Глава 44.Глава 44.
Кристина не сразу поняла, что не так с ее ощущениями. Она лежала на чем-то твердом, но… как-то неправильно. Ноги как будто куда-то провалились. С трудом собирая крошащиеся воспоминания, Кристине удалось восстановить последнее, что она видела: записка, парковка, надвигающийся автомобиль. Болели локти, болели ноги, во рту ощущался отчетливый привкус крови. Это было понятно – ее сбила машина. Но куда могли провалиться ноги в бетонном полу парковки? Ложные ощущения, а ноги просто сломаны?
Приоткрыв глаза, Кристина с облегчением поняла, что страшное предположение не имеет ничего общего с действительностью: на самом деле она лежит не на полу, а на капоте машины, и ноги зажаты между бампером и стеной. Осторожно попробовав шевельнуть ступнями, Кристина тут же закусила губу, чтобы сдержать стон, но, тем не менее, переждав всплеск боли, выдохнула вновь с облегчением. Ноги были целы.
Все эти манипуляции Кристина производила осторожно, надеясь, что со стороны незаметно, что она пришла в себя. Однако сколько она ни прислушивалась, составить представление о том, что происходит вокруг, не получалось. Пришлось рискнуть и приподняться, чтобы оглядеться вокруг.
Встретившись глазами с человеком, сидящим за рулем, Кристина вздрогнула. Элина пошевелила кистями рук, показывая, что они привязаны к рулю. Впрочем, заклеенный рот и уже начинающий проявляться синяк под глазом говорили лучше всяких слов. Положение было незавидным. Кристина напряглась, пытаясь хоть немного оттолкнуть машину от стены и освободиться, но это оказалось ошибкой – внутри остро и горячо вдруг разлилась боль, и с промелькнувшей мыслью «внутреннее кровотечение» Кристина потеряла сознание.
Очнулась она от того, что кто-то прикасался к ней. Отвращение при мысли о том, что это может быть Кристофер, придало сил, но, с трудом приоткрыв глаза, Кристина увидела знакомый темный пиджак и рыжую шевелюру.
– Ничего не открывай, – прошептала она, поймав руку Горацио. – Дверцы, капот. Не заводи мотор.
– Как ты? – Горацио склонился над ней, осторожно проводя рукой по волосам. – Держись, сейчас я вас вытащу.
– Ничего, я в порядке, – пытаясь приподняться, но тут же снова ложась грудью на капот, проговорила Кристина. – Ловушка может быть везде…
Она попыталась собраться с силами и мыслями, чтобы как-то помочь Горацио, но сознание заволакивало темной пеленой, захлестывая страхом: если ей в ближайшее время не окажут помощь…
Новый провал, видимо, оказался долгим. Когда вернулась способность чувствовать и думать, Кристина осознала, что лежит теперь уже на полу.
– Красивая женщина, рыжий, – голос Кристофера резанул, чуть не заставив вздрогнуть. – Несправедливо это, – задумчиво продолжил он. – Кому-то две женщины, а кому-то – грязная тюрьма…
– Кто чего заслуживает, – прохрипел откуда-то сбоку Горацио.
Осторожно приоткрыв глаза, Кристина смогла наблюдать безрадостную картину: Элина пыталась незаметно отползти куда-то за машину, пока Кристофер… Нет, дракой это было сложно назвать, поскольку одна рука Горацио была прикована к дверце машины. Кристина ощутила, как снова темнеет в глазах, но не от боли, а от ярости. Позволить Кристоферу еще раз избить Горацио до полусмерти? Ну уж нет! Уже не скрываясь, Кристина огляделась. Ей нужно было хоть какое-то оружие. Нож? Отлично. Однако, попытавшись подняться на ноги, Кристина поняла, что все не так просто – у нее не хватит сил нанести удар. Если только…
Забраться на машину оказалось очень сложно, Кристина с трудом удерживалась от стонов каждый раз, когда приходилось опираться на ободранные и ушибленные локти или колени. Едва она успела занять стратегически выигрышную позицию, как Кристофер направился к Элине, удачно повернувшись спиной.
То, что нападение не удалось, Кристина поняла еще в полете. В момент толчка внутренности снова ошпарило болью, и она не столько прыгнула, сколько упала, и удар вышел совсем слабым, оставив на спине Кристофера лишь глубокий порез. Менг легко развернулся, скидывая ее с себя, Кристина отлетела и ударилась спиной так сильно, что на несколько минут ее практически парализовало болью. Нож вылетел из рук и был тут же подобран Кристофером. Теперь Крис надвигался на нее, улыбаясь и что-то говоря, но Кристина не слышала. Она вообще ничего не слышала. А зрение сфокусировалось так странно, что она отчетливо видела только нож, расстегнутую ширинку и глаза. В глазах Кристофера не было даже желания, там было одно сплошное предвкушение долгой-долгой пытки.
