Глава 7.Глава 7.
Кристина очнулась от плача ребенка. Пошарив рукой рядом с собой, малышку она не обнаружила. Пришлось открывать глаза. Но еще даже до того, как глаза привыкли к яркому свету, бьющему в неплотно прикрытое жалюзи окно, ощущения подсказали, что произошли какие-то изменения в окружающем ее мире, и судя по всему – изменения в лучшую сторону. Здесь было чисто. Чистая кровать, чистая больничная рубашка. Плач доносился откуда-то сбоку, где, как оказалось, стояла детская кроватка.
Медсестра, вошедшая в палату, была Кристине незнакома.
– Дайте, – хрипло попросила Кристина, увидев, что женщина нагнулась над кроваткой. – Дайте мне ее.
– О, вы очнулись? – улыбнулась медсестра. Положила успокоившегося ребенка, подошла к Кристине. – Попейте.
На тумбочке, куда медсестра поставила опустошенный стакан, Кристина увидела пеструю открытку. «Мамочка, поправляйся скорее», – было выведено явно почерком Дамира. Кристина улыбнулась – это означало, что с детьми все в порядке.
– Дайте мне маленькую, – еще раз попросила Кристина.
Медсестра помогла ей приподняться, затем снова подошла к кроватке и взяла девочку на руки.
– Как вы ее назовете, мэм? – поинтересовалась она, передавая ребенка Кристине.
Рыжий пушок на голове малышки подсказал Кристине ответ. Джинни – так называл эту острую рыжую приправу отец, напрочь игнорируя все подсказки, что в этом слове буква «g» читается как «г».
– Вирджиния, – сказала Кристина, баюкая и рассматривая дочку.
Конечно, чтобы назвать «девственницей» ребенка, появившегося на свет раньше срока из-за изнасилования, нужно было обладать слишком уж специфичным чувством юмора, но про это, самое распространенное значение имени «Вирджиния» Кристина тогда просто как-то не вспомнила. «Бодрость духа», «сила духа» – именно это, более редкое значение вышло сейчас на первый план. Сама того не зная, дочка вернула Кристине силу духа и заставила бороться за жизнь, подстегнув инстинкт самосохранения своим появлением на свет. Впрочем, если бы сейчас Кристину спросили, почему она не пошла вместе с Кристофером, когда была возможность сбежать из поселка – она бы могла ответить только «дура была». Она прекрасно помнила все произошедшее, и сейчас все те мысли и поступки представлялись настолько глупыми, что оставалось только поражаться самой себе. Как она могла всерьез рассчитывать, что кхмеры прислушаются к ее словам и просто уйдут? Как могла не подумать о том, что другого шанса уйти у нее не будет? Как могла подставиться под пулю вместо того, чтобы выждать, попытаться сбежать? Впрочем, после того, как она «героически» ринулась останавливать повстанцев, вряд ли хоть какие-то ее действия сильно изменили бы ситуацию. Раненых расстреляли бы, а потом все равно принялись бы за остальных.
Как ни странно, чувства вины за свои действия или отчаянного сожаления о том, что все сложилось именно так, Кристина не испытывала. Она поступила так, как поступила. Она сделала свой выбор и сполна заплатила за него. Теперь все это – часть ее биографии. Нужно жить дальше.
– Кажется, она проголодалась, – сказала Кристина, когда Джинни снова расплакалась. – Сейчас мы тебя покормим, – пообещала она дочери.
Но, коснувшись груди, поняла, что поторопилась с обещанием.
– Мы пробовали, мэм, – сочувственно сказала медсестра, когда Кристина подняла глаза. – Я принесу бутылочку для Вирджинии.
