Глава 15.Глава 15.
В отличие от Горацио, уснувшего, едва его голова коснулась подушки, Кристине не удалось заснуть сразу. Она лежала и думала о чувствах, которые она считала для себя безвозвратно утраченными и которые так внезапно ожили. Полно, с ней ли это происходит? Кристофер ласкал ее здесь, на этой кровати, и она чувствовала меньше, чем сейчас, после нескольких улыбок, взглядов, жестов. За один вечер, проведенный с Горацио, выяснилось, что подобные чувства не умерли для нее навсегда, как она уже начала считать. Пока Кристина не очень-то им доверяла и даже в мыслях, наедине с собой, не стала давать им название.
Засыпая, она думала о том, сможет ли теперь увидеть детей смеющимися, как на той фотографии. Сны сыграли с ней странную шутку: Кристина все-таки увидела детей, и даже смеющимися, но совсем не такими, какими они были на снимке из Кахкае. Нет, они были совсем большими, такими, какими были в тот день на ярмарке. Выпячивал грудь колесом Дамир, красуясь в только что купленных шортах цвета хаки, горделиво посматривала по сторонам Кэтти в своем ярком саронге. Джинни привычно взирала на все откуда-то из глубины своего загадочного внутреннего мира, крепко обнимая за шею… сдержанно улыбающегося Горацио. Кристина едва успела изумиться и открыть рот, чтобы спросить, что он здесь делает и когда успел подружиться с недотрогой Джинни, как Горацио жестом указал ей на какого-то человека в толпе. Стоило Кристине взглянуть в указанном направлении, как человек занервничал и потянул из-под полы короткоствольный автомат. Кристина не могла ни пошевелиться, ни крикнуть, ни разглядеть лица – все ее внимание и силы высасывала черная дыра дула, становящаяся все больше и больше…
Дыхание перехватило – и Кристина проснулась. Оказывается, давно уже взошло солнце, хоть Кристине и казалось, что она заснула только что. Занятая своими мыслями о значении столь странного сна, Кристина успела принять душ, умыться, почистить зубы – и только у двери своей комнаты сообразила, что теперь она здесь не одна и легко могла столкнуться с Горацио, разгуливая в тонкой ночной сорочке. Покраснев, Кристина быстро скрылась в комнате. Однако в смежной комнате было тихо. Кристина успела одеться, позавтракать, почитать – и, наконец, забеспокоилась. Вдруг она вчера проглядела что-то, а у Горацио была внутренняя травма, и за ночь ему стало плохо? Вдруг организм отреагировал на стрессовую ситуацию лихорадкой или полным упадком сил?
Открыв дверь – звук поворачивающегося в замке ключа сыграл бы роль стука на случай, если Горацио не спит – Кристина заглянула в комнату. Горацио мирно спал, закинув руку за голову. Его лицо было спокойно, но, не успела Кристина подумать, что хоть ему-то кошмары не снятся, как его брови сдвинулись, образуя тоскливую складку, шевельнулись губы, еле разборчиво произнеся: «Элина, я…». Конец фразы потерялся где-то в глубинах сна, но Кристине этого хватило, чтобы вдруг опомниться. Она торопливо отдернула руку, уже протянувшуюся, чтобы погладить Горацио по волосам. Ведь он же честно сказал вчера – его семья. Жена брата и племянник. Жена брата – это ведь не сестра, что мешает сократить этот титул до просто «жена»? Да и с ребенком проще – он же племянник, меньше проблем с нахождением общего языка. Красивое имя – Элина. Наверное, и женщина красивая… А вчерашний флирт… Либо маленькая слабость, либо военная хитрость. Все правильно, сказки имеют обыкновение заканчиваться при свете дня.
Вспомнив, зачем пришла, Кристина осторожно пощупала лоб Горацио. Он словно ждал этого – тут же открыл глаза и улыбнулся. Но теперь Кристина не собиралась поддаваться на его улыбки. Как бы он ни был ей симпатичен, позволять себя использовать она не намерена.
– Простите, я не хотела вам помешать, – без тени улыбки сказала она. – Вы не производите впечатления человека, привыкшего спать допоздна, а в стрессовой ситуации реакция организма может быть непредсказуемой.
– Все в порядке, – ответил Горацио.
– Хорошо, – кивнула Кристина, отступая от кровати. – Завтрак через полчаса.
