Глава 8.
Глава 8.
Почему-то первым, что он почувствовал, возвращаясь к себе из далекого далека сквозь горячий густой туман, была маленькая женская рука, лежащая на его руке. Тонкие теплые пальцы удобно устроились в его расслабленной ладони, даря удивительное спокойствие этим простым прикосновением. Якорь в мирной, уютной гавани, наполняющий несокрушимой уверенностью в том, что его тут ждут, но торопиться нет необходимости, его непременно дождутся. Наверное, его пальцы все же дрогнули в инстинктивной попытке сжать руку, потому что пальчики вдруг выскользнули из его ладони, тронули его лоб, пробежались по волосам. Горацио с трудом сглотнул, лизнул губы, перекатывая голову по подушке. Ресницы разомкнулись неохотно, а перед глазами плавали остатки тумана, окружавшего его совсем недавно.
- Вот и солнышко взошло, - услышал он негромкое приветствие, еще не разглядев лица, и его губы дрогнули в слабой усмешке. – Доброе утро.
Туман рассеялся, и Горацио увидел наконец карие глаза Кристины. Ее лицо было так близко, что занимало все поле его зрения.
- Слышишь меня? - спросила Кристина, и взгляд Горацио сам собой сместился на губы, потом опять на глаза. – Смотреть не больно, свет глаза не режет?
Горацио был уверен, что только собирался отрицательно качнуть головой, но Кристина уже слегка улыбнулась, принимая ответ.
- Пить еще хочется?
Горацио непроизвольно лизнул губы, и Кристина, снова вполне удовлетворившись таким бессловесным ответом, налила в чашку воды из стоящего на тумбочке наполовину опустошенного графина и дала ему напиться. Кисло-сладкий вкус живо напомнил Горацио маленькую комнату во флигеле и время, проведенное в заложниках, так что он шевельнул плечом, убеждаясь, что на сей раз оно не болит.
- Все цело, только несколько ссадин на спине, - успокоила его Кристина.
Внимание Горацио привлекли непривычные ощущения в паху, но Кристина перехватила его скользнувшую по животу руку.
- Не трогай. Я ввела катетер, приятного мало, но это ненадолго.
Он перевел взгляд на иглу капельницы, закрепленную на руке, и его губы сжались, выдав хитрую улыбочку, при виде которой Кристина заинтересованно вскинула брови.
- Если вспомнить старика Фрейда… - губы слушались плохо, слова вышли немного невнятно, но Кристина поняла и усмехнулась, наклонив голову к плечу.
- Ух ты, - сказала она. – Выздоровление движется просто фантастическими темпами.
Горацио снова сглотнул, на мгновение прикрыв глаза. В голове стоял тягучий, густой звон, а сама голова казалась очень большой и пустой, словно до отказа надутый воздушный шарик.
- Не торопись, - кладя ладонь ему на лоб, сказала Кристина. – Температуру мы сбили, но еще пару дней ты будешь чувствовать себя старой дырявой калошей. Чем больше ты будешь спать, тем быстрее вернутся силы.
Она говорила негромко и убаюкивающе, так что сознание Горацио снова поплыло. И он позволил этому полусну завладеть собой, потому что Кристина была рядом, а он знал, что в ее присутствии ничего случиться не может. Она не позволит им его сжечь…
Эта мысль разорвала пелену полузабытья. Горацио снова открыл глаза, оглядываясь вокруг. Но обстановка ничего ему не подсказала.
- Где мы? – спросил Горацио, отметив, как чуть приметно сузились глаза Кристины от этого «мы».
- Это дом Элины.
- Как я здесь оказался? Как ты меня нашла? – удивился Горацио.
- Все, что я знаю, - пожала плечом Кристина, – это что ты оказался в ураган на болоте.
- Да, - прикусил губу Горацио, напрягая память. – Я провалился. А потом… Потом меня хотели сжечь, - чуть приподнял бровь он, сам не вполне доверяя воспоминанию.
- За то, чего ты не делал и в чем не виноват? – серьезно переспросила Кристина.
- Я говорил это вслух? – понимающе улыбнулся Горацио.
