Автор: Tinka1976
Фандом: CSI:Miami
Категория: цикл "Книжные дети" (7)
Написано в ноябре 2009 года.
Размер: мини (2305 слов)
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Горацио/Люси
Место и время действия: Нью-Йорк, Рождество 1978 года
Жанр: романс
Авторские примечания: цикл написан, опираясь на дату рождения Горацио 7 апреля 1960 года.
читать дальше
Сочельник всегда приносил с собой множество хлопот, как приятных, как и не очень. Собрать на стол, угодить с подарками, проследить, чтобы муж не испортил весь праздник, напившись еще днем. Хорошо еще, теперь не нужно выжидать время, когда Рэй уснет в своей засаде за шторой, чтобы потихоньку положить под ёлку подарки, не разрушив веру ребенка в чудо. В прошлом году сын решительно заявил, что в Санта-Клауса не верит, мол, это детские сказки, и засад в ожидании его появления больше не устраивал.
Так уж вышло, что сегодня женщина хлопотала на кухне одна. Муж, трезвый и чрезвычайно недовольный этим, смотрел телевизор, Рэй все еще носился где-то с другими мальчишками, как обычно презрев данное матери обещание вернуться домой пораньше. Старший сын это Рождество собирался встречать вне дома. Горацио приехал сегодня, как ей показалось, невероятно вытянувшийся и возмужавший за эти четыре месяца первого семестра.
- Ты просто от меня отвыкла, мам, - рассмеялся он в ответ на ее причитания. – Я не подрос ни на дюйм с лета, клянусь.
Может, так оно и было на самом деле. Но налюбоваться на сына вдоволь ей не удалось, как и впихнуть в него что-либо из наготовленного специально в предвкушении его приезда. Горацио отнес вещи в свою комнату, переоделся, оставил под елкой красиво упакованные подарки, поцеловал мать в щеку – и ушел встречать Рождество. Ей оставалось лишь вздохнуть и смириться. Как бы она не соскучилась по своему мальчику, в восемнадцать лет девушка ему, разумеется, дороже, чем мать, и это нормально. В конце концов, каникулы длинные, и наверняка сын не все время будет проводить вне дома.
Женщина поправила складки скатерти, передвинула приборы, покачала головой, взглянув на часы. Ну где же этот неслух?! Как будто другого времени не будет. На улице, конечно, красота – ветра нет, и снег падает неспешно, красиво кружась в свете уличных фонарей. Но разве компании десятилетних оболтусов есть до этого дело? Они же не под ручку с девушками прогуливаются, а носятся сломя голову по кварталу. И дай-то бог, чтобы не случилось чего. Рэй вполне мог и в реку свалиться, и в подвал какой-нибудь угодить. Пока за братом присматривал Горацио, она была спокойна, но в результате у мальчишки напрочь отсутствует инстинкт самосохранения, а вот дух авантюризма просто течет в жилах вместо крови. И теперь, когда рядом больше нет надежного плеча старшего брата, неприятности на Рэя так и сыплются.
В прихожей хлопнула дверь, и женщина поспешила встречать гулену. Однако это оказался не Рэй. Она остановилась, чувствуя, как защемило сердце. Старший сын стоял среди прихожей – пальто нараспашку, щеки и уши раскраснелись, на волосах и плечах медленно тает снег. И взгляд – потерянный, неузнающий…
- Горацио, - она шагнула к сыну, осторожно стряхнула снег с пальто, с волос, погладила теплой ладонью замерзшую щеку. – Сынок, что случилось?
- Мам… - ломающимся голосом выдавил он. – Мам, а можно я с вами Рождество буду встречать?
- Ну конечно, - улыбнулась она. – Снимай пальто. Мы еще не садились за стол, Рэй где-то шляется до сих пор.
- До сих пор? – Горацио сдвинул брови, не трогаясь с места. – Может, пойти его поискать?
- Ни к чему, - покачала головой мать. – Раздевайся. Ты и так, кажется, пешком пол-Нью-Йорка обошел.
- Скажешь тоже, - кривовато улыбнулся Горацио. – Так, погулял немного.
