Автор: Tinka1976
Фандом: CSI:Miami
Категория: цикл "Кристина" (2)
Написано в сентябре 2008 года.
Размер: миди (9877 слов)
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Горацио/Кристина
Место и время действия: Майами, начало 5 сезона
Жанр: детектив, драма, ангст
Глава 1.Глава 1.
Возле здания Бискайского городского суда журчали фонтаны и сновали люди. Судья Лесли Джефферсон немного постоял у входа в здание, жмурясь от солнца. Напряженный рабочий день – пять уголовных дел, два из них довольно непростые.
В первом случае Лесли был абсолютно убежден в виновности подсудимого, но адвокаты постарались, и часть улик была изъята из дела под тем или иным предлогом. Если бы он действительно не видел этих улик, он мог бы и усомниться. Но до какой границы следовать букве закона, решал каждый для себя сам. Адвокаты прибегли к довольно грязным методам, и Лесли решил, что имеет право компенсировать это, приняв во внимание те самые «невидимые» улики, что были скомпрометированы.
Другой случай показался ему сложнее. Жестокое убийство, несомненные улики – и перепуганная девушка двадцати двух лет на скамье подсудимых. Она не могла утверждать, что ее насиловали – парень ей действительно нравился, и физических доказательств изнасилования не было, но встречаться с ним она не хотела. Парень не отставал, и девушка, дойдя до исступления, нанесла ему восемь ножевых ранений. И даже не пыталась скрыться с места преступления, искренне оплакивая убитого.
Лесли тряхнул головой, освобождаясь от тяжести мантии судьи, продолжающей давить на плечи даже вне зала суда, и окунулся в жаркий вечерний воздух, приятный после кондиционированной прохлады. Его ждали жена и дочери. Какое ему было дело до распахнутого настежь окна в одной из квартир? Занавеска чуть покачивалась, но ведь это было всего лишь одно из сотен и тысяч распахнутых окон, да и находилось оно чуть ли не в километре от здания суда…
Человеку, удобно расположившемуся за этим окном, судья Джефферсон был виден прекрасно. Даже пуговицы на его рубашке. Но не потому, что он обладал таким острым зрением, причина была банальнее – он смотрел сквозь прицел снайперской винтовки. Акуна не был новичком, он не торопился. Нужно было все рассчитать, выждать и, главное, – почувствовать тот самый момент, когда все сложится воедино: ход курка под пальцем, дыхание Акуны, ритм его сердца, движение воздуха вокруг крохотного жалящего острия, плывущего в этом воздухе неумолимо и бесшумно, словно акула, устремляясь прямо к чьему-то сердцу…
Когда-то давно, будучи еще зеленым юнцом, Акуна хотел взять себе именно это прозвище – «акула». Вертелся перед зеркалом, выпятив грудь и зачесывая рукой назад густые смоляные волосы, скалил зубы, говоря: «Акула!». Трехлетний племянник радостно повторил за ним: «Акуна!». «Акула», - сдвинув брови, поправил он. «Акуна! - восторженно согласился племянник. – Акуна!». «Акуна», - повторил он, глядя вслед выбежавшему из комнаты с радостными воплями малышу. Звучало неплохо, таинственно.
Мысли текли в голове Акуны плавно, в такт дыханию и покачивающейся в окне занавеске. Точка прицела слилась с точкой на рубашке Джефферсона, будто прилипнув, не смещаясь при его дыхании, и Акуна торжественно-плавно на выдохе положил палец на курок, чувствуя, как сотни мелочей выстраиваются привычно и неумолимо в единую цепь, итогом которой будет еще одно умолкнувшее сердце. Но все это разрушил мягкий щелчок, раздавшийся сзади. «Зиг Зауэр», - определил Акуна. Уж в чем – в чем, а в оружии он разбирался.
- Сними палец с курка, - подсказал голос сзади. Очень спокойный голос.
Акуна помедлил – просто по привычке оценивать разные варианты, прежде чем произвести действие. Дыхание еще не сбилось, и палец лежал на курке, и цепь продолжала выстраиваться, а точка прицела еще не оторвалась от груди Лесли Джефферсона…
- Не зли меня, - человек, стоящий сзади, не шелохнулся, но голос изменился, и Акуна почувствовал, как, металлически звякнув, натянулась цепь.