- Да, - Кристина ласково пригладила его волосы. – Ты говорил это в бреду. Больше суток ты пролежал в лихорадке, видимо, твое подсознание трансформировало высокую температуру и попытки обвинить тебя бог знает в чем вот таким интересным образом.
Горацио сдвинул брови и сжал губы. Последнее, что он помнил, это хмурое, низкое небо и ветер, треплющий ветви пальм. События предшествующих двух суток он помнил даже слишком отчетливо, но почему-то без каких-либо сопутствующих эмоций. Будто выученный на «отлично» урок истории. Давней-давней истории, произошедшей с какими-то совершенно посторонними людьми.
- Послушай меня, Горацио, - Кристина взяла его лежащую поверх одеяла руку в свои. – Сейчас твоя задача – выздороветь. Пока ты беглый преступник, разобраться в сложившейся ситуации будет непросто. Но пока ты больной беглый преступник, ты вообще не сможешь ни в чем разобраться.
- Зачем ты так рискуешь? – поставив домиком брови, взглянул на нее Горацио. – Помогать беглому преступнику противозаконно.
- Не вижу причин этого не сделать, - каким-то загадочным тоном произнесла Кристина.
Горацио замер на секунду, часто моргая, пытаясь понять, что особенного в этой фразе. Потом улыбнулся и легонько сжал пальцы Кристины. Он вспомнил. Она повторила его собственную фразу, сказанную им при первом знакомстве.
Какое-то время они просто смотрели друг другу в глаза.
А потом Кристина вдруг отвела взгляд, и Горацио чуть не задохнулся от ощущения, что связующая их нить внезапно лопнула.
- Раз ты не спишь, я посмотрю, что можно придумать тебе поесть, - все еще глядя в сторону, сказала Кристина. – Отдохни немного.
Горацио не стал удерживать ее руку, когда Кристина, не взглянув на него, поднялась и вышла из комнаты.
Он потерся затылком о подушку, прикрыв глаза. Захватывающее, завораживающее предчувствие, ожидание… Разумеется, этот миг ничего не значит, но… А почему не значит? Разве Кристина сейчас не произнесла сама ту фразу, которая заставила их обоих на мгновение провалиться в былое, вспомнить тот день, когда они, ничего не зная друг о друге, сделали шаг навстречу? Да, потом Кристина испугалась того, что случилось, и объявила его чувства следствием стокгольмского синдрома. Да, он потерял целых два года, проведенных в темноте беспамятства, что, вероятно, укрепило Кристину в убеждении, что произошедшее в том флигеле не было чем-то серьезным для него. Она не хотела ошибиться, ей не хотелось новой боли, и Горацио понимал это. Раны на теле зажили, раны на душе – возможно, их придется залечивать всю оставшуюся жизнь. Ей хотелось надежности, ощущения сильного мужского плеча рядом. Это было естественно. Горацио глубоко вздохнул. Раз за разом они встречаются в такой ситуации, когда он никак не выглядит подходящей кандидатурой. Он попытался напрячь мышцы и хотя бы повернуться на бок, но тело существовало словно отдельно от него, заполненное тяжелой, ноющей усталостью. Этого мизерного усилия оказалось достаточно, чтобы провалиться в забытье.
Горацио вновь открыл глаза, почувствовав прикосновение ладони ко лбу. От стоящей на тумбочке тарелки исходил аппетитный запах, и Горацио неожиданно понял, что поесть действительно лишним не будет. Он попытался приподняться повыше, но руки дрожали, подламывались, и если б не помощь Кристины, ничего бы не вышло. Тарелка перекочевала на одеяло, и Горацио сжал губы, ощущая, как непослушны руки. Но выглядеть тюфяком ему не хотелось. Ложка дрожала в его руках, звякая о тарелку. Горацио выпустил ложку и сжал кулак, пытаясь унять дрожь. Вновь сжал ложку в руке. Рука тряслась, и чем больше он прикладывал усилий, тем сильнее, пальцы норовили разжаться, и Горацио раздраженно поморщился, когда ложка шлепнулась обратно в тарелку. Откинул голову на подушку, тяжело дыша.