Он стянул пальто, разулся и прошел в комнату. Женщина тяжело вздохнула. Кажется, вечеринка не удалась. Больно царапнуло понимание, что сын вырос и теперь не хочет делиться с ней своими переживаниями, как раньше. Что ж, это жизнь.
Она прошла в комнату вслед за сыном, улыбнулась тому, как он привычно залез с ногами в свое излюбленное кресло рядом с торшером и уже листает какую-то книжку, сразу став таким домашним и родным. Мимоходом чмокнув рыжую макушку и взъерошив волосы на затылке сына, женщина прошла на кухню, решив накрывать на стол.
Когда она вернулась, Горацио зажигал свечи. Сосредоточенно сжав губы, чиркал спичкой, щуря глаза на пламя, слегка нагревал конец свечи и, капнув воском, надежно закреплял в подсвечнике – уж он-то знает, какой непоседа его младший братец. Вспыхнула очередная свечка, затрепетал огонек, вытягиваясь капелькой, и Горацио хитро покосился на мать. Она ответила одобрительной улыбкой: свечи были явно ручной работы, из разноцветного воска, то просто витые, то в форме каких-то зверей, но самое главное - часть огоньков тоже была цветной.
- Настоящее чудо, милый, - тихо сказала она, обнимая сына сзади и любуясь вместе с ним на разноцветные огоньки расставленных по комнате свечей.
В комнате никого больше не было, и Горацио мог позволить ей немного подобных «недостойных мужчины нежностей». Стол был накрыт, но им почему-то не хотелось звать отца и начинать ужин.
- Мам… - неожиданно сказал Горацио, тоскливо хмурясь. – А ты тоже однажды меня разлюбишь?
Женщина помолчала, прижимаясь щекой к плечу сына и чуть покачиваясь вместе с ним, будто пытаясь убаюкать всю эту боль, внезапно прорвавшуюся в вопросе.
- Только честно, мам! – поворачивая голову и вглядываясь в глаза, предупредил он.
- Давай сядем, - предложила она. Они удобно разместились в креслах, как обычно, когда собирались обсудить что-то важное, вычитанное Горацио в книге. – Знаешь, беспристрастная логика требует ответить, что нам не дано этого знать, - продолжила она. – Но я не хочу ее сейчас слушать. Потому что сердце полно уверенности. Я никогда тебя не разлюблю, сынок.
Горацио покусывал губу, думая о чем-то своем и явно не веселом.
- Вы с Люси поссорились? – осторожно спросила мать.
- Что? – Горацио вскинул глаза, затем усмехнулся уголком рта, дернул плечом, мотнул головой. – Нет, мы… Я… Не знаю, все так странно, - он замолчал, теребя бахрому пледа, висящего на подлокотнике ее кресла. Женщина терпеливо ждала. – Знаешь, она просто другая. Другая прическа, другие духи, другие жесты… Другие разговоры. И взгляд… Она… Она будто меня увидела впервые и… Оценивала. Как будто между нами ничего не было, как будто я пришел в чужой класс. В ее класс. Где все свои, а я – новенький… Понимаешь?
- Да, - она серьезно кивнула. – Это было совсем не то, чего ты ждал, верно?
Горацио поджал губы и двинул бровями, изображая «еще бы!».
- Три года вы виделись практически каждый день, вы везде были вместе, - продолжила мать. – Все впечатления у вас были общими, и вы не замечали перемен, происходящих с вами. А теперь вы не виделись четыре месяца и все эти четыре месяца вращались в разной среде. Разительный контраст. Это впечатление естественно, сынок. И не значит, что чувства Люси к тебе изменились, - мягко добавила она.
- Я тоже так думал, но… - глаза Горацио сощурились, дрогнули желваки на скулах. – Этот Шон! Ты не видела, как он глядит на нее… Я ревнивый дурак, да? – неожиданно беспомощно и открыто усмехнулся он.
- А что Люси? – поинтересовалась мать.
- А она всем представила меня «школьным другом»! – высоко задрав брови и мотнув головой, с горечью ответил Горацио, стукнув кулаком по подлокотнику. – Мам, я не знаю, что мне делать… - пожаловался он. – Я в растерянности, в полной растерянности. Я ничего не понимаю, - он наклонился вперед, ставя локти на колени и пряча лицо в ладонях.
