Глава 10.Глава 10.
Ежегодной поездки в Пномпень дети всегда ждали с радостным предвкушением. Традиция собирать вскоре после Нового года врачей со всей страны на торжественное заседание с последующим банкетом прижилась удивительно быстро. В отличие от обычных съездов и конференций, здесь не читались доклады, не обсуждались методы, зато вручались призы и подарки, распределялись гранты, объявлялись лучший госпиталь и лучший врач года. Но для Дамира, Кэтти и Джинни Маршаллов это была скорее поездка в гости к дедушке – а как иначе они могли воспринимать Боба Фокса, который никогда не отпускал их без подарков и шумно восторгался каждый год тому, как они выросли да поумнели?
В этот раз за Кристиной с детьми не преминули увязаться и Питер с Кристофером, оба сделавшие вид, что у них нашлись неотложные дела в столице именно в эти дни. Кристина старалась не подавать виду, насколько ее это напрягает, так как никого не хотела посвящать в свои планы, к которым эта поездка имела самое непосредственное отношение.
Торжественная часть прошла без накладок. За время церемонии Кристине пришлось дважды выходить на сцену, но так как это повторялось каждый год, она пообвыклась, научилась улыбаться и произносить нужные слова. Среди госпиталей в этом году первенство вновь отвоевал госпиталь Боба Фокса, а вот лучшим врачом года стала Кристина – в чем никто не сомневался после проведенной тем летом виртуозной операции, сохранившей руку старшему сыну министра, сорвавшемуся на отдыхе со скалы.
– Если я кому-то и готов уступить первенство, то только вам, – с улыбкой заявил молодой камбоджийский врач, целуя ей руку.
Кристина помнила его по прошлому году – местный самородок, первый кхмер, ставший уже после войны главным врачом, пусть и в провинциальном госпитале.
– Но, полагаю, ненадолго, – улыбнулась ему Кристина. Молодой человек с показной скромностью опустил глаза и вздохнул. Кристина улыбалась. Ей импонировало его желание стать лучшим. Тем более, у молодого человека были все задатки, да и госпиталь под его руководством уверенно карабкался к вершине списка.
Танцуя с ним, Кристина мимолетно подумала, что почему-то совершенно не считает молодого кхмера конкурентом, соперником. Из-за того, что она – женщина? Или из-за того, что чувствует себя минимум вдвое старше – хотя они ровесники, да и выглядит она по-прежнему слишком молодо для своих возраста и должности. А может, из-за того, что мысленно она уже не в Камбодже?
Как раз об этом, последнем пункте Кристине очень хотелось поговорить с Бобом Фоксом, но молодой человек не оставлял ее одну ни на минуту, и разговор пришлось отложить.
План Кристины был прост: она оставляет детей Бобу, едет с Кристофером в Штаты, разводится с Питером и возвращается за детьми.
Боб Фокс долго жевал ус, когда Кристина изложила ему свой план, потом устремил на нее пристальный взгляд и сказал:
– Знаешь, девочка… Ты не подумай, что я тебя осуждаю, нет. Но если ты не планируешь возвращаться, скажи мне это сейчас. Детей я возьму в любом случае, обещаю.
– Боб, ты о чем? – оторопела Кристина.
– Ну, так, подумалось старику разное-всякое, – явно повеселев, пожал плечами Фокс. – Приедешь на новое место, разведешься со старым мужем, выйдешь за нового… Вроде как жизнь с начала начнешь. Зачем тебе этот… кхм… груз ошибок прошлого?
Кристина сжала кулаки и, прищурясь, взглянула на него.
– Знаешь, Боб, – с тихой яростью в голосе сказала она. – Не ожидала от тебя. Мои дети – не ошибка. И тем более не груз. Если ты так думаешь – ты совсем меня не знаешь.
– Ну ладно, ладно, не кипятись, – Фокс ласково погладил ее по плечу. – Я, может, слегка поторопился с умозаключениями. Но ты ведь отдаешь себе отчет, что этот белобрысый, твой будущий муж, скорее всего, так их и воспринимает? В остальном-то он вроде парень неплохой, но ревнивый, как мне представляется. А тут – трое детей, да еще все от бывшего мужа…
– Боб, – хитро посматривая на Фокса, перебила его Кристина, – а кто тебе сказал, что я собралась за Криса замуж?
– Вон оно как! – крякнул Фокс. Насупился, помотал головой. – Опасно это, девочка. Не тот он человек, чтобы в такие игры с ним играть.