- Горацио, - ладонь Кристины легла на его сжатый кулак так нежно, что рука разжалась сама собой.
Горацио шевельнул желваками. Жалость. Да, от Кристины он мог принять и жалость, она умела жалеть так, что это не оскорбляло его гордость, но, черт возьми, он хотел вызывать у нее другие чувства.
Кристина легонько массировала его руку, пока она совсем не расслабилась. Тогда Кристина погладила Горацио по щеке и осторожно приподняла его голову, разворачивая лицо к себе и заставляя взглянуть в глаза.
- Горацио, милый, ты не можешь выздороветь за полчаса, - тихо и очень ласково сказала она. – Так не бывает, что вчера вечером ты лежал в бреду, не в силах голову поднять от подушки, а сегодня как ни в чем ни бывало встанешь и пойдешь на работу. Ты потрясающе сильный человек, - Горацио чуть склонил голову набок, в его глазах мелькнула растерянность. – Таких выносливых, не теряющих присутствия духа пациентов я по пальцам могу пересчитать, - продолжила Кристина. – И я знаю, что ты уже послезавтра сможешь сделать вид, что ничего этакого не было, и ты не побывал в очередной раз на грани жизни и смерти. Но сейчас позволь себе побыть слабым и больным, и позволь мне позаботиться о тебе.
- Ладно, - проговорил Горацио, пряча глаза. От того, что она говорила, как она говорила, у него горло стискивало, и хотелось не просто позволить себе побыть слабым и больным, хотелось побыть слабым, больным ребенком, окруженным материнской заботой.
Слабость будто ждала, пока о ней вспомнят, и навалилась с такой сокрушительной силой, что Горацио обмяк, ощущая себя просто-таки вдавленным в заботливо подложенные под спину подушки. Даже думать сил не было, и он лишь смутно осознавал, что его ощущения сейчас наполнены странной двойственностью. Он ненавидел такое состояние, но сейчас оно было вполне терпимым, даже приятным. Не любил кашу, но ел сейчас с удовольствием, и не испытывал никаких негативных ощущений из-за того, что его, взрослого мужчину, заботливо кормили с ложечки, периодически вытирая рот салфеткой.
То, каким он хотел выглядеть, вдруг отступило куда-то на задний план. Сейчас ему требовалась забота, и Кристина с радостью готова была дать ему требуемое. Однако сквозь получаемое удовольствие постепенно все больше стали пробиваться мысли о том, что, когда он снова сможет быть самим собой, Кристины не будет рядом, и в ее глазах он так и останется слабым, больным ребенком.
Кристина отставила пустую тарелку, дала Горацио попить, промокнула выступившую на висках испарину, и теперь просто сидела рядом, поглаживая его лицо, волосы, грудь, руки. Горацио чувствовал, что растворяется в этих ласковых прикосновениях, он почти уснул, когда молнией сверкнувшая догадка прошила сознание, разом прогнав дремоту.
- Что случилось? Что с тобой? – встревожилась Кристина.
- Когда я проснусь, тебя тут не будет, - констатируя факт, проговорил Горацио.
Кристина вздохнула, чуть сдвинув брови, низко опустила голову.
- Останься, - попросил Горацио.
- Горацио, мне скоро заступать на смену, - пояснила Кристина. – Элина за тобой присмотрит, - она склонила голову к плечу, лукаво посматривая на него, явно ожидая реакции на имя Элины.
- Останься, - будто и не слыша, повторил Горацио. – Со мной.
- Горацио, - Кристина сделала долгую паузу, затем все же закончила. – Я замужем, ты не забыл?
- Я помню, - кивнул Горацио.
- Тогда о чем ты говоришь? – упрекнула она.
- Посмотри мне в глаза, - попросил Горацио. – Посмотри, и скажи, что ты любишь мужа. И я больше никогда не вернусь к этому разговору.
Кристина смотрела ему в глаза и молчала. Потом опустила голову. Горацио внезапно похолодел от мысли, что он мог и ошибиться, и тогда пути назад нет. Мало ли, что ему показалось…
Да, тогда в госпитале, Кристина ушла от ответа на вопрос, сказав лишь, что ее муж хороший человек и любит ее. И потом, возле их дома, Горацио вдруг отчетливо ощутил, что Кристина, что называется, «лишь подставляет щеку». Но что, если он просто принимает желаемое за действительное?