Мать наклонилась к нему, ласково проводя ладонью по худой спине, приглаживая волосы на затылке. Улыбнулась, отметив, что отросшие волосы сына опять собираются трогательной детской косичкой в ямочке у основания черепа.
- Ты попробовал поговорить с ней?
- Как? – пожал плечами Горацио. – О чем?
- Я думаю, слова найдутся, - мать снова погладила его по голове. – Главное, не решай ничего сейчас. Послушай сначала Люси.
- Я… - Горацио поднял взгляд. – Я должен вернуться, как ты думаешь?
- Я думаю, что это ты решишь завтра, - улыбнулась она, поднимаясь. В прихожей хлопнула дверь, грохнули сброшенные ботинки и в комнату вихрем ворвался Рэй.
- Эйч! – завопил он, с разбега прыгая на брата и делая вид, что матери вовсе нет в комнате. – Вот здорово! Ты уже видел мой подарок?
- Подарки завтра откроем, - строго сказал Горацио. – Пошли руки мыть, а то все остынет.
***
Перед сном мать, как обычно, заглянула в комнаты сыновей. В комнате Рэя царил привычный беспорядок, нагулявшийся за день и сытно поевший, мальчик крепко спал, посапывая в подушку. В комнате старшего сына беспорядок создавали лишь разложенные на столе книги. Он так и уснул, лежа поверх одеяла с книжкой в руках. Женщина аккуратно вынула книгу из расслабившихся во сне пальцев, положила на стол, понимающе усмехнулась, взглянув на обложку. «Эх, сынок, сынок, - хотелось сказать ей. – Не там ты ищешь ответ на свои вопросы. В книжках много пишут, да не все правильно. Ты у сердца своего спроси, оно у тебя доброе, оно подскажет…»
Она укрыла его, присела на край кровати, вглядываясь в лицо. Ее мальчик. Пусть в нем почти уже шесть футов роста, а над верхней губой отчетливо проступает темная полоска усов – он все равно ее любимый мальчик. Теперь и он знает, что любовь не вечна. Разумеется, он в растерянности. Пытается понять, что он сделал не так. Женщина вздохнула. Как бы ей хотелось помочь, объяснить, что никто тут ни в чем не виноват – ни Люси, обнаружившая, что помимо ее первой любви, ее верного друга, есть и другие, не менее привлекательные парни, ни он сам, сбежавший в растерянности, увидев на месте подруги какую-то незнакомку. Но Горацио должен пройти через это сам и сделать свои выводы. Ей остается лишь надеяться, что ее мальчик с честью выйдет из этого испытания.
***
Звонок в дверь раздался в тот момент, когда мальчики распаковали подарки и примеряли обновки.
- Я открою, - хмыкнул Горацио, оглядывая одетого в пижамные штаны и красивый темно-бордовый свитер брата. – Но имей в виду, пока не позавтракаешь, никуда не пойдешь.
Отвесив легкий подзатыльник высунувшему язык Рэю, он открыл дверь, все еще улыбаясь ворчанию недовольного подобным тиранизмом братишки.
За дверью стояла Люси.
- Можно мне войти? – спросила она после длинной-длинной паузы.
- Входи, - с трудом сглотнув, разрешил Горацио, продолжая стоять, вцепившись в ручку двери.
Люси улыбнулась и он, наконец, вышел из ступора, шагнул в сторону, освобождая проход. Растерянность навалилась с новой силой, теперь его вчерашнее поведение казалось донельзя нелепым. В то же время Горацио не мог сказать, что он был совсем уж не прав. Люси стянула с головы пеструю шапочку, тряхнула освободившейся копной волос, опустила на пол коньки. Коньки! Они же договорились, что с утра пойдут на каток в Центральный парк! Вручат подарки и… Горацио ощутил, как заполыхали щеки и уши. Подарок для Люси остался где-то там, в ее гостиной. Кажется, он сунул его на какую-то полку.
- Послушай, если ты не хочешь больше со мной разговаривать… - начала Люси.
- Я… Я просто не знаю, что мне делать, - перебил Горацио. Сейчас Люси была точно такая же, как прежде. Казалось, вчерашний день, оставивший столь болезненный след в его душе, был просто кошмаром.