Кристина коснулась губами лба дочери, успокаивая ее. Видно, кровопотеря была большой, вот молока и нет. Ничего страшного. Главное, все они живы. Хотя… Кристина закусила губу и мотнула головой, прогоняя неприятную догадку. Но мысль была настойчива. К тому же, она проливала свет на ту, самую большую глупость, каковой Кристина теперь считала свое поведение сразу после сообщения Кристофера. Конечно, тут еще могло сыграть роль стремление к самостоятельности, искаженное до идиотизма и вылезшее в самый неподходящий момент, но сейчас ей казалось важнее всего то жгучее нежелание рожать этого ребенка, которое она испытывала после ухода Питера. Бессонная ночь, стрессовая ситуация – и вот итог, самоубийственный, нелепейший поступок, которому сейчас она не могла найти каких-либо внятных объяснений. Да, конечно, она все же дала возможность скрыться Крису и детям, но… Какой ценой? Ведь это чудо, что один из солдат сжалился и не позволил товарищу пристрелить ее с досады на испорченное развлечение.
Неужели все это произошло потому, что ей бессознательно хотелось отомстить мужу, убив его ребенка? А теперь, хоть она и передумала, увидев свою дочку, организм продолжает выполнять заданную программу и не желает кормить новорожденную? Какая же она была дура… Причем тут Питер? Это ее ребенок, ничей больше.
– Надеюсь, ты простишь меня, – баюкая девочку, прошептала Кристина. – На самом деле я тебя люблю. Просто мне нужно было немного времени, чтобы понять это.
***
Вместо медсестры с бутылочкой в палату вошел Боб Фокс.
– Хо-хо-хо! – с порога поприветствовал он их.
– Тут не отмечают Рождество, Боб, – улыбнулась Кристина.
– Ну ты-то католичка? Так что не перечь старику, – усмехнулся Фокс, передавая ей бутылочку. Кристина привычно попробовала, не слишком ли горячо, и дала соску дочери. Вирджиния тут же довольно зачмокала, прикрыв глазки и полностью погрузившись в процесс.
Неслышно вошла медсестра, неся поднос с едой, поставила его в сторонке и вышла. Когда малышка уснула, настала очередь Кристины, она ела медленнее, но с удовольствием, аппетит, хоть и слабенький, но был.
– К тебе тут кавалер рвался, – когда она закончила с едой, ворчливо сообщил Фокс.
– Питер?
– Хм… – Боб Фокс удивленно приподнял брови.
– Ну, я думала, он не мог не услышать о том, что случилось с Кахкае, – прищурясь, глухо пояснила Кристина.
– Что ж… – Боб покачал головой, поморщился, но высказываться, щадя чувства Кристины, не стал. – Нет, не угадала. Это был твой белобрысый воздыхатель. Ты мне вот что скажи: этот парень пытался тебя оттуда увести?
– Пытался, – кивнула Кристина. – Не его вина, что ничего из этого не вышло.
Видно было, что пожилой врач испытал серьезное облегчение от этого подтверждения.
– Давно ли ты разочаровался в своем протеже? – с усмешкой спросила она.
– С тех пор, как увидел, в каком состоянии тебя привезли, – сдвинул брови Фокс. – Я, знаешь ли, думал, что отдал тебя в надежные руки, что этот парень сумеет тебя защитить. Как же так, девочка?
– Так уж вышло, Боб, – глядя мимо него в окно, проговорила Кристина. Рассказывать учителю то, что она сама про себя только что поняла, ей совсем не хотелось. Расстроится ведь. – Так уж вышло. А Питер, значит, даже не приходил?
– А ты что, ждала? – поинтересовался Фокс. – Что-то я по рассказам Дамира так и не понял, кого же ты выбрала. Детей привез белобрысый, а ждешь ты почему-то мужа…
– Никого я не выбрала, Боб, – покачала головой Кристина. – И не уверена, что хочу выбирать.
– Ну, времени у тебя навалом, – успокаивающе заверил Фокс. – Отдыхай, поправляйся и думай себе на здоровье.
