Прихожанин

[universe-Tinka1976]

Автор:  Tinka1976
Бета:  dragonseul
Категория: Линия пунктиром (19)
Написано в августе 2014 года.
Размер: драббл, 983 слова
Канон: CSI: Miami
Персонажи: ОМП, Горацио Кейн, упоминается Алекс Вудс
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: Каждый раз, когда за решёткой исповедальни оказывается этот человек, отец Игнасио испытывает малодушное желание вместо одной исповеди провести десяток воскресных служб.
Предупреждения: насилие/жестокость, упоминается смерть персонажей

Отец Игнасио ещё молод, но считает себя вполне искушённым в различных житейских вопросах. Всякое случалось за три года его пастырского служения на благо этой общины.

Но он постоянно чувствует незримую опору за спиной. Могучую, истинную. Стоит лишь поднять глаза к ликам святых – и хлипкий молодой человек обретает такую силу духа, что кажется самому себе гигантом. Он распутывает сложнейшие клубки давней вражды, утешает отчаявшихся, поддерживает нуждающихся, дарит свет истины сомневающимся.

Вот только каждый раз, когда за решёткой исповедальни оказывается этот человек, отец Игнасио испытывает малодушное желание вместо одной исповеди провести десяток воскресных служб.

Два года назад заезжий кардинал из Нью-Йорка дал отцу Игнасио особое благословение, но и это не слишком-то помогает. Каждый раз ему кажется, что в соседней келье уселась его собственная совесть и глядит: пронзительно, горько, жалобно, но в то же время с затаённой надеждой.

– Что привело тебя сюда на сей раз, сын мой?

Обращение это даётся отцу Игнасио нелегко, но он хотя бы не запинается, как в первое время. Неважно, что он сам годится этому прихожанину в сыновья, – сейчас этот человек пришёл к своему Отцу. И именно отец Игнасио должен сделать так, чтобы они друг друга услышали.

Вместо ответа человек по ту сторону решётки вздыхает и смотрит вниз, на свои руки. Отцу Игнасио не нужно выворачивать шею, чтобы понять, что он там рассматривает. Этот человек чувствует на своих руках кровь. Впрочем, на этот раз, кажется, его пальцы и впрямь вымазаны красным.

– Тебе опять пришлось выстрелить, сын мой?

Рыжая голова чуть приметно покачивается из стороны в сторону.

Однажды к отцу Игнасио уже приходил на исповедь убийца: парень, который убил предыдущего священника из этого прихода. Вот так же сидел рядом и, не отрывая взгляда от побледневшего лица своего исповедника, подробно рассказывал, как выламывал отцу Виктору пальцы, как заливал ему в горло царскую водку, как наблюдал за дымящимися и расползающимися на глазах тканями, как слушал вой и хрип агонизирующего старика.

Оказывается, мать этого парня решилась родить, несмотря на предостережения врачей, – ведь исследование показывало долгожданную девочку. В результате же пятеро сыновей остались и без сестры, и без матери. Почему-то парень считал, что отцу Виктору принадлежала главная роль в том роковом решении, хотя все знающие его люди утверждали, что он скорее просто посоветовал женщине прислушаться к тому, что говорит её собственное сердце.

Тогда отец Игнасио трое суток молился, не выходя из кельи, потом пошёл и починил сломанную решётку исповедальни. Царапины на щеке зажили сами, а через несколько месяцев убийца всё же оказался в тюрьме – совсем по другому обвинению, но отец Игнасио видел в том несомненный промысел Божий.

– Тогда что случилось?

– Она умерла у меня на руках, – глухо отвечает прихожанин.

– Как это случилось, сын мой?

Он снова глубоко вздыхает. Отец Игнасио терпеливо ждёт.

– Она не должна была оказаться в тюрьме.

– Все мы в руках Божьих, – напоминает отец Игнасио.

Прихожанин вскидывает глаза, горько усмехается.

– Удобное оправдание, – чуть слышно говорит он. И продолжает уже громче: – И всё-таки. Если бы заявление родственников её мужа попало к другому детективу. Если бы малыша сразу вскрыли профессионально и написали соответствующее заключение. Если бы я не ждал судью и приехал на полчаса раньше…

– Если бы это был другой человек, у него была бы другая судьба, сын мой.

– Судьба… – прихожанин саркастически приподнимает брови. – Может быть, Ная заслужила всё это? И родственники её мужа правы, ненавидя и презирая его жену-иностранку? И эксперт в морге не обязан думать, что его поспешное заключение может сломать чью-то жизнь?..

– Я не сказал ничего подобного, сын мой. С кем ты сейчас споришь?

Он осекается на полуслове, яростный блеск в глазах утихает, взгляд снова упирается в окровавленные руки, поднимаются домиком брови.

– Вы сочтёте это святотатством, но в систему я верю никак не меньше, чем в Бога.

– В какой-то мере ты тоже представляешь Его на земле, сын мой.

– Хм… Вот как… – быстрое движение бровями, подёргивается уголок рта. – Нет, падре, никудышный из меня представитель. Наверное, Ная молила о снисхождении, когда её насиловали каким-нибудь самодельным страпоном. Алекс обнаружила повреждения стенок влагалища и разрывы промежности. А ещё – остатки засохших вагинальных выделений в полости носа… Вам объяснить, что это значит?

Отец Игнасио отрицательно качает головой и повторяет в уме слова молитвы.

– В тюрьмах очень не любят женщин, которые плохо относились к своим детям. Вот только у ребёнка Наи не было следов побоев. Редкая аномалия, вызывающая гематомы. Вероятнее всего, передающаяся по наследству. Ведь недовольные родственники откуда-то знали, что их поклёпу будет подтверждение.

– Что случилось с ней? – спрашивает отец Игнасио, не выдержав повисшей паузы.

– Наю взяла под защиту одна из заключённых. Вероятно, поверила ей. А может, просто влюбилась, Ная… была красива. А другой заключённой это не понравилось. Она… Подошла сзади и ударила. Самодельная заточка. Я видел, как глаза Наи распахнулись… Алекс сказала, первый удар был мастерский, точно в печень. Убийца прижалась к Нае сзади, одной рукой медленно вытягивая нож из раны, а другой – грубо лаская её грудь. Затем ударила ещё раз. Словно насиловала напоследок. Я видел, как на губах Наи вспух кровавый пузырь. Алекс сказала, второй удар задел лёгкое. Когда я смог подойти, она уже умирала. Прошептала имя своего ребёнка. Ордер на её освобождение лежал у меня в кармане…

Отец Игнасио судорожно подбирает слова, которые смогут разрушить жуткую тишину и вернуть то, что так необходимо душе этого человека.

– Повторяй со мной, – говорит он, внезапно осознав, что именно помимо воли беззвучно шепчут его губы. – Господь – Пастырь мой; я ни в чём не буду нуждаться: Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего. Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной…

Шёпот, вторящий его словам, внезапно затихает. Отец Игнасио тоже замолкает, с внутренней дрожью ожидая вопроса, на который у него нет ответа. Никогда не было.

– Спасибо вам, падре, – говорит прихожанин.

Его голос, против ожидания, твёрд, а плечи не сутулятся, когда он выпрямляется во весь рост.

Отец Игнасио молча кивает, провожая прихожанина взглядом. Ему ещё не верится, что он снова справился. И то могучее, истинное, которое всегда служило ему самому опорой, снова отправилось к тем, кто вынужден идти долиною смертной тени.