Горацио задумчиво глядел ей вслед. Смутное ощущение какой-то неправильности не успело зафиксироваться в его сознании, как и неприятный сон, в котором он пытался объяснить Элине, почему пропустил день рождения Рэя-младшего. Во сне Горацио не помнил, почему он так поступил, зато помнил, что обещал обязательно приехать, и понимал, что любой намек на то, что ему было бы некомфортно в компании с Риком, вызовет скандал.
***
– Почему вы решили, что я не привык спать допоздна? – поинтересовался Горацио, нарушая уговор, едва Кристина опустилась в кресло.
Кристина никак не отреагировала на это нарушение. Объявив для себя все действия Горацио имеющими целью подчинить ее себе, она неосознанно аннулировала и все договоренности, поэтому это ее не удивило.
– Мне так показалось, – чуть пожала плечом она. – Думаю, вы человек активный, вам тяжело переносить бездействие…
Горацио спокойно завтракал под ее изучающим взглядом. Кристина же колебалась. Если он хочет ее использовать, самым правильным было бы немедленно дать понять, что фокус не удался, и прекратить всякое общение сверх необходимого минимума. Вот только Кристине этого смертельно не хотелось. Пусть его поведение неискренне, но теперь она это понимает и сможет получать удовольствие от его общества, не заглатывая наживку. Но и самой напрашиваться на общение тоже не стоит.
– Я принесу вам свои книги, – наконец подвела итог своим раздумьям Кристина. – Они помогут отвлечься.
– Отвлечься от чего? – приподнял брови Горацио.
Кристина отвела взгляд, мысленно ругая себя за несдержанность. Вовсе необязательно выкладывать ему весь ход своих рассуждений. А как объяснить сорвавшиеся с языка слова? При этом не стоит забывать, что перед ней – отнюдь не простофиля, который скушает любое объяснение и не поморщится.
– Отвлечься от того, о чем вы не хотите думать, – подобрала показавшуюся ей в меру корректной и в то же время завуалированной формулировку Кристина.
– А вы знаете не только то, о чем я думаю, но и то, о чем я думать не хочу? – усмехнулся Горацио, пытаясь поймать ее взгляд.
– Возможно, – Кристина тронула пальцем губы, будто приказывая им молчать.
– И о чем же? – поддразнил Горацио.
– Скорее всего, о женщине, чье имя вы называли во сне, – не стала больше уходить от темы Кристина. В конце концов, зачем притворяться совсем несведущей? Интересно посмотреть, как он будет выкручиваться.
Горацио явно смутился, отвел глаза, затем недоверчиво спросил:
– И что же за имя я называл?
Кристине стало весело.
– А у вас так много подружек, что вы даже не знаете, кого именно звали во сне сегодня? – сопровождая свои слова насмешливым взглядом, спросила она.
Но Горацио было не до смеха. Он хмурился, явно не знал, куда девать руки, несколько раз облизнул губы. Кристина наблюдала за ним, думая, что он ведет себя словно неверный муж, которого застукали с любовницей – жена требует, чтобы больше она эту стерву не видела, а ему не хочется обижать ни жену, ни любовницу.
– Странный вы человек, Горацио Кейн, – задумчиво проговорила Кристина. – Если вам не хочется об этом и думать, зачем начинать об этом разговаривать? Зачем так истязать себя? Если только…
Если только там все совсем не так однозначно, как ей представилось. В конце концов, вчерашнее его поведение при упоминании этой темы что-то не напоминало реакцию счастливого влюбленного.
Горацио поднял взгляд, и некоторое время они молча смотрели друг другу в глаза. Очень сложно было не верить в его искренность в этот момент. Но как совместить все это? Он флиртовал с ней искренне, называл семью брата своей семьей и звал во сне какую-то женщину. Сложный коктейль.
– Я принесу вам книг, – кивнула Кристина, поднимаясь.
Так и ему будет, чем заняться, и у нее будет время подумать. Горацио опустил голову, поставив локти на колени и наклонившись вперед. Похоже было, что его это решение не сильно обрадовало.
Кристина убрала со стола, на несколько минут задержалась в своей комнате, подбирая книги самых разных жанров и стилей, чтобы хоть какая-то имела шанс прийтись ему по вкусу, вернулась, положила перед Горацио стопку отобранных книг.
– Вот, – сказала она. – Если вам что-то понадобится, постучите, я в соседней комнате.
– А вы не останетесь? – просительно поднял брови Горацио, заглядывая ей в лицо.
– Хватит пока разговоров, – покачала головой Кристина.
– Ну, вы можете просто посидеть, – неуверенно предложил Горацио.