- Не смей, - тихо, но очень твердо сказала Кристина, поднимая глаза. Горацио дернулся, как от пощечины. – Я не хочу чувствовать себя виноватой перед тобой за то, что строила свою жизнь так, как сочла нужным.
Жар, нестерпимый жар волной разлился по телу. Кретин. Собственник. Строит из себя всезнающего мудреца. А сам забыл обо всем, бросив ее в такой момент, без денег, без друзей, без крыши над головой и работы. Да, он не был виноват. Но и она тоже не виновата. И не ему теперь упрекать или судить.
- Прости, - губы не слушались, но Горацио упрямо заставил себя повторить отчетливее. – Прости.
- Тише, тише, - Кристина вновь осторожно гладила прохладными ладонями его лицо. – Тише, не нужно так волноваться. У тебя опять температура подскочила, - расстроено качнула головой она, трогая его лоб. – Я понимаю, что обстановка тебя провоцирует: ты снова болен, мы вдвоем, а снаружи опасность. Горацио, милый, поверь, это все снова закончится.
- Я больше не забуду, - отстраненно сказал Горацио.
- Это неважно, - Кристина улыбнулась легкой, светлой улыбкой, осторожно убирая прядь волос со лба Горацио. – Сейчас у тебя восприятие искажено, тебе чудится, что я – чуть ли не единственная женщина во всем мире. Как только ты выйдешь отсюда, ты вспомнишь, что это не так. И я совершенно уверена, что где-то там ходит удивительная женщина, такая же красивая, как твоя жена, например, которая сделает тебя счастливым. А может, и слишком далеко ходить не стоит…
Но этот игривый намек не заставил Горацио улыбнуться. Слова о том, что ничего не изменится, когда он выздоровеет, и Кристина всегда будет той единственной женщиной, которая ему нужна, просто рвались с языка. Но Горацио молчал. Она не поверит сейчас. А ведь, когда он выздоровеет, он снова не решится столь бесцеремонно вторгаться в ее жизнь, предлагая воздушные замки будущей возможной любви взамен уже построенной ею семьи.
- Тебе нужно поспать, - несколько движений, и подушки за его спиной переместились так, что он уже не сидел, а полулежал, удобно, расслабленно. – Проснешься и будешь чувствовать себя намного лучше, обещаю.
Но Горацио и не подумал закрывать глаза. Лежал молча, потому что говорить смысла не видел, и просто смотрел. Оказывается, когда смотришь на любимую женщину – а сейчас Горацио был уверен, что это самое верное определение – зная, что скоро ты уснешь, как бы ни старался удержать глаза открытыми, потом проснешься, а ее уже не будет… В этом есть совершенно особое, невероятное наслаждение.
- Кажется, придется применить снотворное, - сказала Кристина некоторое время спустя.
Горацио подумал было, что речь идет о таблетках, но Кристина просто наклонилась, положив ладонь ему на лоб, и нежно-нежно, почти невесомо коснулась губами переносицы. Ее пальцы скользнули по его волосам, чуть расчесывая пряди. Горацио непроизвольно закрыл глаза…
Когда он их откроет, снова будет утро. А сейчас Кристина посидит еще немного рядом, прикусив губу оттого, что легкая сонная улыбка заблудилась на лице Горацио, заставив на миг подумать о том, что Пол все поймет, если она скажет, что… Затем Кристина чуть прищурится. «Ваша миссия выполнена, доктор Грэй», - строго напомнит она себе. Грустно улыбнется, затем нахмурится, взглянув на дверь. Да, не всем суждено быть врачами. Но это не значит, что ты лучше других. А в чем-то и хуже. Ты же видела Элину, ты видела фотографию его жены… А в зеркало не заглядывала?