В конце концов, он же не самоубийца, а человек за спиной готов выстрелить и сделает это без колебаний, едва палец Акуны начнет движение, - это он чувствовал очень ясно. Серебристый «хаммер» подвел итог его раздумьям, выехав перед Джефферсоном и разорвав-таки цепь. «Криминалистическая лаборатория, Майами-дейд», - было написано на дверцах. Впрочем, Акуна и так не сомневался в том, кого увидит, обернувшись.
- Нужно было начать с вас, лейтенант, - сказал он, разводя руки в стороны.
Комната наполнилась людьми, но стоящий на полусогнутых ногах рыжеволосый лейтенант не шевелился, держа Акуну под прицелом. Акуна насмешливо смотрел в синие глаза, не скрытые солнцезащитными очками, - их лейтенант привычно зажал в руках вместе с пистолетом. Рано или поздно это должно было случиться.
***
- Горацио! – Кейн развернулся и нехотя взглянул в сторону приближающегося Рика Стетлера. Что еще? Очередная проверка, все ли винтики у него подходят к шайбочкам? Прошло два года, неужели нельзя оставить его в покое?
- Горацио, хотел тебе сообщить – сегодня суд отклонил последнюю апелляцию по делу Менга, - странно, но взгляд Рика выражал нормальное человеческое сочувствие.
- Спасибо, Рик, - глядя в пол, проговорил Кейн. – Что-то еще? – спросил он, подняв взгляд и заметив, что Стетлер продолжает внимательно на него смотреть.
- Нет, - качнул головой Рик. – Хотел спросить, как ты, но правды ты все равно не скажешь, - поджав губы, он развернулся и пошел прочь.
- Со мной все в порядке, - глядя в удаляющуюся спину начальника отдела внутренних расследований, повторил ставшую привычной мантру Кейн.
По прошествии двух лет осталось убедить в этом лишь самого себя. Как назло, подошедший лифт оказался пустым. Но Горацио уже натренировался за два года, так что паузы от момента, когда открылись дверцы лифта, до момента, когда лейтенант в него шагнул, не заметил бы никто. Он видел фотографию того колодца, где нашли следы его крови, и не удивлялся своей реакции. Он не помнил этого, зато помнило тело.
Очнувшись в больнице через двое суток после освобождения, Горацио поверг в шоковое состояние радостно заулыбавшихся ему коллег вопросом: «Что случилось? Я попал в аварию?» Лица сразу вытянулись. Когда же выяснилось, что его сил едва хватает на то, чтобы поднять голову от подушки, Келли и Триппа тут же выставили из палаты и им занялись врачи. «Посттравматическая амнезия», - был вынесен вердикт. Позже ему удалось вспомнить три дня из семи. Где-то воспоминания были отчетливей, где-то более размыты. Последним воспоминанием был его побег, потом яркий свет и темнота.
Эта темнота плотно застилала следующие четверо суток, он бился об нее, как об барьер. Командир спецназа и парамедики в один голос утверждали, что он вышел к ним сам. Хромал, но передвигался вполне самостоятельно, даже пытался отказаться от медицинской помощи. Врачи в ответ разводили руками – в критической ситуации организм мобилизовался, чтобы выжить, затем наступила реакция. Встать с постели он смог лишь через неделю, последние четверо суток, проведенные в заложниках, пришлось собирать по кускам, исследуя улики.
Запись последнего сеанса связи свидетельствовала о том, что за попытку сбежать его жесточайшим образом избили. Сотрясение мозга, вывих левого плеча, два сломанных ребра. Перчатки со следами крови Горацио на внешней стороне и ДНК Кристофера на внутренней стали основной уликой в деле Менга. Сам Кейн против него свидетельствовать не мог. В том жутком колодце нашли следы его крови, рвоты и мочи, так что вопрос о том, где он находился три дня от момента побега до сеанса, отпал сам собой. С ним об этом старались не разговаривать.
А вот затем в фактах появились пробелы. Ему явно была оказана квалифицированная медицинская помощь. Врачи утверждали, что швы на лбу были наложены не позже, чем за сутки до освобождения, наложены опытным врачом с нештатовской выучкой, некоторые особенности позволяли предположить, что швы накладывал военный врач-хирург. Это укрепляло Горацио в мысли, что медицинскую помощь ему оказывала Кристина.