Кристина открыла рот, но крикнуть не смогла. Тогда она обреченно закрыла глаза. Не было сил даже помолиться, чтобы на этот раз все закончилось быстро.
Боли почему-то все не было. Точнее, была, но только та тупая боль внутри, которую Кристина считала следствием внутреннего кровотечения.
А потом она неожиданно почувствовала поцелуи. В первый момент испугалась за свой рассудок: слишком нежными они были, да и остальные ощущения утверждали, что ее обнимают, гладя по волосам и осторожно целуя лицо. Потом ей удалось разглядеть лицо Горацио. Его губы шевелились, но Кристина по-прежнему не слышала ни единого звука. Захотелось улыбнуться, или еще как-то его успокоить, но не получалось: такое впечатление, что от нее осталось одно лишь сознание, а тело существует отдельно.
«Может быть, я на самом деле умерла?»
Но через некоторое время вокруг появились люди, ее уложили на носилки, и Кристина увидела, как медсестра набирает шприц, собираясь сделать ей укол. Мертвым не делают уколов. Кристина уже почти отключилась, когда в мозгу вдруг полыхнул тревожный сигнал: перед глазами отчетливо встала маркировка ампулы, из которой набирала лекарство медсестра.
– Ребенок, – из последних сил размыкая губы, выдавила Кристина, не слыша сама себя. – Ребенок.
Ей показалось, что все бесполезно, но тут женщина склонилась ближе, явно пытаясь расслышать ее шепот.
– Ребенок, – повторила Кристина.
– Вы беременны? – переспросила женщина.
Кристина кивнула и закрыла глаза, больше не сопротивляясь подступающей темноте.
***
Проснулась она от того, что солнечный луч, пробравшись сквозь неплотно закрытые жалюзи, теплым пятном погладил щеку. Несколько мгновений Кристина просто лежала, припоминая жуткий сон о нападении Кристофера. А потом она как-то разом поняла, что она не дома, а в палате больницы, что в левом подреберье немного тянет – что вполне соответствует небольшому разрезу для лапароскопии, видимо, пострадала селезенка, но не сильно, судя по вполне сносному самочувствию.
А еще – что ровное сонное дыхание не ее.
Горацио спал, сгорбившись, неловко уткнувшись лбом в скрещенные руки. Кристина осторожно положила руку ему на затылок, запуская пальцы в волосы, но этого оказалось достаточно – он тут же проснулся и сел, а ссадины на его лице неоспоримо свидетельствовали, что весь этот ужас не был сном.
Додумать она не успела, Горацио улыбнулся:
– Привет.
Бросил быстрый взгляд на ее живот, и его лицо вдруг стало каким-то детским, мягким, беспомощным. Кристина похолодела.
– Тебе сказали, – упавшим голосом сказала она, закусив губу.
Горацио кивнул. Кристина почувствовала, что сейчас расплачется. Как теперь быть? Момент упущен, она не увидит его настоящей реакции.
– Прости, пожалуйста, – пробормотала она.
– За что? – Брови Горацио поползли вверх. А Кристина не могла говорить, ее душили слезы.
– Ну, что ты? – Горацио, похоже, растерялся. – Все хорошо, иди ко мне, – он пересел на кровать, обнимая Кристину, которая никак не могла успокоиться.
– Я не знала, я думала, это из-за таблеток, которые мне давали после изнасилования, – сквозь слезы начала объяснять Кристина, всхлипывая и шмыгая носом. – Я думала, просто сбой цикла, но вчера сдала анализы, и…
– Это же замечательно, – целуя ее мокрое лицо и гладя по голове, прошептал Горацио. – Успокойся, все хорошо.
– Я собиралась тебе сказать вечером, все обсудить, – продолжила Кристина и почувствовала, как он замер.
– Обсудить? Ты не хочешь этого ребенка? – потерянно переспросил он.
Кристина фыркнула, чувствуя невероятное облегчение.
– Конечно, хочу, – она уткнулась лбом в его грудь. – Но я же не знаю, хочешь ли ты?