- Ты за что-то обиделся на меня?
- За что-то? – переспросил Горацио. – То есть, по-твоему, это все было нормально? – он скрестил руки на груди.
Люси тяжело вздохнула и вдруг села прямо на пол у стены. Горацио, помедлив, сел рядом.
- Я только хочу знать, - сказал Горацио некоторое время спустя. Взял Люси за руку, по-прежнему глядя перед собой. – Кто я для тебя?
- Ты мой самый лучший друг, моя первая любовь, - Люси запнулась, - мой первый мужчина, - шепотом закончила она.
- А почему не просто «твой парень»? – помолчав, спросил Горацио. – Теперь это звание принадлежит другому? – с горечью добавил он.
- Нет! Ну… Я не знаю, - Люси кусала губы. – Знаешь, я сначала вообще никого вокруг не замечала, я так ждала этого Рождества! А потом… Шон, он был так… Он просто начал ухаживать за мной, хотя я говорила ему, что у меня есть парень. А он сказал, мол, посмотрим. И вчера, когда ты сбежал, он… Он сказал, что ты меня не любишь, раз не хочешь за меня драться.
- И что ты ответила? – глухо спросил Горацио.
- Я… Я растерялась. Почему ты ушел?
- Люси, я действительно не буду драться, - покачал головой Горацио. – Насильно мил не будешь. Я люблю тебя, как и прежде, но… Кого ты любишь?
- Тебя, - почему-то странным растерянным тоном ответила Люси. – И его, - чуть слышно добавила она. – Когда я рядом с тобой, я уверена, что ты самый лучший парень на свете, но…
- У вас с ним что-то было? – Горацио напрягся, как струна.
- Нет, - быстро замотала головой Люси. – Нет!
Горацио выдохнул с облегчением и наконец-то смог взглянуть Люси в глаза. Впрочем, смотрели они друг на друга недолго, целоваться было приятнее с закрытыми глазами. Они так соскучились, что никак не могли остановиться, вжикнула молния куртки Люси, она, в свою очередь, рывком вытащила рубашку Горацио из-за пояса брюк, но тут раздавшиеся со стороны комнаты шорох и смешок привели их в чувство. Они торопливо сели, пытаясь отдышаться, приглаживая волосы.
- Я… Мы на каток собирались, - сказал Горацио, поднимаясь с пола. Оглядел себя. – Ну, я, в принципе, готов.
- Тебе очень идет этот свитер, - как ни в чем не бывало, сказала Люси, поднимаясь и проводя рукой по груди Горацио.
- Мама подарила, - улыбнулся он, оглядывая подарок. Свитер ему тоже нравился. Немаркий, темно-серый чередуется с темно-синим, серебристая нить придает нарядности, делает светлее, удобный, с высоким воротом, свитер был хорош и для работы, и для праздника. И для катания на коньках.
- А я тебе тоже подарок приготовила, - весело сказала Люси. – Но он лежит под нашей елкой, вместе с твоим. Я хочу, чтобы мы их вместе открыли.
Горацио внимательно взглянул ей в глаза. Люси ответила полным обещания взглядом. Значит, после катка они пойдут к ней. И все будет как раньше. И это правильно, ведь они любят друг друга. Неужели всего четыре месяца и ухаживания другого парня могли это изменить?
В этот день им будет казаться, что их любви не страшны ни разлуки, ни соперничество. Это будет чудесная рождественская сказка для двоих. Шумный Центральный парк, сугробы свежевыпавшего снега, каток, музыка и смех, и кружащиеся пары. Затем спустится вечер, и будут разноцветные огоньки свечей, шуршание оберточной бумаги, восторженные ахи и горячие поцелуи, объятия и жадные ласки в полутемной спальне.
Горацио и Люси проведут вместе все каникулы, и лето, и вместе встретят следующее Рождество.
А после четвертого курса Люси выйдет замуж. За своего однокурсника, Шона Стоуна.
Фандом: CSI:Miami
Категория: цикл "Книжные дети" (7)
Написано в ноябре 2009 года.
Размер: мини (2305 слов)
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Горацио/Люси
Место и время действия: Нью-Йорк, Рождество 1978 года
Жанр: романс
Авторские примечания: цикл написан, опираясь на дату рождения Горацио 7 апреля 1960 года.
