился, вопросительно глядя на него.
Что-то дрогнуло в лице Ирландца, в глазах зажегся нехороший огонек, и в следующий момент страшный удар в челюсть повалил Штыря на пол. Он затряс головой, сплевывая кровь, приподнялся на одно колено, и получил следующий удар ногой под дых. Захрипел, согнувшись, закашлял, и, прежде чем выпрямиться снова, выставил перед собой ладони в предупреждающем жесте и заорал во все горло куда-то в сторону лестницы:
- Стэн!
Внизу Косой прижался спиной к стене, боясь снова высунуться из-за угла. Ну, Штырь, ну, напарник, решил сдать его, - мол, это Косой усердствовал, он виноват, его и бей!..
- Стэн!!! – снова проревел Штырь.
Ирландец сгреб его за грудки, с силой, неожиданной для худощавого тела, припечатал к стене и занес руку для нового удара.
- Подожди, - торопливо проговорил Штырь. Ирландец склонил голову на бок, оценивая тон, которым это было сказано. Штырь не собирался оправдываться, не собирался просить, просто ему нужно было немного времени на что-то важное. – Стэн! – рявкнул Штырь, заметив высунувшегося из-за спасительного угла Косого. – Перчатки мои принеси, живо!
- Зачем тебе перчатки? – подозрительно прищурившись, поинтересовался Ирландец, скручивая жгутом рубашку у горла Штыря и не опуская занесенной руки.
- Да не мне, - поморщился Штырь. - Тебе. Руки ведь испортишь, - он озабоченно покосился на сбитые первым ударом костяшки пальцев на правой руке Ирландца.
Неизвестно, насколько искренней была эта озабоченность, но Ирландец, помедлив, широко ухмыльнулся, отпуская рубашку Штыря. Взглянул на свою разбитую руку, на сосредоточенное и встревоженное лицо Штыря, его заложенные за спину руки, - мол, бей, имеешь право, только себе не навреди.
- Значит, просто делаешь свою работу? – хитро поинтересовался Ирландец.
- Ну, - кивнул Штырь, открыто глядя в глаза Ирландца и ладонью вытирая текущую из носа кровь.
- О’кей, - снова ухмыльнулся Ирландец, сопровождая свои слова вполне дружеским тычком в бок.
- Пошли перекусим, - предложил Штырь с вопросительной интонацией. – С бульона сыт не будешь…
- Точно, - кивнул Ирландец. – Веди.
Пока они спускались по лестнице, Нина подхватила отставленный было поднос, соображая, куда Штырь поведет Ирландца – в столовую или в гостиную. К ней, все еще опасливо поглядывая наверх, подошел Косой. Штырь и Ирландец прошли мимо, даже не взглянув в их сторону. И тут Косой совершил роковую ошибку.
- Значит, мир, Джефф? – заискивающе спросил он, хлопая Ирландца по плечу.
Закончить фразу он не смог. Грохот, звон, вскрик Нины, испуганный вопль Косого, треск дерева – и диспозиция разительно поменялась. Нина прижалась к стене, у ее ног валялся перевернутый поднос, Косой лежал на спине среди обломков не выдержавшего его веса стола, а Ирландец, бешено сверкая глазами, сидел на нем верхом, ухватив за горло. Свободной рукой он держал за горлышко разбитую бутылку, вдавив острый край в бровь над здоровым глазом Косого.
- Как ты меня назвал, гнида? – сквозь оскаленные зубы процедил Ирландец. Косой не мог вымолвить ни слова, лишь мелко трясся.
- Слушай… - начал Штырь.
Ирландец скосил глаза в его сторону.
- Только дотронься! – вздернув верхнюю губу, предупредил он.
Штырь поймал умоляющий взгляд Косого, и, тем не менее, сделал шаг назад. Острый край бутылки вдавился сильнее, выступила кровь, и Косой зажмурился и тихо заскулил, в ужасе от предательства Штыря, от неминуемости ужасной расплаты…
- Ирландец… - просительно проговорил Штырь, предусмотрительно не приближаясь.
Конечно, Косой был сам виноват – никто его не заставлял ни проявлять излишнее рвение при допросе, ни, тем более, лезть к Ирландцу сейчас. А уж называть его тем именем, которое Ирландец сказал, лишь ощутив приближение смерти… И все же…
- Слизняк, - неожиданно фыркнула за спиной Нина.