– Ты все про меня знаешь, – возразил Горацио, мгновенно обретая прежнюю уверенность. Крепче обнял Кристину и продолжил уже серьезнее. – Но некоторые вещи нужно говорить вслух, так?
– Да, – тихо и немного напряженно согласилась она, прижимаясь к нему щекой и закрывая глаза. Ей сейчас не нужно было зрение. Ощущения говорят намного больше и их сложнее обмануть.
– Я очень хочу этого ребенка, – медленно и отчетливо, будто сдавая экзамен на дикцию, проговорил Горацио. – Я люблю тебя, люблю его, и всегда буду любить, и никому не отдам…
Кристина не стала ничего говорить в ответ. Лишь подумала, что если ее когда-нибудь спросят, что такое счастье – она вспомнит именно этот момент.
– Ты не сможешь так сидеть до бесконечности, – сказала Кристина некоторое время спустя. Улыбнулась, как-то ощутив его желание возразить, что как раз до бесконечности он и мог бы так сидеть.
– Хочешь пить? – спросил Горацио.
– Хочу домой.
– Доктор сказал, тебе нужно пару дней полежать, – Горацио успокаивающе погладил ее по голове.
– Стивен жуткий перестраховщик, особенно во всем, что касается беременности, – заупрямилась Кристина. – Я прекрасно полежу и дома.
Она говорила правду и в то же время лукавила. Да, Стивен Мэрдок был известен в больнице как доктор, у которого практически не бывает неудач, и достигалось это именно за счет перестраховки. Впрочем, многим будущим мамочкам льстило такое повышенное внимание к малейшему недомоганию, которого они недополучали от своих мужей, так что никто не жаловался, даже когда коллеги Стивена или мужья его пациенток считали, что доктор Мэрдок явно дует на воду. Правда, сейчас Стивен вряд ли был столь уж неправ, ей действительно необходимо было отлежаться, но… Кристине безумно хотелось домой. В больнице она чувствовала себя странно незащищенной.
– Будем считать это первым капризом беременной женщины, – с нарочито тяжким вздохом пробормотал Горацио.
Перепугавшись, Кристина замотала головой и хотела уже отказаться от своего пожелания, но Горацио моментально заткнул ей рот поцелуем, а ласковый блеск его глаз подсказал, что он просто подшучивает над ней, зная это ее слабое место.
За время, проведенное вместе, в этом вопросе единого мнения они еще не выработали. Горацио считал, что Кристина должна быть смелее и настойчивее в своих желаниях, а она никак не могла довериться ему настолько, чтобы воспользоваться подобным приглашением, не опасаясь последующих упреков. В результате подобные провокации со стороны Горацио стали регулярными и медленно, но верно делали свое дело.
– И как нам это организовать, завернуть тебя в одеяло и вынести через черный ход под покровом ночи? – улыбаясь, продолжил Горацио. Кристина уткнулась лицом ему в грудь, фыркнув от смеха.
– Как романтично, – мечтательно протянула она. – Но давай сделаем проще, в моей сумочке ключ от моего шкафчика, там есть сменная одежда. Что-то мне не хочется потом долго доказывать, что тебя не надо сажать в тюрьму за похищение человека.
– Я могу воспользоваться своим служебным положением, – важно сказал Горацио.
– У тебя неприятности? – тихо и огорченно спросила Кристина, подняв глаза и уловив мелькнувшую при воспоминании о служебном положении тень на его лице.
– Нет, – мотнул головой Горацио. – Просто, пока идет расследование, меня отпустили побездельничать.
Кристина внимательно вгляделась ему в глаза и успокоилась, поняв, что он не сильно расстроен, да и вообще не придает этому большого значения.
– Тогда я пошел за твоей одеждой? – спросил Горацио, осторожно укладывая ее на кровать.
– Горацио, во время беременности женщина не превращается в хрустальную вазу, – рассмеялась Кристина, приподнимаясь повыше.
Горацио виновато пожал плечами и развел руками. Это было уже его слабое место. Если просто к женщинам он относился по-джентльменски, то по отношению к беременным женщинам и маленьким детям мог соперничать с Мэрдоком в трепетности этого отношения.
Ее немного знобило, и Кристина плотнее завернулась в одеяло. Пока Горацио отсутствовал, она успела мысленно подивиться на то, как странно складываются их отношения, при этом вызывая парадоксальное ощущение правильности. Теперь, когда угроза миновала, отпала и необходимость в убежище, и можно было бы, не торопясь, обсудить перспективы отношений, Кристина прекрасно понимала, что никакого обсуждения не будет. Сейчас они поедут домой – не домой к Горацио, а просто домой – и дальше будут просто жить. Работать, растить ребенка. И в этом было что-то очень правильное, не требующее дальнейших обсуждений. Кроме того, разве не об этом она всегда мечтала?