***
Кристофер все-таки добился, чтобы его пропустили к Кристине. Сидел рядом, смотрел ласково, по руке гладил, ничего не требовал, не произнес ни слова упрека, хотя Кристина была к этому готова и считала, что заслуживает.
Кристине все время что-то мешало, какое-то странное ощущение. Всего две недели назад она, ни секунды не колеблясь, доверила Кристоферу самое ценное, что у нее было – детей. Правда, уже тогда она почему-то не доверила ему себя саму. Вместо этого кинулась останавливать «красных кхмеров». При всей нелогичности ее тогдашнего поведения эта деталь настораживала Кристину. И чем дольше она думала – тем больше. Самым естественным в той ситуации было бы схватить детей в охапку и позволить Крису вывести их из деревни. А она, словно одинокая гордая львица, кинулась защищать свой выводок. В тот момент Кристина была уверена, что делает все правильно, теперь же не могла понять, почему поступила именно так. Она была уверена, что Кристофер позаботится о детях, но даже не подумала, что он вытащит ее из рабочего поселка или поможет сбежать по дороге. И вместо того чтобы затаиться и ждать, шагнула под пулю, фактически подставившись под насилие. Потом-то все равно инстинкт самосохранения сработал, и она поняла, что сопротивляться нельзя, этим она только спровоцирует насильников на более жестокие действия, а просто изнасилование есть шансы пережить – но захватившее ее тогда врасплох чувство обреченности и одиночества, заставившее шагнуть вперед, Кристина не забыла.
Все это было очень странно. Она доверяла Крису – и одновременно совершенно не доверяла. С другой стороны, его поведение тоже не выглядело логичным. То он вел себя так, будто является настоящим другом и достоин доверия, а то вдруг совершал какую-то пакость – вроде попытки ее поцеловать силой или провокации в адрес Питера.
Питер, кстати, так и не появился. Кристине даже показалось, что она чуть ли не скучает по мужу, но потом пришло понимание, что с Питером просто ассоциируется выбор, который ей нужно сделать. А как она может выбрать между Питером и Кристофером, если рядом только Крис? Тут Кристина задумалась. Может, она теперь выбирает не между Крисом и Питером? Тогда между Крисом и чем? Одиночеством? Самостоятельностью?
Кристофер, несомненно, вызывает у нее больше теплых чувств, чем Питер. Он лучше относится к ней и к детям. Даже такие мелкие глупости, как внешняя привлекательность, рост, чувство юмора, меньшая разница в возрасте – все было на стороне Криса. Сравнивать с Питером она могла и в его отсутствие, Кристина прожила с мужем восемь лет, и жизнь эту представляла себе очень хорошо, со всеми плюсами и минусами. Кристофер был лучше Питера – скрепя сердце, приходилось признать это. Но… То, что достоинства Криса она отмечала, преодолевая какое-то внутреннее сопротивление, настораживало. И Кристина медлила, не прогоняя его, но и не обещая ничего.
Когда она совсем поправилась, Боб Фокс подыскал ей и детям квартиру в городе. Выйдя из больницы, Кристина с изумлением увидела, как разительно изменилась столица за какую-то пару лет. Несмотря на гражданскую войну, Пномпень рос, строился и развивался. Город занимал теперь чуть ли не впятеро большую площадь, чем в тот год, когда Кристина увидела его впервые, одноэтажные бунгало почти полностью были вытеснены современными зданиями в несколько этажей. Теперь, как она с удивлением узнала, в столице было целых три госпиталя, десяток школ и несколько отелей, величественный храм и королевский дворец были полностью отреставрированы, а король поставил войскам задачу в кратчайшие сроки покончить с «красными кхмерами» – правительство собиралось поднимать страну на деньги, заработанные на туристах. Кристина с легким сожалением подумала, что она сама с удовольствием проехалась бы по стране как туристка – развалины буддистских храмов и древних монастырей, живописные реки и водопады… Если в стране будет безопасно, у этого плана определенно были шансы на успех.