Один из врачей, пожилой остряк, тоже утверждал, что швы накладывала женщина. «Она заботилась не о том, чтобы зашить рану, наложив обычный шов за пару минут, а затратила не меньше часа, накладывая сложнейший двойной шов, - аргументировал он. – И все это ради того, чтобы не оставить шрама», - усмехался он в сторону Горацио. Не осталось не только шрама – не осталось вообще никаких следов. Как будто ничего и не было.
Таким образом, факты свидетельствовали, что Кристина была там за сутки до его освобождения. Сеанс на следующий день не состоялся, и что происходило в эти сутки – неизвестно. Потом был звонок с мобильного телефона Горацио, который в конечном итоге позволил его найти, запеленговав невыключенный телефон. Потом спецназ захватил дом, Горацио нашли во дворе, как он там оказался – никто не знал. Он просто вышел из темноты навстречу спецназу. Флигель был взорван, Кристина исчезла.
Горацио начал настаивать на ее поисках. «Даже если в доме была еще одна заложница, как ты утверждаешь, она сбежала и в помощи не нуждается», - ответили ему. Втихомолку же, как он понял, все считали, что Кристина – всего лишь фантом, порожденный его больной памятью, ведь никто больше не подтвердил факта ее существования. Менг, правда, утверждал, что и Кейна видел лишь по телевизору, но ведь и все остальные тоже в один голос повторяли: «Не понимаем, о чем вы говорите».
Горацио был уверен, что Кристина была реальностью, но у него начала крепнуть крайне неприятная догадка, в свете которой поиски становились ненужными. Сложив вместе прервавшийся - или прерванный, что вероятнее – звонок, взорванный флигель, отсутствие Кристины и собственное чудесное спасение, Горацио заставил себя взглянуть правде в глаза и признать, что все это свидетельствует лишь об одном. Он добился доверия Кристины, ее расположения, и из-за этого она погибла, пытаясь его спасти. А взорванный флигель скрыл все следы.
Догадка была мучительна, и Горацио решился на тот шаг, на который никогда бы не пошел в ином случае. Он обратился к психотерапевту. Сеанс гипноза должен был помочь расставить все по своим местам. Горацио заснул на кушетке в кабинете, проснулся четыре часа спустя на больничной койке под капельницей и в кислородной маске. Ему объяснили, что во время сеанса начался приступ, закончившийся остановкой дыхания, и что больше ему рекомендуют такие эксперименты не проводить. Психотерапевт окончательно разрушила его надежды, дав ему прослушать запись – он успел сказать всего два слова, «темно» и «больно», а потом начался приступ. «Ваше сознание оберегает вас от травмирующих воспоминаний», - пожала плечами она. Горацио понимал, что, скорее всего, так оно и есть, вряд ли ему было так уж хорошо в том колодце, но он хотел вспомнить хотя бы последние сутки, даже пусть лишь самый последний час перед освобождением. «Это невозможно, - снова пожала плечами психотерапевт. – Нужен какой-то ориентир для вас, чтобы погрузить именно в нужный момент, либо вспоминать придется все». Ориентира у него не было, повторять сеанс без этого она категорически отказалась.
Нужно было жить дальше, и Горацио, твердя «со мной все в порядке», продолжил работать. Он очень старался быть точно таким же, как и прежде, и небезуспешно – все окружающие его люди поверили. А что до мелких странностей – а у кого их нет? Иногда странности были очень странными. Однажды Горацио простоял весь допрос молча, опершись плечом на стену и отрешенно глядя в окно, потому что запах туалетной воды, которой щедро надушился подозреваемый, непонятным образом обернулся приступом жажды и странными смутными воспоминаниями-ощущениями ласковых прикосновений теплой, явно женской, ладони к затылку. Чаще странности были вполне объяснимыми, вроде страха перед пустым лифтом или снов, в которых он занимался любовью с Кристиной.
У Кристины не было могилы, к которой он мог бы приходить, он не помнил, как ее убили, но это не меняло главного. Кристина, Рэчел, Марисоль… Доверившиеся ему и погибшие гораздо раньше, чем должны были бы, если бы судьба не свела их с Горацио Кейном. Их кровь была на его руках и тяготила куда больше, чем кровь убитых бандитов, не пожелавших сложить оружие.