Ирландец зло сощурился, Штырь вздрогнул, ожидая взрыва, и чуть не взвыв от желания развернуться и влепить оплеуху идиотке, но тут они проследили взгляд Нины. Ирландец дернул плечом, поднимаясь, и выпуская горлышко бутылки из рук. Ярость уходила из его взгляда, сменяясь презрением. Штырь отвел глаза, скривившись, - ему было стыдно.
Ирландец еще раз взглянул на трясущегося и поскуливающего Косого, – тот все еще не решался открыть глаза – дернул верхней губой, будто собираясь сплюнуть.
- Убери это дерьмо, - проговорил он, отворачиваясь.
- Пойдем в гостиную, я соберу тебе завтрак, - ласково предложила Нина, и Штырь одобрительно кивнул, видя, что она не пытается коснуться Ирландца, говорит тихо, и вообще ведет себя грамотно, не подавая Ирландцу повода для нового взрыва.
«Дура-дурой, а умная», - подумал он, подхватывая Косого под локоть. Втолкнув его в каморку под лестницей, Штырь запер дверь на ключ и поспешил вслед за Ирландцем и Ниной.
***
Оставшись один, Косой, наконец, перестал дрожать и скулить. Осторожно открыв глаз, он жадно прильнул к замочной скважине, убеждаясь, что все еще может видеть, что самого страшного не произошло. В тот момент, когда ему представилось, что сейчас Ирландец изуродует его окончательно, но оставит в живых – слепого, увечного, никому не нужного – Косой готов был молить о смерти. Теперь же ему отчаянно хотелось жить. Ради этого он готов был унижаться перед проклятым Ирландцем, простить ему все, сделать все, что потребуется, - лишь бы жить… Промокшие джинсы быстро пропитали крохотное помещение смрадным запахом его позора, но Косой не обращал на это внимания, - это тоже было свидетельством того, что он еще жив…
Глава 3.Нину разбудил осторожный стук. Мысленно чертыхаясь, она поднялась и подошла к двери, на ходу приглаживая растрепавшиеся волосы. Стучала Эбби – пожилая служанка, выполнявшая в доме мистера Дилейни практически все женские обязанности: экономки, горничной и кухарки. Вместе с ее мужем Джимом они составляли всю прислугу в доме, что вполне устраивало босса, предпочитавшего обходиться минимумом проверенных людей. Отношения Нины и Эбби назвать теплыми не поворачивался язык, но и враждебными они не были. Женщины друг друга терпели. Права и обязанности у них были разными, что вполне их устраивало. Нина относилась к пожилой негритянке даже терпимее, а вот Эбби искренне полагала, что «подобной шалаве не место в приличном доме». Нина же усмехалась про себя, дивясь подобной упертости, позволяющей Эбби столько лет закрывать глаза на все творящееся тут, продолжая считать дом босса «приличным». Пусть даже трупы выносили через черный ход, а изоляция подвала была достаточно хорошей, чтобы не слышать раздающихся там криков.
Презрительно поджав губы и выкатив глаза, Эбби сообщила, что мистер Дилейни отобедал, свежая порция бульона для больного готова, а если Нина захочет есть – пусть спускается в столовую, здесь не гостиница, обслуживание в номере не предусмотрено. Нина молча выслушала ее, кивнула, захлопнула дверь и отправилась приводить себя в порядок.
Выйдя из ванной через пару часов, Нина остановилась посреди комнаты, прислушиваясь. Что-то изменилось за это время. Через пару секунд она поняла – не слышно дыхания спящего Ирландца. Нина поспешно шагнула к кровати, но тут же поняла, что тревога напрасна. Ирландец спокойно наблюдал за ней, повернув голову и прижавшись щекой к подушке. Нина подошла ближе – Ирландец поднял глаза, его взгляд явно был осмыслен.
- Лучше тебе? – спросила Нина. Странное дело, она не могла дотронуться до его лба, чтобы проверить, спала ли температура. Вроде и настороженности нет во взгляде, и руки расслабленно лежат поверх одеяла, а будто барьер стоит.
- Кто ты? – спросил Ирландец. Его сорванный голос хрипел.