Пока же ей нужно было определиться со своей дальнейшей жизнью. О возвращении в Кахкае речи не шло. Кахкае просто не стало. Тех, кто выжил, через несколько дней увезли в столицу, а поселок остался заброшенным. Либо в него придут новые поселенцы, либо через несколько лет джунгли поглотят руины.
Разбирая свои вещи, вывезенные Кристофером из Кахкае, Кристина наткнулась на пачку фотографий. Было такое чувство, будто они сделаны в прошлой жизни, закончившейся много-много лет назад. Она перебирала фотографии, пытаясь уместить в сознании тот факт, что с тех пор прошло меньше полугода. У них всех были такие счастливые лица!..
Одну из фотографий Кристина держала в руках особенно долго. Дамир выпятил грудь колесом, явно воображая себя самым главным. Кристина тогда, недолго думая, подставила ему рожки, а Кэтти сделала рожки ей, прямо из волос. Казалось, заливистый детский смех прямо слышно с фотографии. Неожиданностью для Кристины оказалось то, что Питер завершил цепочку, подставив рожки Кэтти.
У Кристофера действительно был талант. Запечатленный момент в подписи не нуждался. Идеальная счастливая семья.
Но Кахкае больше не было. Этой семьи – тоже. Это осталось в прошлом. Вспоминать о нем было приятно, словно о детстве. И с таким же умилением думать, как наивна ты была тогда. Каким красивым и светлым казался мир. Как совсем по-другому – умнее, правильнее – ты будешь жить теперь.
Кристина взяла ручку и аккуратно написала на обратной стороне: «Кахкае, Прейвихеа, 1995».
У нее было такое чувство, будто она положила гранитную плиту с датой смерти на могилу своего собственного прошлого памятником своим собственным ошибкам.
***
С тех пор как правительство признало существование проблемы с «красными кхмерами», оно взяло на себя обязанность заботиться о жертвах повстанцев. Всем выжившим в Кахкае была выплачена компенсация – разумеется, оказавшаяся каплей в море для ставших калеками, но Кристине она пришлась как нельзя более кстати, позволив прожить в столице полгода, пока не подросла Джинни.
Кристофер снова играл в игру «терпеливый влюбленный». Оказалось, что в то время, когда он так загадочно исчез из Кахкае, он вспомнил о своем хобби, и теперь был репортером в одной из столичных газет. Стране требовалась реклама, и Кристофер ее создавал. В перерывах между путешествиями по стране он непременно заходил в гости, развлекал Дамира и Кристину красочными рассказами о тех местах, где побывал, показывал отснятые фотографии. О своих чувствах речи не заводил, но никогда не упускал случая напомнить о них – прикосновением, долгим взглядом украдкой.
Сперва Кристина купилась на эту его игру, но вскоре почувствовала, как растет внутреннее напряжение – Кристофер к чему-то готовился, а она не понимала, чего ждать. Наконец, однажды он явился при полном параде, с букетом цветов и, картинно встав на колено, попросил Кристину выйти за него замуж.
– Вообще-то я замужем, ты не забыл? – тихо напомнила Кристина.
– Ты считаешь это замужеством? – поморщился Крис. Усмехнулся. – Ну, где он, твой муж? Я вызываю его на дуэль!
Кристина не улыбнулась. Раньше подобное дурачество Кристофера развлекало ее, а вот теперь, похоже, стало раздражать. Жизнь ведь не игра.
– Послушай, – серьезно заговорил Кристофер. – Сколько ты еще будешь цепляться за этого проходимца? Чем хуже, если будешь ты не доктор Маршалл, а доктор Менг, не в Камбодже, а в Штатах…
– В Штатах? – удивилась Кристина.
– Да, я уезжаю в Штаты. На пару месяцев. Если дела пойдут хорошо, останусь дольше. И я хочу, чтобы ты поехала со мной.