***
На выходе из лаборатории его остановила дежурная и сообщила, что у Купера есть какая-то информация, срочно требующая внимания лейтенанта. Пришлось снова вернуться к лифтам. На сей раз в лифт, кроме него, вошли еще двое, и Горацио совершенно спокойно шагнул следом, не испытывая негативных эмоций. Так его фобия не работала.
- Что за информация? – спросил Кейн как-то чрезмерно возбужденных Купера и Вулфа, войдя в лабораторию. Те симметрично облокотились на стол, откинувшись в противоположные стороны и подпирая кулаком щеку. Волосы были взъерошены одинаково, а в поднятых на Горацио глазах тлел один и тот же огонек безумия.
- Даже если вы читаете мысли друг друга, со мной придется общаться вербально, - поднимая брови и барабаня пальцами по удостоверению, заявил Кейн после паузы.
- Мы вытащили список жертв, представляешь! – проговорил Райан, потирая ухо. Его взгляд стал торжествующим.
- Список жертв? – переспросил Горацио.
- Из ноутбука с квартиры этого снайпера, Акуны, - пояснил Купер.
- Вы сказали, что жесткий диск стерт, ноутбук чист, - заинтересованно наклоняя голову к плечу, напомнил Горацио.
- Ну, их «чисто» - это одно, а наше «чисто» - совсем другое, - гордо заявил Райан, хлопая Купера по плечу. Горацио спрятал усмешку. Да уж, а «чисто» Райана Вулфа – это третье…
- И? – поторопил он.
- Мы восстановили некоторые файлы, - поглядывая на Кейна с каким-то странным выражением, сказал Купер. – И один из них весьма похож на список жертв.
- По крайней мере, Стивен Бакстон, - Горацио прищурился: это был помощник прокурора, застреленный на прошлой неделе, и застреленный, как они предполагали, именно Акуной, - значится на второй позиции, а Лесли Джефферсон на четвертой, - вставил Райан.
- Думаю, Келли уже подготовила отчет, если Бакстона застрелили из винтовки Акуны, мы это скоро узнаем, - пожал плечами Горацио, собираясь уходить.
- Ты еще не видел, кто на пятой строчке этого хит-парада, - остановил его Вулф. Вид у Райана был невероятно довольный. – Другими словами, кто должен был стать следующим…
Купер развернул монитор, и Горацио, наконец, смог лицезреть пресловутый список. В принципе, он и так уже догадался по вступлению, поэтому, увидев под пятым номером свои собственные имя и фамилию, Горацио лишь хмыкнул, опуская голову, и хитро посмотрел на парней. Затем кивнул, мягко улыбнулся и ушел, оставив их праздновать победу. Теперь слова Акуны «нужно было начать с вас» окончательно стали ясны.
Лифт опять порадовал его хищным пустым зевом. Горацио вспомнил о сообщении, что последняя апелляция Менга отклонена. Странно, неужели Рик думал, что это имеет какое-то значение? Да, Кристофер Менг теперь будет отбывать пожизненный срок без права досрочного освобождения. Но он уже совершил зло, исправить которое не может никто. Даже если бы его приговорили к смертной казни, Кристину это не вернет. Горацио вдруг вспомнился ее тихий смех и теплое, спокойное сочувствие к совершенно незнакомому человеку. «О ком из великих грезила ваша мать?» - спросила она. Смеялась, когда он рассказывал о Рэе-младшем.
Сегодня снова был его день рождения. В прошлом году в этот день они были в Бразилии. Теперь Элина с Рэем были снова в Майами.
«Нужно заехать к ним», - решил Горацио, заводя, наконец, мотор и выруливая со стоянки. Сегодня они его не ждали, но он был уверен, что они рады будут его видеть. «Тоска по счастливым воспоминаниям», - сказала Элина. Для него это была не тоска, это был приговор – он никого больше не поставит под удар.
Из окна лаборатории за его отъездом наблюдал Рик Стетлер. Если десять минут просидеть в машине на служебной парковке, не заводя мотор, - это означает «все в порядке»…