читать дальше
С любимыми не расставайтесь.
С любимыми не расставайтесь.
С любимыми не расставайтесь,
Всей кровью прорастайте в них.
И каждый раз навек прощайтесь.
И каждый раз навек прощайтесь.
И каждый раз навек прощайтесь,
Когда уходите на миг.
С любимыми не расставайтесь.
С любимыми не расставайтесь,
Всей кровью прорастайте в них.
И каждый раз навек прощайтесь.
И каждый раз навек прощайтесь.
И каждый раз навек прощайтесь,
Когда уходите на миг.
Сочельник всегда приносил с собой множество хлопот, как приятных, как и не очень. Собрать на стол, угодить с подарками, проследить, чтобы муж не испортил весь праздник, напившись еще днем. Хорошо еще, теперь не нужно выжидать время, когда Рэй уснет в своей засаде за шторой, чтобы потихоньку положить под ёлку подарки, не разрушив веру ребенка в чудо. В прошлом году сын решительно заявил, что в Санта-Клауса не верит, мол, это детские сказки, и засад в ожидании его появления больше не устраивал.
Так уж вышло, что сегодня женщина хлопотала на кухне одна. Муж, трезвый и чрезвычайно недовольный этим, смотрел телевизор, Рэй все еще носился где-то с другими мальчишками, как обычно презрев данное матери обещание вернуться домой пораньше. Старший сын это Рождество собирался встречать вне дома. Горацио приехал сегодня, как ей показалось, невероятно вытянувшийся и возмужавший за эти четыре месяца первого семестра.
- Ты просто от меня отвыкла, мам, - рассмеялся он в ответ на ее причитания. – Я не подрос ни на дюйм с лета, клянусь.
Может, так оно и было на самом деле. Но налюбоваться на сына вдоволь ей не удалось, как и впихнуть в него что-либо из наготовленного специально в предвкушении его приезда. Горацио отнес вещи в свою комнату, переоделся, оставил под елкой красиво упакованные подарки, поцеловал мать в щеку – и ушел встречать Рождество. Ей оставалось лишь вздохнуть и смириться. Как бы она не соскучилась по своему мальчику, в восемнадцать лет девушка ему, разумеется, дороже, чем мать, и это нормально. В конце концов, каникулы длинные, и наверняка сын не все время будет проводить вне дома.
Женщина поправила складки скатерти, передвинула приборы, покачала головой, взглянув на часы. Ну где же этот неслух?! Как будто другого времени не будет. На улице, конечно, красота – ветра нет, и снег падает неспешно, красиво кружась в свете уличных фонарей. Но разве компании десятилетних оболтусов есть до этого дело? Они же не под ручку с девушками прогуливаются, а носятся сломя голову по кварталу. И дай-то бог, чтобы не случилось чего. Рэй вполне мог и в реку свалиться, и в подвал какой-нибудь угодить. Пока за братом присматривал Горацио, она была спокойна, но в результате у мальчишки напрочь отсутствует инстинкт самосохранения, а вот дух авантюризма просто течет в жилах вместо крови. И теперь, когда рядом больше нет надежного плеча старшего брата, неприятности на Рэя так и сыплются.
В прихожей хлопнула дверь, и женщина поспешила встречать гулену. Однако это оказался не Рэй. Она остановилась, чувствуя, как защемило сердце. Старший сын стоял среди прихожей – пальто нараспашку, щеки и уши раскраснелись, на волосах и плечах медленно тает снег. И взгляд – потерянный, неузнающий…
- Горацио, - она шагнула к сыну, осторожно стряхнула снег с пальто, с волос, погладила теплой ладонью замерзшую щеку. – Сынок, что случилось?
- Мам… - ломающимся голосом выдавил он. – Мам, а можно я с вами Рождество буду встречать?
- Ну конечно, - улыбнулась она. – Снимай пальто. Мы еще не садились за стол, Рэй где-то шляется до сих пор.
- До сих пор? – Горацио сдвинул брови, не трогаясь с места. – Может, пойти его поискать?
- Ни к чему, - покачала головой мать. – Раздевайся. Ты и так, кажется, пешком пол-Нью-Йорка обошел.