Нина присела на край кровати, будто невзначай положив руку на его бедро. Ирландец не шелохнулся, но во взгляде появилось легкое раздражение.
- Нина, - назвалась она.
Ответ прозвучал томно-игриво, по привычке Нина склонила голову набок, демонстрируя волосы, забросила ногу на ногу и выпрямила спину, выставляя напоказ грудь. Ирландец едва заметно поморщился, заставив Нину усмехнуться. Его взгляд скользнул по комнате, и Нина поняла, что если сейчас она не сменит тактику поведения, ее просто выставят – девка Ирландцу не требуется.
- Меня наняли побыть для тебя нянькой, - тем не менее, не удержалась от колкости она, поднимаясь. – Так что я пошла за твоим бульоном.
Ирландец слегка усмехнулся, окидывая взглядом ее фигуру. Направляясь к двери, Нина игриво качнула бедрами, и с порога кинула взгляд на Ирландца. Его улыбка стала чуть заметнее, а выражение, промелькнувшее во взгляде, наполнило Нину новой уверенностью в своих силах. Похоже, проблем с Ирландцем у нее не будет.
Вернувшись, Нина не поверила своим глазам – постель была пуста. Шум воды в ванной прояснил эту загадку – куда мог деться раздетый и больной человек. Нина поставила чашку с бульоном на тумбочку у кровати, немного подумав, сама поменяла простынь, поправила подушки – пока дозовешься Эбби, этот шустрик успеет раздобыть одежду и смотаться из дома.
Но когда Ирландец вышел из душа, Нина поняла, что здорово переоценила его состояние, да и сам он тоже. Шатаясь, как пьяный, Ирландец вернулся на кровать, забрался под одеяло, даже не сняв полотенца, которым обмотал бедра, и закрыл глаза, откинувшись на подушки. Его мелко трясло, но судя по горящим щекам, скорее от слабости, чем от холода. Нина нахмурилась – учитывая, что сегодня ночью у Ирландца был довольно сильный жар, принимать душ, вероятно, было не самой лучшей идеей.
Нина снова села на край кровати, дождалась, пока Ирландец приоткроет глаза, интересуясь, что ей нужно, и протянула чашку с бульоном.
- Остынет, - пояснила она.
Ирландец приподнялся, взял чашку и выпил в несколько больших глотков.
- Спасибо, - проговорил он, возвращая чашку и откидываясь на подушки.
Голос все еще немного хрипел, но Нина помнила про ожоги – на ожоги от пламени они не были похожи, скорее слабые ожоги от электрического тока. Так что она догадывалась, как именно Ирландец сорвал голос. Кстати, после душа надо бы заново нанести мазь. Нина потянула одеяло, оголяя его торс, но Ирландец воспротивился.
- Я просто смажу ожоги, - с раздражением сказала Нина, дергая одеяло. Ирландец изучающе взглянул на нее, и Нина фыркнула, закатывая глаза. – Да не кусаюсь я, - насмешливо заверила она, и Ирландец, наконец, отпустил одеяло.
Большинство ожогов на животе, груди и боках были легкими и уже практически зажили, оставив лишь небольшую красноту кожи. Два более сильных ожога тоже заживали хорошо. Нина осторожными движениями наносила мазь, легонько втирая ее в едва зажившую кожу и густо смазывая еще незажившие места.
Закончив, она взглянула на лежащего с закрытыми глазами Ирландца. Кажется, подтверждались ее худшие опасения – он снова раскраснелся, на лице выступила испарина, ресницы тревожно вздрагивали. Когда она перетянула резиновым жгутом его руку, готовясь сделать укол, Ирландец резко открыл глаза, тревожно оглядываясь кругом, и Нина поморщилась, заметив, как помутнел его взгляд. Тем не менее, он позволил сделать укол, внимательно наблюдая, как Нина протирает сгиб локтя спиртом, как входит в кожу игла. Нина согнула его руку, зажав место укола, Ирландец отвернулся, переворачиваясь на живот, уткнулся лицом в подушку, подвернув прижатую к груди руку под себя. Нина подтянула одеяло повыше, и с неожиданной для нее самой нежностью пригладила взъерошившиеся на затылке волосы. «Он болеет, плохо ему – как не посочувствовать», - оправдывалась она перед собой. Может, еще все и обойдется…
***
Несколько часов спустя стало понятно, что не обошлось – Ирландцу стало хуже, жар усилился, он снова беспокойно заметался, беззвучно шепча что-то. Теперь Нине пришлось еще сложнее – у Ирландца прибавилось сил, и он не позволял ни напоить себя, ни вколоть лекарство. Терпение Нины было на исходе, когда в дверь снова постучали.