«В конце концов, он взрослый мальчик, - решит Кристина, снова любуясь сонной улыбкой, все еще блуждающей по лицу Горацио. – А в жизни далеко не всегда все складывается так, как нам бы хотелось…»
Глава 8.Почему-то первым, что он почувствовал, возвращаясь к себе из далекого далека сквозь горячий густой туман, была маленькая женская рука, лежащая на его руке. Тонкие теплые пальцы удобно устроились в его расслабленной ладони, даря удивительное спокойствие этим простым прикосновением. Якорь в мирной, уютной гавани, наполняющий несокрушимой уверенностью в том, что его тут ждут, но торопиться нет необходимости, его непременно дождутся. Наверное, его пальцы все же дрогнули в инстинктивной попытке сжать руку, потому что пальчики вдруг выскользнули из его ладони, тронули его лоб, пробежались по волосам. Горацио с трудом сглотнул, лизнул губы, перекатывая голову по подушке. Ресницы разомкнулись неохотно, а перед глазами плавали остатки тумана, окружавшего его совсем недавно.
- Вот и солнышко взошло, - услышал он негромкое приветствие, еще не разглядев лица, и его губы дрогнули в слабой усмешке. – Доброе утро.
Туман рассеялся, и Горацио увидел наконец карие глаза Кристины. Ее лицо было так близко, что занимало все поле его зрения.
- Слышишь меня? - спросила Кристина, и взгляд Горацио сам собой сместился на губы, потом опять на глаза. – Смотреть не больно, свет глаза не режет?
Горацио был уверен, что только собирался отрицательно качнуть головой, но Кристина уже слегка улыбнулась, принимая ответ.
- Пить еще хочется?
Горацио непроизвольно лизнул губы, и Кристина, снова вполне удовлетворившись таким бессловесным ответом, налила в чашку воды из стоящего на тумбочке наполовину опустошенного графина и дала ему напиться. Кисло-сладкий вкус живо напомнил Горацио маленькую комнату во флигеле и время, проведенное в заложниках, так что он шевельнул плечом, убеждаясь, что на сей раз оно не болит.
- Все цело, только несколько ссадин на спине, - успокоила его Кристина.
Внимание Горацио привлекли непривычные ощущения в паху, но Кристина перехватила его скользнувшую по животу руку.
- Не трогай. Я ввела катетер, приятного мало, но это ненадолго.
Он перевел взгляд на иглу капельницы, закрепленную на руке, и его губы сжались, выдав хитрую улыбочку, при виде которой Кристина заинтересованно вскинула брови.
- Если вспомнить старика Фрейда… - губы слушались плохо, слова вышли немного невнятно, но Кристина поняла и усмехнулась, наклонив голову к плечу.
- Ух ты, - сказала она. – Выздоровление движется просто фантастическими темпами.
Горацио снова сглотнул, на мгновение прикрыв глаза. В голове стоял тягучий, густой звон, а сама голова казалась очень большой и пустой, словно до отказа надутый воздушный шарик.
- Не торопись, - кладя ладонь ему на лоб, сказала Кристина. – Температуру мы сбили, но еще пару дней ты будешь чувствовать себя старой дырявой калошей. Чем больше ты будешь спать, тем быстрее вернутся силы.
Она говорила негромко и убаюкивающе, так что сознание Горацио снова поплыло. И он позволил этому полусну завладеть собой, потому что Кристина была рядом, а он знал, что в ее присутствии ничего случиться не может. Она не позволит им его сжечь…
Эта мысль разорвала пелену полузабытья. Горацио снова открыл глаза, оглядываясь вокруг. Но обстановка ничего ему не подсказала.
- Где мы? – спросил Горацио, отметив, как чуть приметно сузились глаза Кристины от этого «мы».
- Это дом Элины.
- Как я здесь оказался? Как ты меня нашла? – удивился Горацио.
- Все, что я знаю, - пожала плечом Кристина, – это что ты оказался в ураган на болоте.
- Да, - прикусил губу Горацио, напрягая память. – Я провалился. А потом… Потом меня хотели сжечь, - чуть приподнял бровь он, сам не вполне доверяя воспоминанию.
- За то, чего ты не делал и в чем не виноват? – серьезно переспросила Кристина.
- Я говорил это вслух? – понимающе улыбнулся Горацио.