- Скажешь тоже, - кривовато улыбнулся Горацио. – Так, погулял немного.
Он стянул пальто, разулся и прошел в комнату. Женщина тяжело вздохнула. Кажется, вечеринка не удалась. Больно царапнуло понимание, что сын вырос и теперь не хочет делиться с ней своими переживаниями, как раньше. Что ж, это жизнь.
Она прошла в комнату вслед за сыном, улыбнулась тому, как он привычно залез с ногами в свое излюбленное кресло рядом с торшером и уже листает какую-то книжку, сразу став таким домашним и родным. Мимоходом чмокнув рыжую макушку и взъерошив волосы на затылке сына, женщина прошла на кухню, решив накрывать на стол.
Когда она вернулась, Горацио зажигал свечи. Сосредоточенно сжав губы, чиркал спичкой, щуря глаза на пламя, слегка нагревал конец свечи и, капнув воском, надежно закреплял в подсвечнике – уж он-то знает, какой непоседа его младший братец. Вспыхнула очередная свечка, затрепетал огонек, вытягиваясь капелькой, и Горацио хитро покосился на мать. Она ответила одобрительной улыбкой: свечи были явно ручной работы, из разноцветного воска, то просто витые, то в форме каких-то зверей, но самое главное - часть огоньков тоже была цветной.
- Настоящее чудо, милый, - тихо сказала она, обнимая сына сзади и любуясь вместе с ним на разноцветные огоньки расставленных по комнате свечей.
В комнате никого больше не было, и Горацио мог позволить ей немного подобных «недостойных мужчины нежностей». Стол был накрыт, но им почему-то не хотелось звать отца и начинать ужин.
- Мам… - неожиданно сказал Горацио, тоскливо хмурясь. – А ты тоже однажды меня разлюбишь?
Женщина помолчала, прижимаясь щекой к плечу сына и чуть покачиваясь вместе с ним, будто пытаясь убаюкать всю эту боль, внезапно прорвавшуюся в вопросе.
- Только честно, мам! – поворачивая голову и вглядываясь в глаза, предупредил он.
- Давай сядем, - предложила она. Они удобно разместились в креслах, как обычно, когда собирались обсудить что-то важное, вычитанное Горацио в книге. – Знаешь, беспристрастная логика требует ответить, что нам не дано этого знать, - продолжила она. – Но я не хочу ее сейчас слушать. Потому что сердце полно уверенности. Я никогда тебя не разлюблю, сынок.
Горацио покусывал губу, думая о чем-то своем и явно не веселом.
- Вы с Люси поссорились? – осторожно спросила мать.
- Что? – Горацио вскинул глаза, затем усмехнулся уголком рта, дернул плечом, мотнул головой. – Нет, мы… Я… Не знаю, все так странно, - он замолчал, теребя бахрому пледа, висящего на подлокотнике ее кресла. Женщина терпеливо ждала. – Знаешь, она просто другая. Другая прическа, другие духи, другие жесты… Другие разговоры. И взгляд… Она… Она будто меня увидела впервые и… Оценивала. Как будто между нами ничего не было, как будто я пришел в чужой класс. В ее класс. Где все свои, а я – новенький… Понимаешь?
- Да, - она серьезно кивнула. – Это было совсем не то, чего ты ждал, верно?
Горацио поджал губы и двинул бровями, изображая «еще бы!».
- Три года вы виделись практически каждый день, вы везде были вместе, - продолжила мать. – Все впечатления у вас были общими, и вы не замечали перемен, происходящих с вами. А теперь вы не виделись четыре месяца и все эти четыре месяца вращались в разной среде. Разительный контраст. Это впечатление естественно, сынок. И не значит, что чувства Люси к тебе изменились, - мягко добавила она.
- Я тоже так думал, но… - глаза Горацио сощурились, дрогнули желваки на скулах. – Этот Шон! Ты не видела, как он глядит на нее… Я ревнивый дурак, да? – неожиданно беспомощно и открыто усмехнулся он.
- А что Люси? – поинтересовалась мать.
- А она всем представила меня «школьным другом»! – высоко задрав брови и мотнув головой, с горечью ответил Горацио, стукнув кулаком по подлокотнику. – Мам, я не знаю, что мне делать… - пожаловался он. – Я в растерянности, в полной растерянности. Я ничего не понимаю, - он наклонился вперед, ставя локти на колени и пряча лицо в ладонях.
