Глава 47.Глава 47.
Разумеется, Кристина была права, говоря о том, что у Джулии Винстон совсем другое отношение к ситуации и совсем другие цели, нежели у Кайла. Кайл ничего так не желал, как чувствовать себя нормальным сыном нормальных родителей. Джулию тихое семейное счастье никогда не прельщало. Она знала, что рождена для другой жизни: яркой, богатой, насыщенной. Конечно, пришла эта жизнь не сразу, но Джулия твердо верила, что однажды…
Она ни перед чем не останавливалась на пути к цели, и вот, свершилось: роскошный дом, машины, остров, яхта, украшения, путешествия, высший свет – все упало к ее ногам. Джулия была счастлива. Ей даже таблетки перестали быть нужны, эти противные таблетки, прописанные еще в подростковом возрасте, после того дня, когда она взяла совсем другие таблетки – целый флакон из ванной – и медленно, одну за другой, глотала их, пока в глазах не потемнело и сознание не отключилось. Потом было много маминых слез и угрюмого молчания отца, и долгие часы с нудной некрасивой докторшей, которая считала, что точно знает, как именно Джулия должна жить.
Первым ее мужчиной стал одноклассник Томас – высокий красивый парень, капитан футбольной команды. Впоследствии Джулия так и не вспомнила, что именно попросила его достать из своей сумочки, – они были слегка пьяны и перевозбуждены произошедшим на заднем сиденье шикарной машины. Томас нашел ее таблетки – и никакие слезы не помогли. Парень не желал гробить свое будущее, связавшись с наркоманкой, название лекарства ему ни о чем не говорило, а признаться в своей болезни Джулия постеснялась. Вместо королевы класса она вмиг стала отщепенкой.
О, она не спустила Томасу с рук это предательство. Красавчик обделался прямо на глазах у всех, в коридоре, не успев добежать до туалета, а назначенный директором преподаватель только и сумел выяснить, что убойную дозу слабительного подсыпали в бутылку с водой. Бутылки стояли на общей стойке, и, казалось, никто не мог знать, кому достанется та самая.
Больше Джулия не повторяла своей ошибки. Едва на горизонте появлялся новый ухажер – таблетки отправлялись в дальний ящик, а подозрительно блестящие глаза и тени под ними списывались на влюбленность и недосып. Какое-то время Джулия напоминала тайфун своей лихорадочной кипучей деятельностью, затем все больше начинала уставать, злилась, плакала, и, наконец, наступал момент, когда все становилось бессмысленным. Чувствуя приближение совсем уж черного отчаяния, Джулия откапывала в ящике проклятые таблетки, давясь, глотала сразу две штуки и долго сидела, гипнотизируя взглядом ненавистный пузырек и чувствуя, как постепенно утихает буря неконтролируемых эмоций и жизнь приобретает привычный ровный серый оттенок безрадостных будней.
С Джоном Уолденом поначалу все было так же, как и со всеми. Джон показался ей достаточно деловым и хватким, не слишком красивым – но в тот момент никого больше не подвернулось под руку. Иногда Джулия замечала странным образом прорывавшиеся в рыжем авантюристе занудство и морализм – что нашло свое объяснение лишь многие годы спустя, когда она узнала, кем на самом деле являлся ее случайный знакомый. Тогда же, в девяностом, терпения Джулии надолго не хватило. К тому же без таблеток ей что-то подозрительно быстро стало плохо в этот раз – это ее не насторожило, а зря. Через два месяца встреч Джон Уолден был вычеркнут из ее жизни – решительно, бесповоротно и, как ей казалось, окончательно. Она даже не попрощалась перед отъездом.
Таблетки, как назло, закончились, рецепт Джулия потеряла… А нового ей не дали – во время беременности лекарство было противопоказано. Как Джулия ни бесилась, как ни закатывала истерики, добилась она только того, что полгода провела под наблюдением врача на больничной койке. Надо думать, что после этого никаких теплых чувств к сыну молодая мама не испытывала. Совершенно напрасно доктор так долго убеждала службу по защите прав детей не забирать ребенка у Джулии – Кайл в ее глазах был угрозой ее будущему, ничем больше.