Кристина на миг прикрыла глаза. Нет, ну это невозможно просто. Нужно запретить ему поднимать вот так брови домиком и делать такие несчастно-просящие глаза. Это ж какое каменное сердце надо иметь, чтобы отказать? С другой стороны, не все ли равно, где читать? Тем более стол и кресло переехали из эркера в эту комнату.
Решившись, Кристина сходила в свою комнату за книгой и устроилась в своем любимом кресле. Лишь краем глаза наблюдая за Горацио, она отметила, что книги можно было и не подбирать – он взял верхнюю, не глядя на обложку, и сразу открыл на середине.
Не любит читать? Или слишком много мыслей? Странно, когда ей нужно подумать, она предпочитает делать это в одиночестве.
Кристина попыталась вернуться к своей книге, но в голову лезли мысли одна другой нелепее. Например, о том, что эта женщина ему не жена и нет ничего зазорного, если они попытаются посмотреть, что выйдет у них. Или о том, что полицейский и врач могут стать хорошей парой – ведь оба понимают, что такое внезапный вызов, и не будут устраивать скандалов. Или о том, как бы узнать побольше про эту его Элину…
Кристина сердилась сама на себя, упорно гнала глупые фантазии, но строчки то и дело уплывали, а их место занимала новая мысль, не лучше предыдущих.
Ей так и не удалось справиться с собой и почитать, а потом в коридоре раздались голоса, Кристина вздрогнула, захлопнула книгу и вышла. По счастью, она успела оказаться в своей комнате раньше, чем в дверь постучали.
– Слушай, зайди в дом, – хмурясь, попросил Крис. – Там этот идиот скандал закатил уже с утра из-за того, что тебя нет, а теперь жрать отказывается. Посидел бы на голодном пайке денек-другой – передумал бы, но ты ж понимаешь, босс так не сделает.
– Хорошо, я сейчас приду, – кивнула Кристина.
– Ну а как этот, не бузит? – прищурившись, кивнул в сторону смежной комнаты Кристофер.
– Нет, ведет себя, как примерный мальчик, – делая умеренно недовольное лицо, ответила Кристина. – Долго еще он тут будет?
– Ну это уж как его подчиненные расстараются, – пожал плечами Крис.
– Ясно. Выйди, пожалуйста, мне переодеться надо, – видя, что он не собирается покидать комнату, попросила Кристина.
– А чего тебе меня стесняться? – ухмыльнулся Кристофер. Провел пальцами по ее плечу, оценивающе заглядывая в глаза.
Кристина вяло дернула плечом, сбрасывая его руку. Отвращения показывать было нельзя.
– Не выдумывай, – недовольно сказала она.
Кристофер еще посмотрел на нее пару секунд, но все же вышел. Кристина быстро переоделась, прислушалась – кажется, Кристофер решил подождать на улице, а значит, можно предупредить Горацио, что ей придется уйти.
Горацио стоял у стола и что-то рассматривал с той самой улыбкой, какую она видела сегодня во сне. Сперва Кристина заметила забытую ею на столе книгу, а потом уже поняла, что именно он рассматривает… У нее потемнело в глазах. Так нельзя! Это был удар ниже пояса, это было нельзя, нельзя, нельзя!
Сейчас Кристине не было дела до того, что она сегодня утром совершила почти то же самое, подслушивая, что он говорит во сне. Эта фотография была не просто именем, она была неизмеримо большим и несоразмерно более личным.
На мгновение Кристине представилось, что сейчас Горацио спросит, кто это, будто это обычный снимок из семейного альбома, и ей стало плохо. Она никогда и никому не сможет рассказать о своем прошлом. Нет.
Горацио, кажется, сам испугался произведенного его невинным проступком эффекта, но у Кристины сейчас не было сил на сочувствие или вежливость. Она лишь вынула из его пальцев фотографию, вложила ее в книжку, отступила назад и закрыла за собой дверь. Потом. Все потом. Сейчас нужно было взять себя в руки и идти разбираться с капризами Джошуа.
***
Джошуа Винченце не знал о далеко идущих планах своего отца. Он не понимал многого из того, что происходило вокруг. В искалеченном героином мозгу не удерживались сложные понятия и длинные умозаключения. Всю его недолгую нынешнюю жизнь рядом были Мария и Кристина. Отец баловал его своим вниманием не так уж часто, Кристофер был вечной угрозой, остальные люди в доме вообще были просто люди, никак не обозначенные в нынешнем убогом внутреннем мирке Джошуа Винченце.