- Да, - Кристина ласково пригладила его волосы. – Ты говорил это в бреду. Больше суток ты пролежал в лихорадке, видимо, твое подсознание трансформировало высокую температуру и попытки обвинить тебя бог знает в чем вот таким интересным образом.
Горацио сдвинул брови и сжал губы. Последнее, что он помнил, это хмурое, низкое небо и ветер, треплющий ветви пальм. События предшествующих двух суток он помнил даже слишком отчетливо, но почему-то без каких-либо сопутствующих эмоций. Будто выученный на «отлично» урок истории. Давней-давней истории, произошедшей с какими-то совершенно посторонними людьми.
- Послушай меня, Горацио, - Кристина взяла его лежащую поверх одеяла руку в свои. – Сейчас твоя задача – выздороветь. Пока ты беглый преступник, разобраться в сложившейся ситуации будет непросто. Но пока ты больной беглый преступник, ты вообще не сможешь ни в чем разобраться.
- Зачем ты так рискуешь? – поставив домиком брови, взглянул на нее Горацио. – Помогать беглому преступнику противозаконно.
- Не вижу причин этого не сделать, - каким-то загадочным тоном произнесла Кристина.
Горацио замер на секунду, часто моргая, пытаясь понять, что особенного в этой фразе. Потом улыбнулся и легонько сжал пальцы Кристины. Он вспомнил. Она повторила его собственную фразу, сказанную им при первом знакомстве.
Какое-то время они просто смотрели друг другу в глаза.
А потом Кристина вдруг отвела взгляд, и Горацио чуть не задохнулся от ощущения, что связующая их нить внезапно лопнула.
- Раз ты не спишь, я посмотрю, что можно придумать тебе поесть, - все еще глядя в сторону, сказала Кристина. – Отдохни немного.
Горацио не стал удерживать ее руку, когда Кристина, не взглянув на него, поднялась и вышла из комнаты.
Он потерся затылком о подушку, прикрыв глаза. Захватывающее, завораживающее предчувствие, ожидание… Разумеется, этот миг ничего не значит, но… А почему не значит? Разве Кристина сейчас не произнесла сама ту фразу, которая заставила их обоих на мгновение провалиться в былое, вспомнить тот день, когда они, ничего не зная друг о друге, сделали шаг навстречу? Да, потом Кристина испугалась того, что случилось, и объявила его чувства следствием стокгольмского синдрома. Да, он потерял целых два года, проведенных в темноте беспамятства, что, вероятно, укрепило Кристину в убеждении, что произошедшее в том флигеле не было чем-то серьезным для него. Она не хотела ошибиться, ей не хотелось новой боли, и Горацио понимал это. Раны на теле зажили, раны на душе – возможно, их придется залечивать всю оставшуюся жизнь. Ей хотелось надежности, ощущения сильного мужского плеча рядом. Это было естественно. Горацио глубоко вздохнул. Раз за разом они встречаются в такой ситуации, когда он никак не выглядит подходящей кандидатурой. Он попытался напрячь мышцы и хотя бы повернуться на бок, но тело существовало словно отдельно от него, заполненное тяжелой, ноющей усталостью. Этого мизерного усилия оказалось достаточно, чтобы провалиться в забытье.
Горацио вновь открыл глаза, почувствовав прикосновение ладони ко лбу. От стоящей на тумбочке тарелки исходил аппетитный запах, и Горацио неожиданно понял, что поесть действительно лишним не будет. Он попытался приподняться повыше, но руки дрожали, подламывались, и если б не помощь Кристины, ничего бы не вышло. Тарелка перекочевала на одеяло, и Горацио сжал губы, ощущая, как непослушны руки. Но выглядеть тюфяком ему не хотелось. Ложка дрожала в его руках, звякая о тарелку. Горацио выпустил ложку и сжал кулак, пытаясь унять дрожь. Вновь сжал ложку в руке. Рука тряслась, и чем больше он прикладывал усилий, тем сильнее, пальцы норовили разжаться, и Горацио раздраженно поморщился, когда ложка шлепнулась обратно в тарелку. Откинул голову на подушку, тяжело дыша.
- Горацио, - ладонь Кристины легла на его сжатый кулак так нежно, что рука разжалась сама собой.