Мать наклонилась к нему, ласково проводя ладонью по худой спине, приглаживая волосы на затылке. Улыбнулась, отметив, что отросшие волосы сына опять собираются трогательной детской косичкой в ямочке у основания черепа.
- Ты попробовал поговорить с ней?
- Как? – пожал плечами Горацио. – О чем?
- Я думаю, слова найдутся, - мать снова погладила его по голове. – Главное, не решай ничего сейчас. Послушай сначала Люси.
- Я… - Горацио поднял взгляд. – Я должен вернуться, как ты думаешь?
- Я думаю, что это ты решишь завтра, - улыбнулась она, поднимаясь. В прихожей хлопнула дверь, грохнули сброшенные ботинки и в комнату вихрем ворвался Рэй.
- Эйч! – завопил он, с разбега прыгая на брата и делая вид, что матери вовсе нет в комнате. – Вот здорово! Ты уже видел мой подарок?
- Подарки завтра откроем, - строго сказал Горацио. – Пошли руки мыть, а то все остынет.
***
Перед сном мать, как обычно, заглянула в комнаты сыновей. В комнате Рэя царил привычный беспорядок, нагулявшийся за день и сытно поевший, мальчик крепко спал, посапывая в подушку. В комнате старшего сына беспорядок создавали лишь разложенные на столе книги. Он так и уснул, лежа поверх одеяла с книжкой в руках. Женщина аккуратно вынула книгу из расслабившихся во сне пальцев, положила на стол, понимающе усмехнулась, взглянув на обложку. «Эх, сынок, сынок, - хотелось сказать ей. – Не там ты ищешь ответ на свои вопросы. В книжках много пишут, да не все правильно. Ты у сердца своего спроси, оно у тебя доброе, оно подскажет…»
Она укрыла его, присела на край кровати, вглядываясь в лицо. Ее мальчик. Пусть в нем почти уже шесть футов роста, а над верхней губой отчетливо проступает темная полоска усов – он все равно ее любимый мальчик. Теперь и он знает, что любовь не вечна. Разумеется, он в растерянности. Пытается понять, что он сделал не так. Женщина вздохнула. Как бы ей хотелось помочь, объяснить, что никто тут ни в чем не виноват – ни Люси, обнаружившая, что помимо ее первой любви, ее верного друга, есть и другие, не менее привлекательные парни, ни он сам, сбежавший в растерянности, увидев на месте подруги какую-то незнакомку. Но Горацио должен пройти через это сам и сделать свои выводы. Ей остается лишь надеяться, что ее мальчик с честью выйдет из этого испытания.
***
Звонок в дверь раздался в тот момент, когда мальчики распаковали подарки и примеряли обновки.
- Я открою, - хмыкнул Горацио, оглядывая одетого в пижамные штаны и красивый темно-бордовый свитер брата. – Но имей в виду, пока не позавтракаешь, никуда не пойдешь.
Отвесив легкий подзатыльник высунувшему язык Рэю, он открыл дверь, все еще улыбаясь ворчанию недовольного подобным тиранизмом братишки.
За дверью стояла Люси.
- Можно мне войти? – спросила она после длинной-длинной паузы.
- Входи, - с трудом сглотнув, разрешил Горацио, продолжая стоять, вцепившись в ручку двери.
Люси улыбнулась и он, наконец, вышел из ступора, шагнул в сторону, освобождая проход. Растерянность навалилась с новой силой, теперь его вчерашнее поведение казалось донельзя нелепым. В то же время Горацио не мог сказать, что он был совсем уж не прав. Люси стянула с головы пеструю шапочку, тряхнула освободившейся копной волос, опустила на пол коньки. Коньки! Они же договорились, что с утра пойдут на каток в Центральный парк! Вручат подарки и… Горацио ощутил, как заполыхали щеки и уши. Подарок для Люси остался где-то там, в ее гостиной. Кажется, он сунул его на какую-то полку.
- Послушай, если ты не хочешь больше со мной разговаривать… - начала Люси.