А сегодня из его мира попытались выломать практически центральную его часть. Кристина всегда занималась с ним до обеда, это было незыблемым, как восход солнца. Маленькая, внимательная, бесконечно терпеливая. Она знала и умела все, и даже больше, и Джошуа нравилось соприкасаться с этим большим светлым миром через нее. А теперь его собрались лишить этого!
Разумеется, он протестовал! Он. Хочет. Заниматься. С Кристиной. И пока он этого не получит, ничего делать не будет, даже есть и спать.
Мария плакала, Кристофер ругался, но Джошуа стоял на своем. Кристофер попытался было решить проблему силой, намереваясь держать упрямца, пока Мария будет его кормить, но оказалось, что проделать этот трюк с тридцатилетним парнем не так-то просто. Может, он и ведет себя как малолетний придурок, но силы-то у него ровно столько, сколько положено тридцатилетнему вполне развитому мужчине – Кристина постаралась. Лучше б она так мозги развивала недоумку этому!
Пришлось идти за Кристиной. Та пришла, строгим голосом осведомилась, почему Джошуа так плохо себя ведет. Идиот заплакал, размазывая кулаком слезы по лицу, потом полез обниматься, твердя, что не хочет, чтобы она уходила. Кристина сказала, что она – не игрушка, и Джошуа не может ею командовать. Парень сел на пол и обхватил руками голову, раскачиваясь.
Мария и Кристина переглянулись.
– Хорошо, – решительно сказала Кристина, – иди умойся и поешь.
– И мы будем заниматься? – обрадовался Джошуа.
– Если ты будешь вести себя хорошо, – строго сказала Кристина.
Парень вприпрыжку побежал в ванную.
– Нужно было сразу подумать об этом, – хмурясь, сказала Кристина. – Будем сокращать занятия постепенно, чтобы он привык, и это не было таким стрессом.
Про себя же она подумала, что это все равно ненадолго. Как ни жаль Джошуа, она не сможет оставаться здесь после того, как Горацио выкупят.
Возвращаясь из ванной, Джошуа услышал звонок в дверь и, разумеется, тут же позабыв все, что ему говорили, открыл дверь. Кристина мельком видела двух женщин. Блондинка и брюнетка. Прежде чем дон Винченце увел женщин вглубь дома, Кристина успела подумать, не Горацио ли те ищут и нельзя ли подать им какой-нибудь знак, что они на верном пути. Но импровизировать было опасно, кроме того, полиция могла прийти совсем по другому делу, мало ли у них дел в таком огромном городе как Майами, и тогда она может совсем уж глупо подставиться.
Ни ухода женщин, ни Кристофера с Марком, приводивших Горацио на очередной сеанс связи, Кристина не видела.
Почему-то в этот день занятия ее порядком утомили, да еще и на ужин пришлось остаться, чтобы проследить, поест ли Джошуа нормально. А выйдя из дома, она наткнулась на Марка.
– Там этот, заложник…
У Кристины болезненно сжалось сердце. Что?
– Обедать не стал и вообще как вареный. Лежит целый день. Не заболел?
– Отказался или просто не стал? – уточнила Кристина, шагая рядом.
– Ну, я не спрашивал, – пожал плечами Марк. – Я ему поднос оставил, потом пришел забирать, а он даже не притронулся. Лежит и в потолок смотрит.
– Ужин ты ему уже отнес?
– Нет еще, хотел, чтоб ты сначала его посмотрела, вдруг заболел.
– Хорошо, я посмотрю, – кивнула Кристина, – но ужин ты ему все же отнеси. Я заодно увижу, как он реагирует.
Горацио сидел без света. Точнее, лежал. Когда Марк поставил поднос на стол и вышел, он даже голову не повернул. Кристина, помедлив немного, показалась в проеме двери. Будет реакция? Реакция оказалась бурной: Горацио резко сел, потом встал, снова опустился на кровать. Низко опустил голову, затем поднял взгляд. Неуверенность, тоска, смятение, раскаяние, просьба о прощении… Кристину просто ошеломило вихрем отразившихся на его лице эмоций. А потом она почувствовала, что ее разбирает смех. Господи, да он же из-за фотографии переживает! Впрочем, она тоже хороша – небось, на нее и смотреть страшно было, наверняка выражение было такое, будто он осквернил могилу любимой прабабушки у нее на глазах…
Кристина с трудом оторвалась от притолоки, прекратив смеяться. Прикрыла за собой дверь в комнату.
– Забастовка? – поинтересовалась она.