- Что еще? – с раздражением спросила она, открывая дверь и ожидая увидеть Эбби.
- Одежду ему принес, - спокойно ответил Штырь. – Тетушка Эбигэйл сказала, ему лучше.
- Было лучше, - фыркнула Нина. – А теперь…
Она кивнула в сторону кровати, приглашая полюбоваться. Штырь сложил принесенную одежду на стул и подошел поближе. Ирландец вздрагивал всем телом, резко дергаясь из стороны в сторону. На лбу крупными каплями выступил пот, стекая по вискам, нос заострился, под плотно закрытыми веками лихорадочно метались глаза.
- Плохо, - подвел итог Штырь. – Лекарство дала?
- Как? – снова фыркнула Нина. – Если только связать…
Штырь исподлобья наградил ее тяжелым взглядом, присел на край кровати, несколько секунд медлил, примеряясь к беспорядочным рывкам Ирландца, а затем быстро и неожиданно ловко сгреб его вместе с одеялом, прижимая спиной к себе и крепко обхватив поперек туловища. Хриплое дыхание Ирландца перешло в стон.
- Нет, нет, не надо, нет, - умоляюще запротестовал он, пытаясь освободиться.
Но Штырь держал крепко, не позволяя высвободить прижатые к телу руки, и Ирландец затих. Голова свесилась на грудь, он обмяк, так и не открыв глаза.
- Какую руку? – деловито спросил Штырь.
- Левую, - кивнула Нина. Шприц лежал наготове, Штырь взял левую руку Ирландца за запястье, правой обхватив его поперек груди, и Нина быстро и без проблем сделала укол. Ирландец дернулся было, но Штырь, не потеряв бдительности, предупредил его рывок.
- Все, все, - словно маленькому ребенку, успокаивающе сказал он.
Нина покосилась на Штыря – в его голосе была чуть ли не нежность. Но уж такого раздражения, как у нее, не было точно. Тем временем Штырь аккуратно уложил Ирландца обратно, взглянул на его запекшиеся губы и, хмурясь, обернулся к Нине.
- Напоить ты его тоже не сумела?
- Самый умный, да? – огрызнулась она. – Он два раза чашку у меня из рук вышибал!
- Ясно, - буркнул Штырь. – Давай сюда.
Нина, поджав губы и сощурив глаза, чтобы сдержать злые слезы, - да что он о себе возомнил, она старается как может, и кто сказал, что любая женщина должна быть хорошей сиделкой для буйных больных, может, у нее другое призвание – наполнила чашку разведенным кисловатым сиропом, приготовленным Эбби специально для больного, и подала ее Штырю. Тот, одарив Нину еще одним уничижительным взглядом, своей широкой ладонью мягко прижал голову Ирландца к подушке, поддерживая под челюсть, ловко нажал с двух сторон пальцами на какие-то точки, так что рот Ирландца чуть приоткрылся сам собой, и, выждав паузу между вдохами, влил немного сиропа. Ирландец сглотнул, слегка дернулся, но рука Штыря не позволила ему отвернуться. Снова приоткрыв ему рот, Штырь ловко влил следующую порцию и Ирландец покорно проглотил ее. Нина наблюдала, как пустеет чашка, поражаясь, как Штырь безошибочно угадывает моменты между вдохами и выдохами и как точно отмеряет порции, что Ирландец совершенно не захлебывается.
- Держи, - протянул ей Штырь пустую чашку, взял полотенце, вытер лицо успокоившегося Ирландца, подтянул одеяло и даже подоткнул с боков.
- Еще поцелуй в лобик, - съехидничала Нина.
- Надо будет – поцелую, - отрезал Штырь.
- А не боишься, что он вас на лоскуты пустит, как очнется? – зло прищурилась Нина.