Месяц спустя Рози и Скотт Хармоны найдут на пороге своего дома ребенка, в метрике которого будут указаны как родители Джулия Эберли и Джон Уолден. Джулия в своем стремлении поскорее избавиться от обузы даже и не подумает переговорить с родителями и объяснить им что-либо. Записав ребенка на свою настоящую фамилию, Джулия решит, будто этого вполне достаточно для того, чтобы родители догадались и приняли внука.
О том, что ребенок – не коробка конфет, которую можно просто взять и подарить, и что в отсутствие матери бабушке с дедушкой придется выдержать нелегкий бой за право опеки над внуком все с той же службой по защите прав детей, Джулия не думала. Рози и Скотт победили, но победа далась им слишком дорогой ценой, подорвав и так не особенно крепкое здоровье стариков. Еще через пару месяцев Рози не станет – и Кайл Хармон все-таки начнет свое путешествие по приемным семьям.
Джулия, вернув себе прежнюю форму с помощью пластической операции, – деньги пришлось раздобыть не совсем законными путями, но когда это ее останавливало? – продолжала стремиться получить от жизни все, что ей причиталось, сполна.
И вот, наконец, много лет спустя, ей улыбнулась удача. Началась новая жизнь – прошло два месяца без проклятых таблеток, а Джулия чувствовала себя прекрасно. Она словно на крыльях летала и была просто счастлива – наконец-то она заняла то место, которого была достойна.
Но, как выяснилось, расслабляться не стоило. Муж начал копаться в ее прошлом, что-то заподозрил в настоящем, в один прекрасный день, всего через несколько месяцев после замужества, Джулия обнаружила на столе адвоката бумаги на развод – и с ужасом удостоверилась, что Билл Винстон собирается оставить ее ни с чем!
Дальше события закрутились в сплошной тугой клубок. Сначала план представлялся ей простым и идеальным: найти дурака, который решит проблему и отправится в тюрьму, оставив богатую и молодую вдову наслаждаться жизнью. Даже появление Джона Уолдена, превратившегося в лейтенанта Горацио Кейна и вознамерившегося посадить саму Джулию, показалось ей лишь пикантной приправой к грядущему богатству. В глазах Кейна было слишком много недоговоренного, которое Джулия немедленно истолковала в свою пользу: никаких сомнений, старый поклонник вновь сражен ее очарованием и готов пасть к ее ногам. А рычаг, способный подтолкнуть его в нужном направлении, лейтенант заботливо предоставил сам, заговорив о Кайле.
Зайдя в тюрьму просто из любопытства, Джулия не удержалась и включилась в привычную игру: очаровать, подчинить, использовать, – наслаждаясь простодушной радостью такого взрослого и симпатичного парня, который – что придавало игре особую пикантность – был ее собственным сыном. Новый план созрел в ее голове моментально и незамедлительно был приведен в действие. Опека над сыном была в тот момент для Джулии чем-то вроде заведения домашнего питомца для ребенка. Зачем он нужен – не очень-то понятно, но сам процесс так увлекателен… Мальчишка был словно пластилин в ее руках, для того, чтобы им манипулировать, никаких особых усилий не требовалось.
К сожалению, Кейн оказался слабаком, подпортив сладость победы, – он даже не попытался бороться. Джулии пришлось при каждом удобном случае отталкивать его посильнее, в надежде раскачать этот тихоходный маятник и продлить увлекательную игру.
Когда все пошло наперекосяк? Когда Джулия, следуя минутной прихоти, согласилась выйти за Рона Сариса замуж? Когда он ее ограбил? Или когда Горацио, вопреки всем законам жанра, не пал к ее ногам после того как спас, а неожиданно сделал небольшой шаг назад, вернувшись на прежние позиции и предоставляя Джулии и Кайлу жить своей жизнью? Какой своей жизнью? Как ею жить? Джулия всю жизнь мечтала, как этот миг придет – и вот он пришел, она была свободна, богата, жила в роскошном доме, могла купить самую дорогую одежду и украшения, ездить на дорогих автомобилях… О том, что делать дальше, она имела самые смутные представления. Казавшееся неисчерпаемым богатство неожиданно быстро просочилось сквозь пальцы богачки-неумехи, а новая «игрушка» столь же быстро надоела. Разговаривать с Кайлом как с равным Джулии и в голову не приходило, хотя от проявлений материнской заботы мальчик все чаще лишь морщился, а порой так и вовсе пытался поменяться ролями и сделать вид, что это он опекает мать, а не она его. Иногда, в периоды накатывавшей депрессии, это было даже приятно, но по большей части раздражало.