Вернувшийся Горацио подставил ей рукав блузы, предлагая просунуть руку.
– Вообще-то, существует такая вещь, как нижнее белье, – прикусив губу, чтобы не рассмеяться, подсказала Кристина.
Белье обнаружилось в пакете с испорченным падением костюмом. Горацио внезапно нахмурился, заставив Кристину замереть, потом состроил крайне озадаченное лицо.
– Ну, как это снимают, я еще представляю, – пробормотал он, задирая брови и двумя пальцами извлекая из пакета бюстгальтер.
Кристина всхлипнула от смеха, пряча лицо в подушку. Горацио присел на край кровати, осторожно вытер выступившие от смеха слезы с ее ресниц.
– Пожалуй, я сама постараюсь справиться с этой задачей, – наконец, проговорила Кристина, забирая свою одежду у него из рук. – А тебе мы поручим ответственное и довольно трудное дело: убедить Стивена, что ты меня забираешь, находясь в здравом уме и твердой памяти, расписаться в каких-нибудь бумагах…
– О, это я могу, – с напускной важностью покивал Горацио.
Кристина улыбнулась, глядя ему вслед. Они со Стивеном друг друга стоили, так что Кристина изрядно повеселилась, представляя себе эту схватку авторитетов. Ей сейчас не хотелось видеть никого, кроме Горацио. Наверное, поэтому она не подошла поздороваться с Элиной, о чем-то разговаривавшей с Горацио у стойки администратора. Остановилась неподалеку, вежливо кивнула, когда взгляд Элины обратился на нее – и только.
***
– Давно тебя так укачивает? – озабоченно спросил Горацио, остановив машину возле дома.
– Так – первый раз, – с трудом ответила Кристина, пытаясь побороть головокружение и рвотные позывы. – Ничего, сейчас…
Мысль о том, что у нее, вероятно, легкое сотрясение мозга и в таких условиях разумнее было бы остаться в больнице, была упрямо отвергнута.
Горацио не стал дожидаться, пока она окончательно придет в себя. Открыл дверцу машины, помог Кристине выйти, быстро и ловко обнял, подхватил на руки и понес к дому.
– Такое впечатление, что ты всегда об этом мечтал, – усмехнулась Кристина, с облегчением закрывая глаза и прижимаясь лбом к его щеке.
– Может, и мечтал, – довольно откликнулся Горацио.
Внизу он не остановился, просто локтем толкнул входную дверь, чтобы защелкнулся замок, и направился вверх по лестнице. Кристина невольно нахмурилась. За это время она, оказывается, привыкла к ритуалу проверки дома и обязательному включению сигнализации.
Горацио усадил ее на кровать и скрылся в ванной, видимо, угадав ее желание вымыться.
– Послушай, – покусывая губу, начала Кристина, когда он вернулся, попутно избавившись от пиджака. – Возможно, у меня паранойя, но ты уверен, что можно совсем не бояться?
– О чем ты? – не понял Горацио.
– Ну, Кристофер сбежал один раз, вдруг… Что? – спросила она, прервав фразу на середине.
– Дорогая, – Горацио сел рядом, взял ее руку, переплетая пальцы, заглянул в глаза, поставив домиком брови. – Кристофер не сбежит. Он мертв. Я застрелил его вчера. Он больше никогда, никогда тебя не тронет.
Кристина некоторое время молчала, переводя взгляд с одного зрачка Горацио на другой. Потом протянула руку, погладила его по щеке, по волосам. Ее губы вдруг задрожали, а глаза наполнились слезами.
– Ты хочешь сказать… – хрипло проговорила она. – Мы совсем свободны? Можно не бояться? И за тебя, и за него? – она положила ладонь на живот.
Горацио осторожно кивнул, и это словно послужило сигналом – Кристина разрыдалась. Не почти беззвучно, как плакала обычно, а откровенно, взахлеб.
– Можно не бояться, – повторил за ней Горацио, притягивая к себе и крепко обнимая. – Ну, все, – попытался он успокоить ее через некоторое время. – Все позади. Все хорошо. У нас с тобой все будет хорошо.