– Все со всеми играют в такие игры, Боб, – сжала губы Кристина. – За очень редкими исключениями. Можно подумать, он меня зовет в Штаты от чистого сердца. Нет, у него своя корысть, только я пока никак не пойму, какая…
– А что тут непонятного? – усмехнулся Фокс. – Какая ж ты глупенькая до сих пор в некоторых вопросах. Не видишь, переклинило его на тебе. Бывает у нас, у мужиков. Но этак оно и лучше – меньше на сторону будет глядеть. Этого ты уж нахлебалась…
– Не знаю, Боб, – сдвинув брови, сказала Кристина. – Чего-то не того он от меня ждет. Не такая, как я, ему нужна. Но раз он этого вслух не говорит, а зовет меня туда якобы бескорыстно, мои проблемы решить – вот я и соглашусь. Не нравится мне, чему Питер Дамира исподволь учит. Мол, в жизни главное вовремя на теплое местечко втереться. И что женщины – это товар, а он сам должен быть придирчивым покупателем, а пока не попробуешь – не поймешь, и так далее…
***
Разговор с Бобом Фоксом немного успокоил Кристину. Впрочем, в его согласии она практически и не сомневалась, рассказывала для того, чтобы проверить свои доводы на прочность. И старый наставник не оплошал, сходу ткнул в самое сомнительное место ее плана. Пока она и сама плохо себе представляла, как отделается от ухаживаний Кристофера, выбравшись вместе с детьми в Америку. Проблемы обустройства на новом месте ее не особенно волновали. За свою не такую уж долгую жизнь Кристине пришлось немало переезжать с места на место.
В тот вечер им не дали договорить дети, шумно ворвавшиеся в комнату. Даже Джинни, вопреки обыкновению, улыбнулась и поздоровалась. Впрочем, Боб всегда был тем, возможно, единственным, человеком, который считал, что с развитием Джинни все в порядке, и никакой вины Кристины тут нет. Отчасти Кристина согласилась с ним лишь недавно, когда выяснилось, что девочка прекрасно умеет говорить, но все равно большую часть времени предпочитает молча наблюдать.
На следующий день они не поехали домой, а отправились на ярмарку, расположившуюся на окраине города. По одной простой причине: у Дамира был день рождения, и именинник пожелал провести этот день в столице. На ярмарку же они попали из-за Питера, вознамерившегося купить сыну на одиннадцатилетие «настоящий мужской подарок». Дамир, которому на прошлый день рожденья «дедушка Боб» подарил новомодную английскую сказку про Гарри Поттера, немедленно завопил, что он настоящий волшебник и в этом году непременно получит письмо из Хогвартса, и стал упрашивать отца купить ему в качестве подарка гоночную метлу. Кристине пришлось прийти на выручку растерявшемуся мужу, в жизни не слышавшему о реалиях этой сказки.
– Ты забыл, что волшебные вещи не продаются в обычных магазинах, – сказала она сыну. – А мы с папой никак не сможем попасть в волшебный магазин, мы же магглы.
Дамир насупился, но неожиданно ему на помощь пришла Джинни.
– Неправда, – тихо сказала она. – Он, может, и маггл, но ты-то точно волшебница, мамочка. Я всегда это знала.
Кристина, пряча улыбку, погладила дочь по голове и заверила, что в таком случае Дамир получит все необходимое в тот же день, когда получит заветное письмо, а пока папа выберет ему обычный подарок.
***
Окраина города вновь оказалась не там, где в прошлом году. Пномпень рос стремительно и неудержимо. К тому же, то ли эта ярмарка была устроена второпях, то ли саперы срочно требовались везде и сразу, но по всей площади ярмарки тут и там виднелись красные флажки, обозначавшие непроверенные участки. Разумеется, центр и основные дорожки были расчищены, да и о значении этих флажков в нашпигованной минами Камбодже знали все, включая совсем маленьких детей и домашних животных.
Набегавшись по различным аттракционам, накатавшись, настрелявшись, напрыгавшись, дети разделились. Дамир с отцом отправились за обещанным подарком, а девочки с Кристиной – к тележкам с мороженым и прохладительными напитками. Правда, на полпути Кристина слегка сменила курс: в толпе ей примерещилась знакомая блондинистая шевелюра долговязого Криса. Разумеется, она догадывалась, что Кристофер может быть где-то неподалеку, но подходить к нему ей не хотелось.