Кажется, Горацио улыбнулся, но в темноте ничего невозможно было разобрать – проникающего с улицы света не хватало, фонарей возле флигеля почти не было.
– Ах да, – Кристина заняла свое кресло, подчеркнуто выполняя «ритуал».
Включила лампу, оперлась щекой на ладонь, разглядывая уже усевшегося напротив Горацио. Тот улыбался, но к еде приступать не торопился. Что, тоже будет требовать обещания, что она не уйдет, что ли?
– Интересно, это что, заразно? – со сдержанным смешком проговорила Кристина, изучающе разглядывая его. – К тому, что тридцатилетний Джошуа ведет себя подобным образом, я как-то уже привыкла. Все-таки серьезная травма мозга, и так далее… Но когда… – она запнулась, глядя в лицо Горацио.
– Сорок четыре, – подсказал он, пряча улыбку.
– Но когда сорокачетырехлетний здоровый мужчина начинает вести себя словно ребенок, – Кристина закатила глаза. – Я уже не знаю, что и подумать.
Кажется, Горацио решил, что чем меньше он будет говорить, тем лучше. Во всяком случае, уже открыв рот, чтобы что-то сказать, он вдруг передумал, взял тарелку и принялся, наконец, за еду.
Впрочем, вопрос угадать было не так уж сложно.
– Да, Джошуа – это и есть мой пациент, – подтвердила Кристина. – Нет, я не сержусь, – продолжила она уже гораздо серьезнее. – Я понимаю, что вы это сделали не нарочно. Вы не могли знать… И пусть от этого мне не легче, – тон Кристины стал глуше и взгляд устремился куда-то в сторону. – Я не собиралась срывать на вас зло и как-то наказывать, – внезапно она улыбнулась. – Просто Джошуа закатил скандал, когда ему сказали, что больше я не буду с ним заниматься, и отказался от еды. Представьте себе, что я почувствовала, когда за мной пришли и сказали, что вы ведете себя аналогичным образом!
Горацио явно смущенно потупился. Еда с тарелок исчезла поразительно быстро, видимо, он успел проголодаться за день. Но теперь он снова молчал, но молчал, как казалось Кристине, как-то очень выразительно. Ему не надо было, подобно Джошуа, закатывать скандал, в его молчании явственно читалось: «Не уходите». Он готов был замаливать то, что не было его виной, готов был молчать или говорить на самые неприятные для себя темы. Только бы удержать ее в комнате. Единственное, чего Кристина не понимала, это его мотива. То есть самого главного. В какую игру он собирается играть? Соблазнение тюремщицы? Или флирт с симпатичной ему женщиной? Невольно Кристина вспомнила тех двух женщин, приходивших сегодня. Если у него такие подчиненные, вряд ли он поведется на нее. Значит, стоит исходить из предположения, что это способ побега? Отсюда и такая настойчивость?
– Я одного не понимаю, – решила пойти ва-банк Кристина. – Зачем вам все это нужно? Вы слышите меня? – она наклонилась вперед, поставив локти на стол и пытаясь заглянуть Горацио в глаза. – Горацио Кейн, ответьте мне. Зачем вам все это?
Горацио чуть помедлил, затем поднял глаза, встречаясь с Кристиной взглядом. Набрал было в грудь воздуха – и выдохнул, пожимая плечами и опуская взгляд. Снова поднял глаза.
– Вот как, – задумчиво проговорила Кристина, откидываясь на спинку кресла.
Она наблюдала за его метаниями, пытаясь понять, хорошо это или плохо, что он не может ответить. Сам не знает ответа? Тогда это признак искренности. Не может озвучить? Тогда он просто играет с ней. А взгляд честный-честный. Очень хочется поверить, очень.
А, собственно, что она теряет? Кто предупрежден – тот вооружен. Почему бы не позволить ситуации развиваться, если не давать себе терять голову? Если она почувствует, что начинается давление и попытки ее использовать – вот тогда и оборвет разговор.
– Одно условие, – сказала Кристина, и Горацио улыбнулся, тоже откидываясь на спинку кресла. – Вы – первый. Не надо истязать себя, рассказывайте, что можете рассказать. Идет?
– Справедливо, – кивнул Горацио. – Идет.
Что-то действительно шло. Из неимоверного далека, из того загадочного места, куда уходят мечты и где рождается любовь. Шло неспешно и неслышно в темноте, окружающей маленькую комнату маленького флигеля. Незаметно проникало в души двух людей и что-то меняло там. Навсегда.