Кристина задумалась. Чтобы скрыть растерянность, забрала у Кристофера цветы и пошла искать вазу, чтобы их поставить. Штаты казались ей чем-то заоблачным, все равно что на Луну перебраться. Другая страна, другие обычаи, другие люди. Правда, уехала же она в свое время с Питером из Англии в Камбоджу. Но и ничего хорошего из этого не вышло. В последнее время Кристина часто задумывалась о том, как сложилась бы ее жизнь, если бы не Питер Маршалл. Вероятно, она уже сумела бы заработать себе репутацию. А у нее пока лишь год настоящей работы, да трое детей «в анамнезе», как она посмеивалась сама над собой. Разве что прабабку не переплюнула, у которой к тридцати четверо было. Но Кристине всего двадцать пять, и если она сейчас согласится…
Кристина в задумчивости стояла возле кухонного стола, поправляя цветы в вазе и не торопясь возвращаться в комнату. Этого ли она хочет от жизни? Да, в восемнадцать лет жизнь казалась ей простой, прямой накатанной дорогой: муж плюс дети равно счастье. Ну, вот они: муж, дети. Кристина взяла с полки фотографию. Ее семья. Ее иллюзия счастья. Кристофер, конечно, другой, но и она уже другая! Нет той худенькой девчонки с двумя растрепанными косичками, сжимающей в руках заветный диплом, нет той неуверенной в себе, обманувшейся в лучших надеждах женщины, которую Крис увидел однажды через решетку ямы. Даже вот этой женщины, счастливо смеющейся на снимке, уже нет. А ответить на вопрос, какая же она теперь, Кристина еще не может. И, пока не сможет, она ничего не сможет ответить и Кристоферу.
– Ну что ж, я так и знал, – неожиданно улыбнулся Кристофер, выслушав ее. – Третий отказ засчитан.
– Крис, я не…
– Да, да, – покивал он. – Я все понимаю. Ты не можешь. Собственно, я так и думал, поэтому и пришел до отъезда. Завтра я уезжаю, а сейчас… Я хочу, чтобы тебе было о чем подумать в мое отсутствие.
На сей раз Крис не стал прижимать ее к стене. Прижал к себе, приподнимая и впиваясь губами в губы. Кристина вырывалась, но… Но как-то не очень уверенно. В этот раз почему-то в напоре Кристофера не чувствовалось грубости, только сильное желание. И это было желание подарить ей удовольствие! Замешательства Кристины оказалось достаточно для того, чтобы Кристофер сумел начать целовать ее глубоко. Чужой язык трогал ее нёбо, касался языка, проводил по зубам. Ощущения были… ну, не то чтобы отвратительные, но достаточно неприятные, чтобы Кристина начала отбиваться с удвоенной силой.
– Прекрати, – сказала она, едва ей удалось освободить рот. – Я не хочу.
Легкая хрипловатость и частое дыхание после борьбы никак не способствовали правильному толкованию Кристофером этих слов. Его захлестнул азарт – игра выходила на финишную прямую. Сопротивление Кристины лишь заводило его, она уже упустила момент, когда можно было остановить все это одной пощечиной, как в тот раз – теперь Крис считал все ее действия частью игры, даже когда Кристина стала бить всерьез, метя в уязвимые места. Свой парадный костюм он содрал кое-как, одежда Кристины пострадала еще сильнее. Завалив ее на кровать, Крис прижал ее руки и с удовольствием занялся грудью, но приятные поцелуи слишком быстро сменились покусываниями, а крики «больно!», похоже, звучали для него как «еще!». Кристина попыталась извернуться, чтобы ударить его коленом в пах, но вместо этого Кристофер вклинил колено ей между ног, затем другое, а затем она ощутила, как в нее рывком вошел член… и замерла, потрясенная отсутствием боли. Там было влажно! Она возбудилась от этой борьбы, проходящей на грани насилия! Господи, неужели ей это может нравиться?