Горацио шевельнул желваками. Жалость. Да, от Кристины он мог принять и жалость, она умела жалеть так, что это не оскорбляло его гордость, но, черт возьми, он хотел вызывать у нее другие чувства.
Кристина легонько массировала его руку, пока она совсем не расслабилась. Тогда Кристина погладила Горацио по щеке и осторожно приподняла его голову, разворачивая лицо к себе и заставляя взглянуть в глаза.
- Горацио, милый, ты не можешь выздороветь за полчаса, - тихо и очень ласково сказала она. – Так не бывает, что вчера вечером ты лежал в бреду, не в силах голову поднять от подушки, а сегодня как ни в чем ни бывало встанешь и пойдешь на работу. Ты потрясающе сильный человек, - Горацио чуть склонил голову набок, в его глазах мелькнула растерянность. – Таких выносливых, не теряющих присутствия духа пациентов я по пальцам могу пересчитать, - продолжила Кристина. – И я знаю, что ты уже послезавтра сможешь сделать вид, что ничего этакого не было, и ты не побывал в очередной раз на грани жизни и смерти. Но сейчас позволь себе побыть слабым и больным, и позволь мне позаботиться о тебе.
- Ладно, - проговорил Горацио, пряча глаза. От того, что она говорила, как она говорила, у него горло стискивало, и хотелось не просто позволить себе побыть слабым и больным, хотелось побыть слабым, больным ребенком, окруженным материнской заботой.
Слабость будто ждала, пока о ней вспомнят, и навалилась с такой сокрушительной силой, что Горацио обмяк, ощущая себя просто-таки вдавленным в заботливо подложенные под спину подушки. Даже думать сил не было, и он лишь смутно осознавал, что его ощущения сейчас наполнены странной двойственностью. Он ненавидел такое состояние, но сейчас оно было вполне терпимым, даже приятным. Не любил кашу, но ел сейчас с удовольствием, и не испытывал никаких негативных ощущений из-за того, что его, взрослого мужчину, заботливо кормили с ложечки, периодически вытирая рот салфеткой.
То, каким он хотел выглядеть, вдруг отступило куда-то на задний план. Сейчас ему требовалась забота, и Кристина с радостью готова была дать ему требуемое. Однако сквозь получаемое удовольствие постепенно все больше стали пробиваться мысли о том, что, когда он снова сможет быть самим собой, Кристины не будет рядом, и в ее глазах он так и останется слабым, больным ребенком.
Кристина отставила пустую тарелку, дала Горацио попить, промокнула выступившую на висках испарину, и теперь просто сидела рядом, поглаживая его лицо, волосы, грудь, руки. Горацио чувствовал, что растворяется в этих ласковых прикосновениях, он почти уснул, когда молнией сверкнувшая догадка прошила сознание, разом прогнав дремоту.
- Что случилось? Что с тобой? – встревожилась Кристина.
- Когда я проснусь, тебя тут не будет, - констатируя факт, проговорил Горацио.
Кристина вздохнула, чуть сдвинув брови, низко опустила голову.
- Останься, - попросил Горацио.
- Горацио, мне скоро заступать на смену, - пояснила Кристина. – Элина за тобой присмотрит, - она склонила голову к плечу, лукаво посматривая на него, явно ожидая реакции на имя Элины.
- Останься, - будто и не слыша, повторил Горацио. – Со мной.
- Горацио, - Кристина сделала долгую паузу, затем все же закончила. – Я замужем, ты не забыл?
- Я помню, - кивнул Горацио.
- Тогда о чем ты говоришь? – упрекнула она.
- Посмотри мне в глаза, - попросил Горацио. – Посмотри, и скажи, что ты любишь мужа. И я больше никогда не вернусь к этому разговору.
Кристина смотрела ему в глаза и молчала. Потом опустила голову. Горацио внезапно похолодел от мысли, что он мог и ошибиться, и тогда пути назад нет. Мало ли, что ему показалось…
Да, тогда в госпитале, Кристина ушла от ответа на вопрос, сказав лишь, что ее муж хороший человек и любит ее. И потом, возле их дома, Горацио вдруг отчетливо ощутил, что Кристина, что называется, «лишь подставляет щеку». Но что, если он просто принимает желаемое за действительное?