Еще через несколько минут он, уже явно тревожась, заглянул Кристине в лицо, но она только помотала головой, вздрагивая и давясь слезами. Остановиться она не могла. Лицо Горацио стало сосредоточенным. Он прикусил губу, оглянулся, затем снова поднял Кристину на руки, донес до ванной, усадил на бортик, помог раздеться и залезть в уже набравшуюся горячую воду. Сам же закатал рукава и начал осторожно гладить и массировать ее тело, помогая расслабиться.
Через некоторое время это сработало, Кристина смогла даже улыбнуться и начала выбираться из воды. Горацио помог ей, укутал простыней, обнял.
– Спасибо, – прошептала Кристина.
Горацио погладил ее по голове и поцеловал в макушку. Кристина попыталась мысленно себя подстегнуть, мол, соберись, не раскисай, но Горацио спутал все ее планы. Впрочем, его мягкая, но настойчивая властность была сейчас более чем уместна.
Они вместе вымылись под душем и вернулись в комнату. Кристина не могла не улыбнуться, когда Горацио с особой нежностью поцеловал ее живот. Мелькнула, правда, мысль о том, что вскоре, когда беременность изменит ее фигуру, изменится и его отношение, но Кристина отогнала ее, чтобы не мешала наслаждаться моментом: ерошить влажные волосы Горацио, целовать и ласкать его тело, улыбаться в ответ на вопросительные взгляды, с нежностью глядя в синие глаза и повторяя про себя так сладко звучащее «отец моего ребенка».
Они своеобразно исполнили предписание врача. За остаток этого дня и следующий, которые Кристина честно провела в постели, они еще трижды занимались любовью, чувствуя себя молодоженами, да и в остальное время расставались лишь на несколько минут. Кристина попыталась было извиниться за то, что считала слабостью, на что Горацио вполне серьезно ответил, что она может себя вести как угодно, он все равно прекрасно знает, что она – самая сильная, самая бесстрашная, самая умная, самая прекрасная, самая…
Кристина не смогла дождаться, когда иссякнут эпитеты, рассмеялась и сказала:
– Лестно, конечно, но это не я.
На что Горацио сделал строгое лицо и возразил, что ему лучше знать.
– Ну-ну, – ответила Кристина.
Горацио еще что-то пробормотал по поводу того, что если уж он позволяет себе маленькие слабости в ее присутствии, ей и подавно можно, а Кристина не стала это комментировать. Тем не менее, ей действительно стало легче от осознания, что Горацио заботится сейчас о ней с удовольствием, а не из чувства долга. Поэтому она окончательно расслабилась, удобно устроившись в обнимку с Горацио среди кучи подушек, и даже иногда не вникала в смысл того, что он читает, просто слушала его голос.
Вечером второго дня явился патрульный с письмом от шефа полиции. Горацио сделал вид, что он совершенно не подозревал, что у него отключен не только мобильный телефон, но и городской.
– Что ж, мой административный отпуск закончился, – с сожалением сказал он, забираясь обратно в кровать.
– Спасибо, – тихо сказала Кристина.
Горацио улыбнулся и поцеловал ее, про себя подумав, что раньше даже представить себе не мог, что не просто с удовольствием отсидит два дня дома, но и прибегнет к таким ухищрениям, чтобы выбить себе эти два дня.
– Надеюсь, ты не собираешься тоже выйти на работу? – с полушутливой тревогой осведомился он.
– Разумеется, собираюсь, – совершенно серьезно откликнулась Кристина. Вздохнула и уже с наигранным недовольством добавила: – Ты будешь ловить преступников и негодяев, развлекаться вовсю, а я должна киснуть дома, вытирать пыль и вздыхать у окошка?
– Может, тебе все же посидеть дома еще недельку? – нахмурился Горацио. – Я понимаю, что…
– Нет-нет, извини, – перебила его Кристина. – Я… – она прикусила губу и вздохнула. – Я подумала, что ты хочешь, чтобы я сидела дома до родов. Мой… первый муж… Видишь ли, он считал…
– Я не такой, – не дал ей договорить Горацио.
– Я знаю, – улыбнулась Кристина. – Я знаю. Просто… Мне нужно немного времени, чтобы привыкнуть.
Она потерлась носом о его плечо и просительно заглянула в глаза. У обоих на языке вертелось «я люблю тебя», но они так и не сказали этого вслух. Может быть, им тоже просто нужно было немного времени: чтобы перестать бояться оказаться слишком счастливыми, чтобы привыкнуть к мысли о том, что это счастье уже никто не отнимет, и что о нем, при желании, вполне можно говорить вслух.