Горацио Кейн снова появился на горизонте внезапно, выскочил, как чертик из коробочки, там, где Джулия вовсе не ожидала его увидеть. Сначала Джулия с трудом справлялась с раздражением: по какому праву он требует каких-то объяснений? – но затем происходящее стало ей нравиться. Горацио заглядывал в глаза, обещал быть рядом и опекать – а что, если попробовать? Не то чтобы Джулия была готова стать обычной клушей-домоседкой вроде своей матери, но новая игра показалась ей довольно привлекательной. Горацио трогательно заботился о них с Кайлом, подыскал им новый дом, по средствам, заезжал удостовериться, все ли у них в порядке, помогал Джулии найти работу.
Джулии казалось, что она разгадала замысел Горацио: тот, хоть и запоздало, но решил все же побороться за сына, и даже добился некоторых успехов – теперь Кайл регулярно навещал отца и периодически оставался у него на несколько дней.
Джулия не подала и вида, насколько это выводит ее из себя. Она разыграла карту «мать-одиночка, почти сломленная жестокими ударами судьбы, отчаянно нуждающаяся в заботе своих мужчин».
Немного мешали проклятые таблетки, убивавшие весь вкус жизни. От них Джулии постоянно хотелось спать, но и это недомогание удачно вписалось в новый образ героически сражающейся с трудностями женщины. Кайл, разумеется, купился с потрохами, лез вон из кожи, помогая ей.
Очередной ход Горацио застал Джулию врасплох. Как он мог использовать против нее именно таблетки? Но факт оставался фактом: удар был нанесен в самое уязвимое место, что было особенно тяжело выдержать после всех обещаний помощи со стороны Кейна. Хороша помощь! Он просто забрал сына, забрал именно тогда, когда Джулия расслабилась и поверила, что его устраивает сложившееся положение вещей! Кайл работал вместе с отцом, в его проклятой лаборатории, для визитов в которую, видите ли, требуется особое разрешение, жил в снятом для него отцом доме, навещая мать хорошо если раз в месяц после шквала настойчивых звонков и дюжины обещаний заехать.
Со стороны все выглядело более чем обоснованно: их с Кайлом задержали за превышение скорости, что было совсем некстати для Кайла с его историей неладов с законом, Горацио предложил свою помощь и устроил парня на работу, чтобы тот не болтался без дела. Затем в лаборатории пропали какие-то таблетки, подозрение моментально пало на Джулию, которая не удержалась от красивого жеста и проведала сына на рабочем месте. Горацио, хитро прищурясь, сказал, что мальчишке пришла пора начать самостоятельную жизнь, – и Джулии нечего было возразить! Хотя она знала, знала без тени сомнения, что никакой самостоятельностью здесь и не пахнет, Горацио просто воспользовался удобным поводом для того, чтобы забрать сына себе. Разумеется, после этого и обещание быть рядом, опекать и защищать было моментально забыто.
В какой-то момент Джулии захотелось плюнуть на проигранную партию, забыть про лейтенанта и его сына, начать новую игру, с чистого листа. Но потом упаднические настроения прошли, вместе с эффектом от проклятых таблеток. Джулия готова была к дальнейшей борьбе.