Кристофер не стал выяснять причины ее покорности, он вколачивался в нее все сильнее, ожидая криков страсти – он не сомневался, что рано или поздно она не сдержится. А Кристина на самом деле и не думала сдерживаться, ее переполняло необычными ощущениями настолько, что ни о чем думать она уже не могла.
Где-то в животе уже зарождалась сладкая дрожь – но тут Кристофер, кончая, впился зубами в ее плечо. Одна из его любовниц как-то сказала, что в такой момент укус удесятеряет оргазм. Крис хотел оставить этой непокорной женщине самые незабываемые ощущения на прощание, чтобы, поскучав месяцок-другой, по возвращении она уже сама бросилась бы ему на шею.
Но на Кристину это подействовало как электрошок. Все приятные ощущения пропали без следа, она могла думать только об этой невыносимой боли. Обманутый ее податливостью за несколько минут до того, Кристофер выпустил ее руки, и это дорого ему обошлось. Кристина рванулась, больно заехав ему по ребрам, попав-таки острой коленкой в пах, головой – в нос, и напоследок, не иначе как с перепугу, отвесила шикарный удар справа в челюсть, не беспомощно-женский – открытой ладонью, а полноценный – кулаком.
Ошарашенный Кристофер остался на кровати, пытаясь зажать все поврежденные места разом, а Кристина скрылась в ванной.
Немного придя в себя, Кристофер вдруг громко рассмеялся, затем, потирая челюсть, подошел к двери ванной и довольно произнес:
– Да, когда захочешь, ты бываешь чертовски убедительна! Я все понял. Больше кусаться не буду.
Крис помолчал, прислушиваясь, потом постучал.
– Уходи, – донеслось из ванной.
Крис пожал плечами, огляделся, вытерся простыней, оделся и ушел в самом радужном настроении. Ничего, поскучает пару месяцев, потом посмотрим, «уходи» или «о да, милый».
Кристина его мнение не разделяла ни в коей мере. Выплакавшись, она осторожно встала под душ, морщась и постанывая, промыла многочисленные царапины, мелкие укусы и один большой, причинявший особую боль. Осторожно выглянув из ванной и убедившись, что Кристофер действительно ушел, убралась в комнате, швырнула оскверненную постель в стирку, чтобы как-то успокоиться, выкинула в мусор принесенный букет.
«Может, я ничего в этом не понимаю, но мне такая любовь не нравится», – сказала сама себе Кристина. Кристофер говорил, что уезжает, значит, месяца два она будет в безопасности. А потом? Он же ясно дал понять, что намерен добиваться ее, когда вернется. А слова «нет» этот человек явно не понимал. Нужны были аргументы посерьезнее.
С той же отчаянной храбростью, с которой когда-то она решилась подойти к тем двум шлюхам с просьбой научить ее заниматься любовью и возбуждать мужа, теперь Кристина Маршалл подошла к отставному вояке с просьбой научить ее самозащите. Через полгода она довольно сносно освоила основные приемы рукопашного боя и научилась неплохо стрелять. Ножи вообще показались ей чем-то родным и ложились в цель без промаха.
Но все это было уже не в столице.
Через неделю после отъезда Кристофера, зайдя в госпиталь к Бобу Фоксу с вопросом, нет ли у него работы для нее – деньги кончались, а Джинни была уже достаточно большая, чтобы оставлять ее на попечение няни, Кристина неожиданно получила предложение, от которого не просто не смогла, но и не захотела отказываться.
В восстановленном Кампонгчнанге открывался новый госпиталь. Требовался главный врач. За рекомендацией обратились к Бобу Фоксу – известному столичному специалисту, чей госпиталь был одним из лучших. Увидев Кристину и услышав ее вопрос, Фокс патетично воздел глаза к небу и заявил, что это судьба.
Такой шанс Кристина упустить не могла. Если это действительно была судьба, то, кажется, она наконец-то повернулась своим светлым ликом.