- Не смей, - тихо, но очень твердо сказала Кристина, поднимая глаза. Горацио дернулся, как от пощечины. – Я не хочу чувствовать себя виноватой перед тобой за то, что строила свою жизнь так, как сочла нужным.
Жар, нестерпимый жар волной разлился по телу. Кретин. Собственник. Строит из себя всезнающего мудреца. А сам забыл обо всем, бросив ее в такой момент, без денег, без друзей, без крыши над головой и работы. Да, он не был виноват. Но и она тоже не виновата. И не ему теперь упрекать или судить.
- Прости, - губы не слушались, но Горацио упрямо заставил себя повторить отчетливее. – Прости.
- Тише, тише, - Кристина вновь осторожно гладила прохладными ладонями его лицо. – Тише, не нужно так волноваться. У тебя опять температура подскочила, - расстроено качнула головой она, трогая его лоб. – Я понимаю, что обстановка тебя провоцирует: ты снова болен, мы вдвоем, а снаружи опасность. Горацио, милый, поверь, это все снова закончится.
- Я больше не забуду, - отстраненно сказал Горацио.
- Это неважно, - Кристина улыбнулась легкой, светлой улыбкой, осторожно убирая прядь волос со лба Горацио. – Сейчас у тебя восприятие искажено, тебе чудится, что я – чуть ли не единственная женщина во всем мире. Как только ты выйдешь отсюда, ты вспомнишь, что это не так. И я совершенно уверена, что где-то там ходит удивительная женщина, такая же красивая, как твоя жена, например, которая сделает тебя счастливым. А может, и слишком далеко ходить не стоит…
Но этот игривый намек не заставил Горацио улыбнуться. Слова о том, что ничего не изменится, когда он выздоровеет, и Кристина всегда будет той единственной женщиной, которая ему нужна, просто рвались с языка. Но Горацио молчал. Она не поверит сейчас. А ведь, когда он выздоровеет, он снова не решится столь бесцеремонно вторгаться в ее жизнь, предлагая воздушные замки будущей возможной любви взамен уже построенной ею семьи.
- Тебе нужно поспать, - несколько движений, и подушки за его спиной переместились так, что он уже не сидел, а полулежал, удобно, расслабленно. – Проснешься и будешь чувствовать себя намного лучше, обещаю.
Но Горацио и не подумал закрывать глаза. Лежал молча, потому что говорить смысла не видел, и просто смотрел. Оказывается, когда смотришь на любимую женщину – а сейчас Горацио был уверен, что это самое верное определение – зная, что скоро ты уснешь, как бы ни старался удержать глаза открытыми, потом проснешься, а ее уже не будет… В этом есть совершенно особое, невероятное наслаждение.
- Кажется, придется применить снотворное, - сказала Кристина некоторое время спустя.
Горацио подумал было, что речь идет о таблетках, но Кристина просто наклонилась, положив ладонь ему на лоб, и нежно-нежно, почти невесомо коснулась губами переносицы. Ее пальцы скользнули по его волосам, чуть расчесывая пряди. Горацио непроизвольно закрыл глаза…
Когда он их откроет, снова будет утро. А сейчас Кристина посидит еще немного рядом, прикусив губу оттого, что легкая сонная улыбка заблудилась на лице Горацио, заставив на миг подумать о том, что Пол все поймет, если она скажет, что… Затем Кристина чуть прищурится. «Ваша миссия выполнена, доктор Грэй», - строго напомнит она себе. Грустно улыбнется, затем нахмурится, взглянув на дверь. Да, не всем суждено быть врачами. Но это не значит, что ты лучше других. А в чем-то и хуже. Ты же видела Элину, ты видела фотографию его жены… А в зеркало не заглядывала?
«В конце концов, он взрослый мальчик, - решит Кристина, снова любуясь сонной улыбкой, все еще блуждающей по лицу Горацио. – А в жизни далеко не всегда все складывается так, как нам бы хотелось…»
@темы: Кристина, "Майя", Горацио Кейн