- Его право, - в упор глянул на нее Штырь. – Он нужен боссу, чем скорее, тем лучше. В следующий раз зови меня, если что.
Нина проводила его взглядом. Стелла, ее заместительница, не раз говорила, что Штырь придерживается мнения, что «бабы хороши лишь для секса, никаких серьезных дел им доверять нельзя». Несмотря на это, Стелла довольно активно привечала Штыря, и Нина подозревала, что голову ее заместительницы кружат весьма романтические иллюзии по этому поводу, которые, слава богу, не имеют ни малейшего шанса осуществиться. Ей казалось странным, что неглупая, в принципе, девушка, зная жуткую историю Штыря, еще на что-то надеется. Он не требовал от женщины лишнего, исправно, даже щедро платил, но заводить какие-либо отношения после случившегося с его женой…
Когда-то Ник Коттс работал санитаром и шофером на скорой, его красавица-жена родила двух очаровательных мальчишек-близнецов. А спустя три месяца, не справившись с послеродовой депрессией, она выкинула детей из окна их квартиры, расположенной на восьмом этаже. Придя домой и обнаружив это, Ник взял хлопочущую у плиты жену за плечи, заглянул в ее наполненные радостным безумием глаза и отправил вслед за детьми. Затем сам вызвал полицию. Несмотря на все старания адвоката, Ник получил десять лет.
***
Ночь прошла удивительно спокойно. Наутро Нина, взглянув на мирно спящего Ирландца, спустилась на кухню к Эбби и попросила приготовить для него нормальный завтрак. Пока Эбби собирала поднос для Ирландца, Нина успела перекусить сама. Непривычный режим раздражал ее – обычно день для ее девочек начинался гораздо позже, ночь была самым горячим временем, а по утрам все, включая Нину, отсыпались.
Возвращаясь наверх с подносом, Нина шагнула на первую ступеньку лестницы, подняла глаза и оторопела. Ирландец, одетый и на вид совершенно здоровый, стоял на верхней площадке, видимо, раздумывая, куда идти. Прежде, чем он успел увидеть Нину, прежде, чем Нина успела поставить поднос или окликнуть его, из комнаты сбоку появился Штырь. Увидел Ирландца, остановился, вопросительно глядя на него.
Что-то дрогнуло в лице Ирландца, в глазах зажегся нехороший огонек, и в следующий момент страшный удар в челюсть повалил Штыря на пол. Он затряс головой, сплевывая кровь, приподнялся на одно колено, и получил следующий удар ногой под дых. Захрипел, согнувшись, закашлял, и, прежде чем выпрямиться снова, выставил перед собой ладони в предупреждающем жесте и заорал во все горло куда-то в сторону лестницы:
- Стэн!
Внизу Косой прижался спиной к стене, боясь снова высунуться из-за угла. Ну, Штырь, ну, напарник, решил сдать его, - мол, это Косой усердствовал, он виноват, его и бей!..
- Стэн!!! – снова проревел Штырь.
Ирландец сгреб его за грудки, с силой, неожиданной для худощавого тела, припечатал к стене и занес руку для нового удара.
- Подожди, - торопливо проговорил Штырь. Ирландец склонил голову на бок, оценивая тон, которым это было сказано. Штырь не собирался оправдываться, не собирался просить, просто ему нужно было немного времени на что-то важное. – Стэн! – рявкнул Штырь, заметив высунувшегося из-за спасительного угла Косого. – Перчатки мои принеси, живо!
- Зачем тебе перчатки? – подозрительно прищурившись, поинтересовался Ирландец, скручивая жгутом рубашку у горла Штыря и не опуская занесенной руки.
- Да не мне, - поморщился Штырь. - Тебе. Руки ведь испортишь, - он озабоченно покосился на сбитые первым ударом костяшки пальцев на правой руке Ирландца.
Неизвестно, насколько искренней была эта озабоченность, но Ирландец, помедлив, широко ухмыльнулся, отпуская рубашку Штыря. Взглянул на свою разбитую руку, на сосредоточенное и встревоженное лицо Штыря, его заложенные за спину руки, - мол, бей, имеешь право, только себе не навреди.
- Значит, просто делаешь свою работу? – хитро поинтересовался Ирландец.