Джинни плелась совсем нога за ногу, и Кристина взяла ее на руки, слегка улыбнувшись на вздох восьмилетней Кэтти, которой пришлось довольствоваться лишь маминой рукой. Кристина прищурилась, пытаясь издалека рассмотреть, нет ли в какой-то из тележек столь обожаемой Кэтти зеленой газировки – тархуна…
***
Чанг По был простым парнем из крестьянской семьи. Еще до прихода к власти «красных кхмеров» он успел несколько лет провести в буддистском монастыре, как и полагалось всем добропорядочным юношам, и вообще готовился к обыденной мирной жизни в окружении жены и детей. Но когда перед ним встал выбор: присоединиться к «красным кхмерам» или быть расстрелянным, Чанг не колебался. Философски рассудив, что высшие силы хотят, чтобы Чанг отведал иной жизни, прежде чем стать тем, кем ему на роду написано, молодой крестьянский парень за пару лет стал отъявленным бандитом. Познал вкус чужой крови, боли, страха, унижения. В пытках ему не было равных, убивал Чанг тоже без жалости, а вот насиловать не любил. Слишком сильно было вложенное с детства понимание, что женское лоно – сосуд для новой жизни, и настоящий мужчина никогда не осквернит его без необходимости. Поэтому Чанг всегда выбирал женщин зрелых, которые уже наверняка успели выполнить свою детородную функцию, а теперь могли послужить и другим целям.
Когда свергли режим, Чанг не стал торопиться менять что-либо в своей жизни. И вскоре выяснил, что не прогадал. «Красные кхмеры» продолжали свою деятельность, и вскоре их режим мог вернуться в новом блеске. Однако годы шли, а его товарищи по отряду все больше превращались в обычную банду мародеров, насильников и убийц. Чанг стал задумываться, не пора ли ему возвращаться в родную деревню. Вряд ли он может повидать и испытать что-то новое.
На ту беременную бабу Чанг сразу положил глаз, едва командиры шепнули, что наутро продолжат преследование отступившего отряда, а пока можно развлекаться. Чанг никогда еще не пробовал трахнуть беременную, а ведь скоро уже и вовсе придется отказаться от прежних замашек. К сожалению, баба оказалась с придурью, выскочила перед строем, и Лоу успел перехватить ее первым. Быть вторым Чанг не любил, но очень уж хотелось попробовать что-то новенькое. Трахать беременную оказалось жутко неудобно. Да к тому же Чанг случайно бросил взгляд на ее лицо, тычущееся в собственную рвоту при каждом толчке, и ему стало нехорошо. Какая там баба – девчонка совсем еще! А ну как этот ребятенок у нее первый? «Суть бабы – детей рожать да мужика обихаживать, суть мужика – бабу с детьми кормить да защищать!» – назидательно проговорил в голове отцовский голос. Чанг почувствовал, что все возбуждение пропало, а тут еще девчонка вдруг дернулась и заорала не своим голосом. Он слез с нее чуть ли не с удовольствием, оттолкнул и быстренько застегнул ширинку, пока Лоу не заметил, что у него все упало. Впрочем, тот если и заметил, отнес на счет брезгливости, судя по тому, как у него у самого рожу перекосило.
– Тьфу, только начали, – сплюнул Лоу и поднял автомат.
А Чанг, сам не понимая почему, оттолкнул дуло в сторону.
– Сама сдохнет, не видишь – рожает, – грубовато сказал он, стараясь говорить небрежно и с презрением. – Пошли лучше, пока остальные всех баб до смерти не затрахали.
Лоу снова сплюнул и вышел, а Чанг улучил момент и выскользнул из госпиталя. Не хотелось ему больше никого. Ни баб, ни мальчишек. И почему-то не хотелось, чтоб эта девка беременная умерла. Такой грех на душу брать…
Чанг почесал в затылке – и отправился восвояси. Уж сколько он народу на тот свет отправил: и детей, и баб, и мужиков, и стариков, да и беременных тоже… Никогда ничего такого в голову ему не лезло. А тут – поди ж ты. Значит, время пришло, уходить надо из отряда и впрягаться в крестьянскую лямку. Небось, отец уже совсем сдал, пока сын двадцать лет по джунглям гулял.
Вернуться к крестьянской жизни оказалось неожиданно просто, Чанг даже удивился, как легко ему это удалось. Видно, давно надо было завязывать с «красными кхмерами», но силам свыше видней. Через пару лет Чангу уже казалось, что и не было никогда этих лет, что так и жили они с женой всегда в родной деревне.
Но тут какой-то старикашка из соседней деревни, встретив его однажды на ярмарке, вдруг заявил, что Чанг – из «красных кхмеров». И его отправили в тюрьму. Через две недели Чанг сумел отбрехаться, сказал, что в том поселке, про который старик рассказывал, был по своим делам, просто совпало так, что в один день с повстанцами. А что с оружием – так время такое было, даже сейчас каждый второй с оружием ходит, а уж тогда… Доказательств вины Чанга не было – старик, оказывается, видел его не с отрядом, отдельно, а больше опознать было некому, весь отряд в Кахкае тогда и положили, как выяснилось.