- Я… Я просто не знаю, что мне делать, - перебил Горацио. Сейчас Люси была точно такая же, как прежде. Казалось, вчерашний день, оставивший столь болезненный след в его душе, был просто кошмаром.
- Ты за что-то обиделся на меня?
- За что-то? – переспросил Горацио. – То есть, по-твоему, это все было нормально? – он скрестил руки на груди.
Люси тяжело вздохнула и вдруг села прямо на пол у стены. Горацио, помедлив, сел рядом.
- Я только хочу знать, - сказал Горацио некоторое время спустя. Взял Люси за руку, по-прежнему глядя перед собой. – Кто я для тебя?
- Ты мой самый лучший друг, моя первая любовь, - Люси запнулась, - мой первый мужчина, - шепотом закончила она.
- А почему не просто «твой парень»? – помолчав, спросил Горацио. – Теперь это звание принадлежит другому? – с горечью добавил он.
- Нет! Ну… Я не знаю, - Люси кусала губы. – Знаешь, я сначала вообще никого вокруг не замечала, я так ждала этого Рождества! А потом… Шон, он был так… Он просто начал ухаживать за мной, хотя я говорила ему, что у меня есть парень. А он сказал, мол, посмотрим. И вчера, когда ты сбежал, он… Он сказал, что ты меня не любишь, раз не хочешь за меня драться.
- И что ты ответила? – глухо спросил Горацио.
- Я… Я растерялась. Почему ты ушел?
- Люси, я действительно не буду драться, - покачал головой Горацио. – Насильно мил не будешь. Я люблю тебя, как и прежде, но… Кого ты любишь?
- Тебя, - почему-то странным растерянным тоном ответила Люси. – И его, - чуть слышно добавила она. – Когда я рядом с тобой, я уверена, что ты самый лучший парень на свете, но…
- У вас с ним что-то было? – Горацио напрягся, как струна.
- Нет, - быстро замотала головой Люси. – Нет!
Горацио выдохнул с облегчением и наконец-то смог взглянуть Люси в глаза. Впрочем, смотрели они друг на друга недолго, целоваться было приятнее с закрытыми глазами. Они так соскучились, что никак не могли остановиться, вжикнула молния куртки Люси, она, в свою очередь, рывком вытащила рубашку Горацио из-за пояса брюк, но тут раздавшиеся со стороны комнаты шорох и смешок привели их в чувство. Они торопливо сели, пытаясь отдышаться, приглаживая волосы.
- Я… Мы на каток собирались, - сказал Горацио, поднимаясь с пола. Оглядел себя. – Ну, я, в принципе, готов.
- Тебе очень идет этот свитер, - как ни в чем не бывало, сказала Люси, поднимаясь и проводя рукой по груди Горацио.
- Мама подарила, - улыбнулся он, оглядывая подарок. Свитер ему тоже нравился. Немаркий, темно-серый чередуется с темно-синим, серебристая нить придает нарядности, делает светлее, удобный, с высоким воротом, свитер был хорош и для работы, и для праздника. И для катания на коньках.
- А я тебе тоже подарок приготовила, - весело сказала Люси. – Но он лежит под нашей елкой, вместе с твоим. Я хочу, чтобы мы их вместе открыли.
Горацио внимательно взглянул ей в глаза. Люси ответила полным обещания взглядом. Значит, после катка они пойдут к ней. И все будет как раньше. И это правильно, ведь они любят друг друга. Неужели всего четыре месяца и ухаживания другого парня могли это изменить?
В этот день им будет казаться, что их любви не страшны ни разлуки, ни соперничество. Это будет чудесная рождественская сказка для двоих. Шумный Центральный парк, сугробы свежевыпавшего снега, каток, музыка и смех, и кружащиеся пары. Затем спустится вечер, и будут разноцветные огоньки свечей, шуршание оберточной бумаги, восторженные ахи и горячие поцелуи, объятия и жадные ласки в полутемной спальне.
Горацио и Люси проведут вместе все каникулы, и лето, и вместе встретят следующее Рождество.
А после четвертого курса Люси выйдет замуж. За своего однокурсника, Шона Стоуна.
@темы: Рэймонд Кейн, цикл "Книжные дети", CSI: Miami, Горацио Кейн, романс