- Ну, - кивнул Штырь, открыто глядя в глаза Ирландца и ладонью вытирая текущую из носа кровь.
- О’кей, - снова ухмыльнулся Ирландец, сопровождая свои слова вполне дружеским тычком в бок.
- Пошли перекусим, - предложил Штырь с вопросительной интонацией. – С бульона сыт не будешь…
- Точно, - кивнул Ирландец. – Веди.
Пока они спускались по лестнице, Нина подхватила отставленный было поднос, соображая, куда Штырь поведет Ирландца – в столовую или в гостиную. К ней, все еще опасливо поглядывая наверх, подошел Косой. Штырь и Ирландец прошли мимо, даже не взглянув в их сторону. И тут Косой совершил роковую ошибку.
- Значит, мир, Джефф? – заискивающе спросил он, хлопая Ирландца по плечу.
Закончить фразу он не смог. Грохот, звон, вскрик Нины, испуганный вопль Косого, треск дерева – и диспозиция разительно поменялась. Нина прижалась к стене, у ее ног валялся перевернутый поднос, Косой лежал на спине среди обломков не выдержавшего его веса стола, а Ирландец, бешено сверкая глазами, сидел на нем верхом, ухватив за горло. Свободной рукой он держал за горлышко разбитую бутылку, вдавив острый край в бровь над здоровым глазом Косого.
- Как ты меня назвал, гнида? – сквозь оскаленные зубы процедил Ирландец. Косой не мог вымолвить ни слова, лишь мелко трясся.
- Слушай… - начал Штырь.
Ирландец скосил глаза в его сторону.
- Только дотронься! – вздернув верхнюю губу, предупредил он.
Штырь поймал умоляющий взгляд Косого, и, тем не менее, сделал шаг назад. Острый край бутылки вдавился сильнее, выступила кровь, и Косой зажмурился и тихо заскулил, в ужасе от предательства Штыря, от неминуемости ужасной расплаты…
- Ирландец… - просительно проговорил Штырь, предусмотрительно не приближаясь.
Конечно, Косой был сам виноват – никто его не заставлял ни проявлять излишнее рвение при допросе, ни, тем более, лезть к Ирландцу сейчас. А уж называть его тем именем, которое Ирландец сказал, лишь ощутив приближение смерти… И все же…
- Слизняк, - неожиданно фыркнула за спиной Нина.
Ирландец зло сощурился, Штырь вздрогнул, ожидая взрыва, и чуть не взвыв от желания развернуться и влепить оплеуху идиотке, но тут они проследили взгляд Нины. Ирландец дернул плечом, поднимаясь, и выпуская горлышко бутылки из рук. Ярость уходила из его взгляда, сменяясь презрением. Штырь отвел глаза, скривившись, - ему было стыдно.
Ирландец еще раз взглянул на трясущегося и поскуливающего Косого, – тот все еще не решался открыть глаза – дернул верхней губой, будто собираясь сплюнуть.
- Убери это дерьмо, - проговорил он, отворачиваясь.
- Пойдем в гостиную, я соберу тебе завтрак, - ласково предложила Нина, и Штырь одобрительно кивнул, видя, что она не пытается коснуться Ирландца, говорит тихо, и вообще ведет себя грамотно, не подавая Ирландцу повода для нового взрыва.
«Дура-дурой, а умная», - подумал он, подхватывая Косого под локоть. Втолкнув его в каморку под лестницей, Штырь запер дверь на ключ и поспешил вслед за Ирландцем и Ниной.
***
Оставшись один, Косой, наконец, перестал дрожать и скулить. Осторожно открыв глаз, он жадно прильнул к замочной скважине, убеждаясь, что все еще может видеть, что самого страшного не произошло. В тот момент, когда ему представилось, что сейчас Ирландец изуродует его окончательно, но оставит в живых – слепого, увечного, никому не нужного – Косой готов был молить о смерти. Теперь же ему отчаянно хотелось жить. Ради этого он готов был унижаться перед проклятым Ирландцем, простить ему все, сделать все, что потребуется, - лишь бы жить… Промокшие джинсы быстро пропитали крохотное помещение смрадным запахом его позора, но Косой не обращал на это внимания, - это тоже было свидетельством того, что он еще жив…
@темы: "Until", Горацио Кейн