Вернувшись домой, Чанг долго еще с ужасом вспоминал тюрьму: вонь, темень, крысы, узкие каменные каморки, несъедобная баланда и ругань охранников…
В этот выходной он поехал на ярмарку в столицу. Жена родила ему третьего сына на днях, вот и решил ее побаловать. Шел себе, прилавки разглядывал…
А потом увидел ее. Ту самую девку, на которой сломался. Она шла себе, живая и здоровехонькая, одну девчушку на руках несла, вторая, постарше, сама рядом топала, держа маму за руку. Чанг улыбнулся – ну вот, все в порядке, и сама жива, и дети есть.
И тут девка прищурилась и внимательно так на Чанга посмотрела. Он замер на месте, как пригвожденный, чувствуя себя картонной мишенью в тире. Если она его сейчас узнает… «Отвернись, – мысленно взмолился Чанг, нащупывая короткоствольный автомат под одеждой, – иди куда шла, уходи!» Но она все шла ему навстречу, пристально вглядываясь прямо в лицо…
***
Чанг не мог знать, что Кристина его вовсе не видит. Да и не запомнила она лиц тех насильников. Все, что ее сейчас занимало – это уставшие дочери, которых хотелось подбодрить чем-то вкусненьким, и Кристина шла к тележкам, пытаясь рассмотреть ценники, не замечая замершего Чанга, чувствовавшего себя как в перекрестье прицела...
Очередь пришлась наискось по всем троим. Первая пуля вошла Джинни в лоб, между глаз, будто стреляли не из автомата, а из снайперской винтовки. Следующие четыре попали в Кристину, наискось: под ключицей, над сердцем, чуть ниже и с другой стороны грудины, и последняя – в правый бок, почти вскользь. Еще одна пуля вошла в грудь Кэтти, а больше Чанг По выстрелить не успел. Кристофер действительно был в толпе и наблюдал за Кристиной, вот только он никак не предполагал, что вполне обычный с виду мужик вдруг застынет соляным столбом, а потом начнет палить. Поэтому Крис не успел ничего сделать, пока Чанг не начал стрелять, но уже с пятым выстрелом оказался рядом и вогнал Чангу нож под ребра.
Кристине показалось, что девочки внезапно уснули: резко потяжелела Джинни, а Кэтти потянула ее за руку, почти повиснув на ней. Но у Кристины почему-то не было сил их удерживать, и она тоже упала. Глаза Джинни были открыты, глаза Кэтти – тоже. Кристина с трудом повернула голову, и тут издалека донесся голос Дамира.
– Мама!!! – дико закричал мальчик, кидаясь к матери и сестрам, вокруг которых постепенно начинал собираться народ.
– Дамир! Дамир!!!
Питер бежал следом, но Дамир ничего не видел сейчас, кроме матери, он бежал прямо к ней, не понимая, почему надрывается сзади отец. А Питер слишком поздно понял, что мальчик несется, не глядя под ноги, и вовсе не собирается оббегать небольшой прямоугольник земли, отмеченный красными флажками. Конечно, там могло и не быть ничего, а чтобы пересечь этот участок, Дамиру потребовалось бы каких-то пять шагов. Может, ему повезет? Шаг… Другой… Третий… А на четвертом земля, казалось, взметнулась фонтаном навстречу ноге мальчика, отбросив его прямо на Питера.
Питер не удержался на ногах, упал, крепко сжимая сына в объятиях, будто запоздало пытаясь удержать его от рокового шага. Теперь, когда он упал, ему вдруг оказалось очень хорошо видно Кристину, ее глаза, которые становились все больше и больше…
Дамир умер мгновенно, разорванный почти пополам. Питер, нашпигованный попавшими в него осколками, мучился дольше, но все равно умер слишком быстро, чтобы кто-нибудь успел прийти на помощь.
Люди, пришедшие на праздник, в одно мгновение оказались на бойне. Еще нескольких человек задело осколками, плакали дети, кричали взрослые, пытаясь организовать какую-то помощь пострадавшим.
Кристофер, рванувший было наперерез Дамиру, остановился и огляделся. Девочки были мертвы, это было ясно с первого взгляда. Дамир – тоже. Питер его не интересовал. Взгляд Кристины был направлен куда-то в ту сторону, хотя что там можно было разглядеть с такого расстояния, Кристофер не представлял. Он опустился рядом с ней на колени. Четыре пули, ни одного смертельного ранения, но взгляд уже плыл – от шока, от потери крови, которой кругом набралось уже слишком много.
Кристофер оторвал несколько полос от ее саронга, соорудил повязки и подхватил Кристину на руки.
Он знал, что когда человек умирает, тело становится тяжелее, но тело Кристины Маршалл, против всех законов, с каждым шагом становилось легче и легче.
– Не смей у меня умирать! – прорычал Кристофер, укладывая ее на заднее сиденье автомобиля.
Сунул ошалевшему водителю в руки пачку купюр, назвал адрес госпиталя Боба Фокса, и машина рванула с места.