И тут окончательно распоясавшаяся судьба нанесла удар ниже пояса: Рон Сарис вернулся из небытия, вернулся с местью и возможностью остаться безнаказанным. Лицо Джулии теперь было обезображено шрамом, а копить на пластическую операцию при нынешней ее платежеспособности пришлось бы долгие годы. Провернуть какую-то аферу под пристальным наблюдением Кейна было невозможно, и Джулия вынуждена была терпеть косые взгляды на улице, унизительную жалость в глазах Горацио и Кайла, самодовольство недоступного для отмщения Рона…
Последней каплей для нее стало обнаруженное в доме Кайла доказательство нечестной игры Горацио. Джулии нравилось играть роль женщины, разрывающейся на два дома – разумеется, из-за решения Горацио поселить сына отдельно! Причем, если бы кто-то спросил, чего конкретно она этим добивается, Джулия затруднилась бы с ответом. Во всяком случае, превратиться в «идеальную мать», жить всем вместе, взять на себя все хлопоты по дому она точно не хотела. Просто Горацио должен был признать, что его подозрения, его внезапное обидное решение были несправедливыми и неправильными. Мальчик не может жить один! Кто будет гладить ему рубашки, кто будет готовить еду? Джулия в упор не хотела видеть, что проблемы не существует, Кайл отлично справляется и получает море удовольствия от своей самостоятельности.
И вот однажды, приехав в отсутствие Кайла с продуктами, – она же должна удостовериться, что у сына есть все необходимое! – Джулия обнаружила в его холодильнике контейнеры с явно домашней едой. Тормоза, и так ослабевшие без таблеток, которые Джулия вновь бросила принимать с тех пор, как у нее отняли сына, слетели окончательно. Не радость от того, что у сына есть нормальная еда, что кто-то взял на себя эти обременительные обязанности по обеспечению его быта на приличном уровне, испытала она, а ярость. Кейн пытался ее надуть! Сначала поселил сына якобы отдельно, а сам тем временем нашел какую-то шлюху, которая при живой матери пытается занять ее законное место!
Джулия, уже не помня себя, приехала к дому Горацио, но на звонки и стук в дверь никто не открыл. Брошенный в окно камень немного уменьшил гнев, мысли прояснились настолько, что в голове созрел четкий план: она заберет Кайла и уедет. Дальнейшее Джулия себе никак не представляла, на мысли «забрать Кайла» ее заклинило намертво.
– Мам, опусти пистолет, ты всех пугаешь! – чуть не плача, кричал Кайл, когда она объявилась в морге.
– Джулия, опусти пистолет, – эхом повторял сзади Горацио.
Джулия в тот момент понимала только одно: осуществить задуманное ей не позволят. Что ж, тогда…
– Прости меня, Кайл, – сказала Джулия, поднося пистолет к виску.
***
Три часа спустя она сидела в холле для посетителей и медленно припоминала произошедшее. Все казалось нереальным, как в кино.
– Горацио, скажи, это все было на самом деле? – не выдержав, спросила она. – Я действительно подвергла опасности жизнь нашего сына?
По глазам Горацио Джулия поняла, что ответ будет утвердительным, и ей стало страшно.
– Что со мной будет теперь? – стараясь, чтобы голос звучал твердо, спросила она.
Казалось, все кончено: покушение на убийство офицера полиции, находящегося при исполнении – одно из самых тяжких обвинений. И все же…
– Ваша честь, я полагаю, что именно мои действия привели Джулию в состояние умственного расстройства, – неожиданно услышала она. Горацио не смотрел на Джулию, он поднимал глаза лишь для того, чтобы кротко взглянуть на судью, упивавшуюся унижением всесильного лейтенанта. – Я хочу сказать, что Джулия пострадала в результате заблуждения, ваша честь.
Это было действительно неожиданно. И приятно. Горацио признавал свою ошибку, признавал свою вину, просил о смягчении наказания. Режим психиатрической лечебницы намного мягче, чем в тюрьме. К тому же теперь, когда Горацио осознал свою ответственность перед ней, все будет иначе.
Джулия сидела в коридоре лечебницы в кресле-каталке, смотрела на виноватое, несчастное лицо Горацио и думала о том, что в конечном итоге она победила.
Джулия строила планы, как с большей выгодой использовать полученное преимущество.
А послышавшийся ей откуда-то сверху и издалека негромкий смешок наверняка донесся по вентиляции из какой-то палаты и был издан кем-то из несчастных здешних обитателей.